Мы вышли из тоннеля. Флаер стоял на глянцевой плите. А вокруг бесновался торнадо, поднимая в воздух горы песка и запихивая их в чёрную пасть тоннеля. Мы прошли в "летающую тарелку" и тут же поднялись за пределы атмосферы.
Любу терзали последствия нервного потрясения.
— Гладышев, мы погубили город.
— Там никого не было.
— Мы никого не встретили, но это ещё ничего не доказывает. Сам город — уникальная находка.
— Он был обречён.
— Да брось. Опять будешь плести про несуществующего Ипполита.
— Наше удивительное избавление ничему не научило?
— Чем оно удивительно? Ты выбрал правильное направление, а я запаниковала — в городе нас точно завалило бы песком.
— К чёрту бесполезные споры — пусть каждый остаётся при своём мнении. Лучше давай решим — что дальше?
— А что дальше? Вызываем специалистов, разрабатываем технологию — город надо откапывать.
— Я так не думаю.
— А как ты думаешь?
— Надо оставить планету в покое. Разве не видишь, как накалены страсти — война миров продолжается.
— Война миров, — Люба скривилась. — Один из которых канул в Лету, а другой — твоя выдумка....
— Пусть так — устал доказывать. Хочу попросить о помощи.
— Излагай.
— Есть мысль, на месте древнего капища у входа в подземный город поставить маленькую звонницу.
— Гладышев, кто звонить в неё будет?
— Ипполит.
— Любимый, может тебе грудь дать — ты почмокаешь и успокоишься?
Мир на одну ночь был восстановлен. Утром мы вернулись на поверхность. Торнадо изрядно потрудился и преобразил местность — ни тоннеля, ни плиты его прежде прикрывающей. Песок громоздился барханами от края канала до самого горизонта.
— Если следовать твоей логике, стихии ненавидят марсианскую цивилизацию и всё, что ею создано — почему же они не засыпают каналы?
— Загадка. Их много на этой планете. Ты поможешь?
— Где будет стоять звонница?
— На самом высоком кургане. Поверь, когда прилетим следующий раз, здесь не будет бурь. И возможно нам позволят раскопать город.
— Дипломат.
Заночевать отважились на планете. Люба до самого заката сидела на люк-трапе в классической позе Алёнушки и слушала тонкую музыку сыпучих барханов.
— Ты знаешь, — поднялась она в космолёт с последним лучом закатившегося солнца, — неповторимая мелодия. На Земле такого не услышишь.
— Там нет торнадо с интеллектом, потому что возобладал Всемирный Разум.
Мы с Билли спорили над проектом будущей звонницы.
— Ступени и двери убрать — ни к чему.
— Ты уверен, что марсиане обладали левитацией?
— Туда некому будет входить — это звонница для торнадо. Достаточно окон на четыре стороны.
— Блажен, кто верует.
— Молчи, убогий.
Люба подошла к монитору.
— Такой ты хочешь её видеть? Шедевром не назовёшь. Но если нравится.... Готовь спецификацию на комплектующие — все материалы будут завтра. Это будет наш дар.... Памятник погибшей цивилизации.
— Колокол нужен.
— Земные реликвии не дам — новый отольём.
— Сумеем?
— Научимся, — Билли влез.
Ну-ну.
Ночь прошла на удивление спокойно.
— Упарился, гад, — прокомментировала Люба. — Целый город засыпал.
Ждём гостей с Земли и материалы.
Колокол таки нам подарили — его святейшество Патриарх всех православных христиан. И прокомментировал на видеозаписи освящения: такое дело — пусть звонит.
Гостей с Земли не было — беспилотный грузовой корабль, с заказанными материалами и бронзовым колоколом.
— Принимай, Гладышев, груз.
А где же строители?
— Где строители? — спрашиваю.
Люба:
— Забыл, мой милый, какого факультета я выпускница?
— Где техника?
— Обойдёмся подручными средствами.
Люба "засучила рукава" — будто мановением волшебной палочки, а на самом деле, телекинетической энергией транспортник был разгружен и удалился.
