— Ну, вот! — то ли король, пытаясь меня удержать, растянул застежку серебряного браслета, то ли я сама плохо закрепила его на руке, только он неожиданно с мелодичным звоном свалился на пол. В неровном и, сказать честно, не слишком ярком свете факелов поиски безделушки затянулись, но в конце концов "беглец" был найден и водворен на место:
— У вас вообще любопытные украшения, госпожа чародейка, — аккуратно застегнув браслет на вялом запястье, король не торопился отпускать мою руку, и принялся с любопытством разглядывать, точно по линиям ладони пытался прочитать прошлое, настоящее и будущее: — Где вы раздобыли такое колечко?
— Вот это вот? — я с отвращением поглядела на массивное украшение, усыпанное бриллиантами, как небо — звездами. Берегла его всю дорогу, точно зеницу ока, готова была даже — стыдно вспомнить! — проглотить в случае разбойного налета... А он все забыл! Отплачу той же монетой: — А... не помню!
— Вы, видно, вообще очень забывчивы, — попенял мне венценосный собеседник.
— Есть такой грех. Но забываю я только самые важные моменты своей жизни!
— В сказках пишут об одном чудодейственном средстве, якобы возвращающем девушкам память...
— Ка...
...Господи, как же я соскучилась по этим губам, этим рукам, этим глазам, которые всегда смотрят чуточку насмешливо, но словно видят тебя насквозь! Жалко, что поцелуй не может длиться вечность!..
— ...Кажется, я начинаю кое-что припоминать!
— И что же?
— Кое-кто задолжал мне первую брачную ночь!
— Да неужто? Какой негодяй! — почти натурально возмутился король. — Как его зовут?
— Точно не помню... но отзывался на прозвище Тигрище. А еще — Зубробизон... Ой-ой-ой!..
Вот так я это себе и представляла, когда в детстве мечтала, что когда-нибудь любимый человек будет носить меня на руках. Удобно — и почти так же приятно, как поцелуи. Ну, может, и не совсем также — но если невозможно одновременно идти и целоваться, то я согласна на такую замену!
— Зверюга! Увидят же!
— Пускай завидуют!
...Как приятно, оказывается, шептаться на ухо! Когда горячее дыхание обдает шею, заставляя мурашки табунами бегать по всему телу, и волоски встают дыбом даже в таких местах, где я и не подозревала...
— Ты — самый лучший!
— Я знаю, — самоуверенно улыбнулся этот нахал, и ногой захлопнул дверь перед носами опешившей стражи...
Ох, и разговоров пойдет!
Это была последняя трезвая мысль за весь вечер. В следующий раз здраво рассуждать я смогла, когда уже наступила глубокая ночь:
— Володя, ты спишь?
— М-м-м!..
Глупый вопрос, согласна. И время для серьезного разговора выбрано как будто не самое подходящее... Но позже мне может не хватить духу, чтобы снова его начать:
— Я должна сказать тебе что-то очень-очень важное... Володя! Послушай меня внимательно, пожалуйста!
— М-м-м?..
— Наверное, после этого ты не захочешь меня больше видеть... И будешь прав... Нельзя построить семью на обмане... Я очень тебя люблю... И чувствую себя просто ужасно...
— Хр-р-р...
— Не спи! Послушай, я все тебе врала! — раз уж случился приступ нечеловеческой смелости, надо пользоваться им на всю катушку, расставить точки над всеми "i" в тексте: — Не только тебе, вообще всем. С самого начала. Я не теряла память. Я все помню: кто я такая, и откуда... Не знаю только, как попала сюда. Ты меня слышишь? Понимаешь?
— М-м-м!..
— Я — не от мира сего. Буквально. В моем мире все по-другому. Здесь же каждый день, каждый шаг преподносит что-то новое: начиная с незнакомых деталей одежды, заканчивая словечками и обычаями. Я не такая, как все. И никогда не буду...
— Глупенькая, — властной рукой король привлек меня к себе и обнял, как ребенок — плюшевого мишку: — За это я тебя и люблю!