Хранитель Разума с усмешкой на губах:
— Где ставить будем, ГАП?
— Главный Архитектор Проекта, — Билли на моё недоумение.
Ага, ГАП — это я.
— Думал на капище — только разве теперь его найдёшь? Сыпучие барханы так изменили окрестности....
— Полезай в "тарелку" — отсканируем местность.
Под заносами обнаружили гранитную плиту.
— Годится под фундамент?
— Не хлипковат?
— Сцементируем.
На очищенную от песка плиту опустился флаер, поднял её и вынес на высокий курган.
— Сейчас Бог войны почувствует, что такое тяжесть настоящего доспеха.
На космолёте была многократно увеличена гравитационная сила. От её воздействия песок под плитой заскрипел, пришёл в движение и, наконец, спаялся надёжным основанием будущему строению.
Люба с гордостью:
— Взаимодействие между песчинками на межмолекулярном уровне.
Те же силы крепили стеновые блоки звонницы, возводимые мысленными усилиями. Имею в виду не гравитационный нажим, а идеальную рабочую поверхность материала — от соприкосновения включались в действие межмолекулярные силы притяжения.
Зодчество отняло три дня. Да мы особо не спешили — обсуждали достоинства, недостатки проекта, и между делом, как настоящие строители, переругивались.
Когда колокол вознёсся к положенному месту, и маковка с православным крестом засияла золотом на шпиле, Люба отряхнула с ладоней несуществующую пыль.
— Зови своего Ипполита.
Мы работали днями, но и в ночное время торнадо не препятствовал строительству — гонял вокруг песчаные барханы, и те пели печальные песни невольников с галер.
Перед отлётом сидели на трапе, наблюдая закат солнца. Стемнело.
— Тихо как, — подумала Люба.
И будто в ответ на её мысли звякнул колокол. И ещё раз чуть громче. И ещё громче.
— Ипполит, — Люба взяла меня за руку.
Звуки нарастали — кто-то настойчиво раскачивал многопудовый язык колокола.
— Пусть познакомится. Пусть поиграется. Пусть поймёт суть нашего дара. Может, умерит воинственный пыл, и тогда мы сможем вернуться, чтобы заняться раскопками мёртвого города.
— А мы вернёмся?
— Всенепременно.
Полёт на Венеру мог оказаться для нас последним. Мы разминулись с огромным болидом, невесть откуда залетевшим в Солнечную систему, и Люба сказала:
— Я думала, жизнь бесконечна — впереди масса дел, но нелепая случайность чуть не поставила предел планируемому. Это предупреждение свыше — пора заняться душой. В монастырь уйду. Ты со мной, Гладышев?
— Нательным крестом — другой доступ к твоим прелестям, дорогая, там под запретом.
А Билли сделал выговор.
— Что за система у тебя защитная — опять моргнули?
— Болид прошёл над ней и сгорел в атмосфере Юпитера.
— Тебя это не оправдывает. Когда будет готова принципиальная схема противометеоритной защиты Солнечной системы?
— Прыткий какой. Яви свои способности.
— Ты, я — какие могут быть конкурсы, когда речь идёт о жизни людей?
— Состязательность идей никогда не вредила делу.
— Скажи, своей нет.
— Скажу — тебя это успокоит?
— Меня это обеспокоит. Билли, ты начал тупеть?
Подобные выговор с выводом о моих умственных способностях могла сделать госпожа Главный Хранитель Всемирного Разума. И мне не свалить вину на некого молодца из виртуального ларца — в её глазах за всё в ответе я. Так уж получилось.
Мы собрались на Венеру. И за мгновение до перемещения, его траекторию пересёк злополучный болид. В ЦУПе остолбенели. Люба запросилась в монастырь. Я наехал на Билли. А метеорит затащил на расправу небесный главарь всех римских богов. Трагедия была близка, но обошлось, хвала Всевышнему.
Зачем нам Венера? Люба поставила задачу — обезопасить Солнечную систему от бомбардировки космическими телами. Переадресовал её Билли. У того что-то где-то не срасталось. Нужна фикс-идея. В её поисках затеяли космический вояж — Марс, теперь Венера....