В такие вот моменты и начинаешь жалеть, что некоторые ночи не длятся вечно...
Часть третья.
Эх, и тяжела ты, шапка Мономаха!
Борис Годунов
Глава 1.
Ночь мы с любимым провели не только за разговорами — хотя и их хватало. Как можно было упустить возможность задать Володе давно интересовавшие — даже, не побоюсь этого слова, терзавшие — меня вопросы! Хотелось узнать все и сразу, и начала я в хронологическом порядке, от Рождества Христова — то есть, с зимы. Странное поведение короля после триумфальной операции по разгрому лесных разбойников и освобождению заложников стоило мне немалых нервов, и теперь, когда принципиальный вопрос "любит — не любит" окончательно разрешился к обоюдному удовлетворению сторон, его показное равнодушие и стремление избегать моего общества выглядело совсем уж странно.
Ну, и оказалось, что проблема не стоила выеденного яйца — в то время, когда меня больше всего волновал собственный внешний вид и запах после многодневного подземного заточения без мыла и дезодоранта, милый видел перед собой вовсе не старуху Изергиль (какой я рисовалась себе в собственном воображении), а любимую женщину, которую он спас — и, разумеется, вправе был рассчитывать хотя бы на устную благодарность. Вместо этого я тут же попыталась сбежать, всячески демонстрируя нежелание оказаться в постылых объятиях, а при попытке поцеловать и вовсе потеряла сознание... разумеется, от отвращения. С несвойственной королям самокритичностью Володя принял все на свой счет, расстроился, решил, что насильно милым ни за что не будет, и после этого старался даже лишний раз в мою сторону не смотреть... Сколько мы времени зря потеряли из-за этого недоразумения!
В качестве ответной откровенности я поделилась собственными мыслями во время снежной чехарды — и как не хотела запомниться такой, и что притворялась потерявшей сознание, когда он нес меня на плече, и до чего все-таки это было романтично и приятно...
— Грязная? — изумился любимый. — Я даже не заметил! В первый момент мне показалось, что солнце померкло, а потом оказалось, что это ты его затмила своей красотой...
— Подумайте, какая куртуазность! — фыркнула я, неловко пытаясь скрыть, что на самом деле ужасно растрогана. — А эта стрекоза что тебе затмила — взрыв сверхновой? Вот так отправишься в небольшое путешествие... дней на тридцать — сорок... Возвращаешься — а твое место уже занято!
— За троном, но не в сердце, — серьезно возразил он. — Я бы не раздумывая разоблачил ее в первый же день, но мерзавка пригрозила, что тогда и тебе придется плохо. Чтобы этого избежать, я готов был выполнить любой ее каприз.
— Даже сделал баронессой?
— Отдал бы и корону, если бы попросила...
— О!.. — я немного помолчала, переваривая услышанное. — А мне сперва даже показалось, будто бы ты не рад меня видеть. Или снова сомневался, что вернулась настоящая?
— Олька! Тебя я узнаю даже среди тысячи двойников! — видимо, чтобы придать своим словам дополнительный вес (а может, убедиться, что я на самом деле тут, а не просто видимость), король так сжал меня в объятиях, что аж дух захватило. — Но ты же вернулась не одна!
— Иан? — не поверила я. — Ты приревновал к мальчишке?!
— Я приревновал к мужчине! На первый взгляд нельзя было сказать, что отважный рыцарь... кхм...
— Орлетта! — я облегченно рассмеялась. — Ну, с этой стороны тебе не стоит опасаться соперничества, у нее есть своя дама сердца... Ты ее еще не видел, но обещаю — будешь потрясен!
В протяжение недолгого срока службы на высшей придворной должности я старалась строго придерживаться французского правила: девушка не должна появляться на людях два дня подряд в одном и том же наряде, дабы не вызвать подозрений, будто ночевала не дома. И хотя сегодня это, безусловно, на все сто соответствовало истине, да и переодеться мне пока было не во что, афишировать данный факт не стоило. Поэтому я проснулась еще до зари, но не торопилась исчезать незаметно и без предупреждения, как утренний туман. И без того слишком часто испарялась в последнее время. К тому же кого еще, кроме родного мужа, честная женщина может попросить помочь зашнуровать корсет и застегнуть на спине платье?
— Оля, ты тута? — не открывая глаз, спросонок отозвался на поцелуй любимый.
— Я здеся, о необразованный король моей души! — хихикнула я. — Открывай глазки, солнышко!
— Я боюсь...
— Ты должен был знать, на что идешь, когда женился на ведьме!
— Вдруг я открою глаза — а это только сон? Или ты снова исчезнешь?
— Даже не надейся теперь от меня избавиться! — забравшись обратно в кровать, я принялась его тормошить: — Давай-давай! Все равно не спишь — поднимайся, и помоги мне одеться!
— Зачем? — искренне изумился ненаглядный. Даже глазки распахнул: — Так ты мне нравишься гораздо больше!
— Уговорил! Так теперь и буду ходить всю оставшуюся жизнь. Сколько на платьях сэкономим!..
В результате покинуть королевскую опочивальню мне удалось гораздо позже, чем я сперва рассчитывала.
Вернувшись утром в лабораторию, я застала Иана при полном параде — в новеньком, с иголочки, бархатном костюме (взмыленный подмастерье доставил готовый заказ еще до рассвета), и кружевной рубашке. Сидя за туалетным столиком, он сосредоточенно подкрашивал брови и ресницы. Настасья с Зарой, сами никогда в жизни не пользовавшиеся декоративной косметикой, давали полезные советы.
— Помаду лучше возьми розовую, — внесла и я свою скромную лепту: — Красная смотрится вызывающе.
— Ой! — от неожиданности эльф выронил косметическую палочку.
— Ну, и что здесь такое происходит? — я обернулась к хихикающим девушкам: — Это вы его подбили?
— Он сам! — попыталась оправдаться Настасья. Энергичными кивками Зара подтверждала искренность ее слов — рука руку моет.
— Так красивее! — мечтательно протянул мальчишка. — Мне больше нравится с темными ресницами, чем с зелеными!
— Это же временно, — я взъерошила шевелюру сочного цвета майской зелени: — Отрастут у тебя еще и темные брови, и рыжие волосы!
— Но я хочу сейчас! — Иан капризно надул губы.
— Кто же тебе запрещает? Подкрашивайся, только не переусердствуй...
— А все эльфы такие же зеленые, как ты? — Настасья наконец улучила момент, чтобы задать давно интересующий ее вопрос.
— Всякие бывают, — стерев с губ киноварную помаду, эльфенок достал баночку с нежно-розовой: — Рыжие, черные, белые, красные, зеленые. Даже голубые.
— Это-то меня и беспокоит, — вздохнула я.
— Нет, голубым я уже не стану, таким родиться нужно, — подняв палочку, Иан подкрасил ресничку в уголке глаза, и внезапно замер с занесенной рукой: — Хотя я точно также и о зеленом думал! А голубая краска для волос у тебя есть?
— Даже если бы была — не дам! И так хорош.
— Но ты же сама сказала...
— Я пошутила!
Одной рукой умыться, другой причесаться, третьей — накраситься... Не хватало еще опоздать на вручение слонов! Надо будет еще за Орлеттой зайти, а то вдруг заблудится.
Оставленная без присмотра буквально на минуту, Зара уже успела намотать зеленые волосики на горячие щипцы: с кудряшками эльф смотрелся очень мило...
— Чаровница!..
— Лаврентий Петрович! — я сердито топнула ногой. — Сколько можно! Немедленно извинитесь и отпустите мальчика!
Граф Старожилов, налетевший, как ураганный шквалистый ветер, стоило только нам с Ианом переступить порог комнаты, отрицательно покачал головой:
— Не отпущу, пока ОНА не назовет своего имени!
— А-а-а! — пропищал полузадушенный в страстных объятиях эльф.