Удачно разминувшись с болидом, флаер вошёл в зону притяжения планеты Бурь. Так её именовали астрономы и фантасты. Участники первых экспедиций подтвердили их правоту. И ответили на вопрос — почему. На молодой планете идёт зарождение климата. Он установится, и станет ясным — возможно ли возникновение жизни на планете? Каким путём она будет эволюционировать? Что (кого?) сделает венцом творения?
На экране белые холмы клубятся, двигаются, постоянно меняя формы. Это облака. Сверху щедро залиты солнечным теплом и светом. Снизу подсвечиваемые мерцающими вспышками молний.
Мы облетели планету в одном направлении — повсеместно идёт гроза. Второй круг совершили, развернувшись на 90 градусов. Картина та же — ни единой прогалины в облачном покрывале.
— Будем садиться? — Люба, не отрывая глаз от экрана.
— На дно океана? В жерло вулкана?
— Куда получится.
— Подождём, — отговариваю. — Покрутимся — может, где прогалину узрим, может, кончатся безобразия.
— Эти безобразия на сотни тысяч лет.
Наша полемика ещё продолжалась, а аппарат уже вошёл в облачный слой атмосферы. Анализатор выдаёт — сероводород за бортом. Сероводород — это значит....
— Любушка, сейчас наша "летающая тарелка" превратится в падающую сковородку, а мы с тобой в два бифштекса с кровью.
Но Бог на нашей стороне — сели у подножья вулкана. Он потряхивал окрестности, выплёвывал в небо залпы дыма и пепла. А по одному из его склонов, как слюна по старческой бороде, текла, шипела, брызгалась окалиной огненная лава. Но не это изумило. Небо цвета Берлинской лазури. И на нём вполне убедительное светило, чтобы заявить, "а денёк-то солнечный".
— Как это? — удивился. — Сверху облачно — снизу ясно.
— Привыкай к чудесам — мы на Венере.
Чудеса голубыми небесами не исчерпались.
Солнце скрылось за горизонт, и настала ночь, подсвеченная лавой. Мы провели анализы воздуха. Люба заполнила бортовой журнал. Все дневные дела завершены, но спать не хотелось. Сидели на трапе, плечо к плечу, и наблюдали за фейерверком огней.
— Я понял, почему сверху облака, а снизу небо ясное. Идут роды — планета стыдливо прикрылась покрывалом от посторонних глаз.
— Образно, — заметила Люба.
— Ты в своём репертуаре, — хмыкнул Билли.
По краям горизонта вспыхивали зарницы, отражённые небосводом.
— Красиво, — вздохнула Люба. — Огонь рождает жизнь.
Будто в ответ её мыслям вздрогнула почва, мириады звёзд взмыли ввысь, грохот извержения заложил уши. Потом посыпался пепел.
— О, Господи! Спасайся, кто может!
Мы кинулись с Любой в "тарелку" и подняли люк-трап.
— Страшно?
— Нормально, Гладышев. Ты как хотел — цветы к ногам и плеск ладошек? Некому пока встречать тебя героем. Но над темой стоит поработать. Говоришь, роды у неё под покрывалом? Стало быть, мы вовремя.
— Акушерствовать собрались, Любовь Александровна?
— Думаешь, не гожусь?
— Венера ещё не готова к родам — схватки только-только начались.
— Ну, а мне недосуг её тысячелетия считать — применим кесарево сечение.
— Оставь Природе естественный ход событий и избежишь многих непредсказуемых катаклизм.
— Разумное вмешательство не может навредить.
— Разумно ли оно?
— Ты решаешь?
Исчерпав аргументы, обратился за помощью к Билли.
Тот удивил:
— Что она хочет?
— А где ты был?
— Нужен совет или отчёт?
— О, Господи! Все спорят, спорят.... Это вас планета провоцирует?
— Обстановка.
— Ну, хорошо, слушай сюда. Любовь Александровна надумала явить на планету человека прямоходящего.
— Колонизировать?
— Если бы. Вырастить местного питекантропа.
— Зачем?
— Слава крёстной матери.
— Интересный эксперимент.
— И ты, Брут.
Колебания поверхности передавались флаеру и гнали сон.
Люба села за пульт.
— На орбиту?
— Зачем? Нам и здесь неплохо.
После её манипуляций с компьютером, аппарат завис в воздухе. Тряска прекратилась.
— Спи, родной, — чмокнула меня в нос и укрылась одеялом.
В ту ночь разоспались так, что бортовой компьютер прогудел утром:
— Солнце взошло.
Светило поднялось над горизонтом и окрасило небеса. На поверхности толстым слоем лежал пепел. Он и лаву прикрыл, хотя там по-прежнему чувствовались какие-то подвижки.
Пока приводил себя и мысли в порядок, Люба облетела вулкан. Вернулась раскрасневшаяся.
— Надо менять стоянку — здесь сплошное пепелище.
По тону и деловому настрою понял, что жена не отказалась от затеи вмешательства в естественный процесс эволюции планеты. Так хочется прослыть Богом!
День посвятили поиску пригодного для стоянки места. Догнали уходящий фронт грозы. Люба у экрана:
— Смотри, как замечательно!
Струи дождя вспенивали воду неширокой реки. Молнии полыхали беспрерывно и повсеместно. Гром.... Ну, от его раскатов куда денешься в плотной атмосфере? Порывы ветра гнали волны.
Мы ступили на поверхность, как только гроза удалилась.
— Здесь будет город заложён! — Люба пафосно.
— Зачем тебе город?
— Ты, Гладышев, совсем сник — ни петь, ни танцевать. Попробуем запустить в жизнь эксперимент.
— Ты хочешь зачать органическую жизнь на Венере? Ты знаешь, что вокруг? Углекислый газ, сероводород, азот и ничтожное количество кислорода. Что земное выживет в таких условиях?
— Плесень. Обыкновенная плесень. Она перелопатит углекислый газ в кислород, подкрепится азотом и нейтрализует сероводород.
— Так вот ты о чём чирикала перед отлётом со своими Распорядителями.
— И мне прислали контейнер со спорами, — Люба продемонстрировала цилиндрический сосуд.
— Ты хочешь пустить их на волю? Не делай этого. Ты строитель, Люба, поверь мне, биологу — могут быть непредсказуемые последствия. Давай начнём с лабораторных испытаний.
— К чёрту! Время тянуть. Споры либо погибнут, либо преобразят планету.
— Люба, послушай. Я всегда с тобой соглашался, если спорили — уступал. Но сейчас не тот случай. Ты уверена, что не выпускаешь джина из бутылки? Посмотри, как разумно устроена планета, как динамично, но осторожно она развивается. Вулканы поджигают поверхность — ливни её тушат. Подвижки коры создают моря и горы. Скоро стихии успокоятся, зародится жизнь, и Венера станет красивейшей планетой солнечной системы. Все предпосылки налицо.
— Гладышев, ты чего боишься? Шепотки белого порошка?
Люба раскрутила полусферическую крышку контейнера, перевернула его.
— Ап!
Белая пыльца, влекомая ветерком, разлетелась по окрестности. Не знаю почему, у меня возникло ощущение пощёчины. Оскорбительной пощёчины. Может, от Любиного — "ап!"?
— Вот как! Знаешь, не хочу больше иметь с тобой никаких дел.
Развернулся, взлетел и помчался прочь, вслед за ушедшей грозой.
Всё! К чёрту! К чёрту всё. Надоела глупость людская.
— Что ты наделал, Билли? Зачем дал в безответственные руки безграничные возможности?
— В чём проблема, Создатель? Разве тебе не интересны результаты адаптации плесени в неорганической среде? Ах, да — забыли спросить хозяев планеты. Но здесь нет субъектов, которые ты любишь наделять душой. Впрочем, с твоей фантазией — ими легко могут стать вулканы, грозовые облака, воздушные вихри.