— Да что же вы за маньяк такой! — я повисла на каменном локте — у садовой статуи руку проще разогнуть. Он на самом деле гранитный, что ли? — Лаврентий Па... Петрович! Граф! Ну, послушайте же меня!
Однако отчаянный влюбленный голосу разума внимать не желал:
— В мужском платье вы тоже просто очаровательны! — рассыпая комплименты, Каменный Лаврентий ослабил железобетонные объятия и, обхватив могучей дланью тоненькую ладошку, буквально впился в нее жадными губами.
— В жабу превращу! — безнадежно пообещала я.
Взвизгнув совсем уж нечеловеческим голосом, Иан каким-то невероятным способом вывинтился из захвата, и со всех ног припустил вдоль по коридору.
— А ну, стоять! — отважно зажмурившись, я шагнула наперерез асфальтовому катку — распаленный богатырь легко смел бы со своего пути любое препятствие, начиная с каменной стены.
Ни удара, ни громоподобного топота — я приоткрыла глаза: размахивая руками, чтобы сохранить равновесие, мужчина раскачивался на месте, не в силах оторвать ноги от пола. Ни дать, ни взять, Шурик, увязший сапогами в гудроне! Не дожидаясь, когда по рецепту популярного киногероя граф догадается скинуть обувь, я припустила вслед за Ианом — надо его перехватить, пока не пересек канадскую границу!
К счастью, потерять из виду сверкающего зелеными кудряшками эльфа было сложно. И бежал он в нужном направлении...
За считанные секунды сориентировавшись в обстановке, вышедшая из своей комнаты Орлетта схватила Ина за талию и приподняла в воздух. Какое-то время он продолжал перебирать на весу ногами, но затем обмяк.
— Все спокойно, больше за тобой никто не гонится!
— Привет! — неожиданная пробежка сбила с дыхания — я запыхалась так, точно нарезала пару кругов на школьном стадионе. — Хр-р-р... Хр-р-р... Хр-шо выглядишь!
В новом костюме девушка-рыцарь и впрямь смотрелась очень импозантно. Оружие ей вернули, но, собираясь на аудиенцию к королю, Орлетта оставила меч в комнате. Зато коза гордо вышагивала рядом при полном параде: белоснежная шерстка вымыта и расчесана, волосок к волоску, на рогах — нарядный венок из белых цветов... красотка! Аж слезы наворачиваются... И выступает так важно, будто все понимает.
Однако назвать радостью то чувство, которое охватывало меня при виде упитанной, ухоженной и вполне довольной жизнью козы, было нельзя. Ох, что будет, когда Орлетта узнает, как я ее обманула... Обидится — самое меньшее, и будет абсолютно права: разве можно обманывать своих друзей? Причем это даже ложью во спасение не назовешь — не было у меня никакой серьезной причины, просто хотелось отделаться от высокой чести называться дамой сердца... Вот так сперва ляпнешь, не подумав... а потом всю жизнь думаешь — нафига я такое ляпнула?..
Подумать только — нас с козой пытались не пропустить в тронный зал! Причем не из опасения, что Беляночка испачкает безукоризненно вымытые полы: ретивые служаки, стоящие на страже двустворчатых дверей, на голубом глазу утверждали, будто рога — это холодное оружие, и их необходимо оставить снаружи. В сердцах я пообещала осчастливить каждого из них полным набором таких украшений: пускай сами попробуют их снять и сдать в гардероб, как шляпу! После чего скрещенные алебарды разлетелись в стороны со сверхзвуковой скоростью.
Створки медленно распахнулись, и я с ужасом уставилась на царящее столпотворение: в приемном зале яблоку негде было упасть. Точь-в-точь, как на школьной дискотеке! Народе сегодня набилось даже больше, чем при чествовании югорских послов.
— По какому поводу сейшен? — вполголоса поинтересовалась я у церемониймейстера, но тот лишь пожал плечами.
Может, какой-то праздник, который по традиции необходимо отмечать во дворце при большом стечении народа? День единства... или верноподданности.
