Вот и появился у меня повод познакомить Макса и Мироша, заодно прихватив у первого свое лекарство от головной боли, что он мне обещает вот уже месяц, кормя завтраками.
Пока Марша упылила в ванну, быстро открыл папку от Амины, что принесла Альба и снова схватился за голову: чудится мне или нет, но европейский отдел вытащил из под сукна все старье и теперь, его пытаются взвалить на меня.
"Отельный Робин". За десять лет — пятнадцать убийств. Все, так или иначе, связаны с отелями и лифтами. Жертв "укладывали ровными штабелями" либо в самом лифте, либо рядом с ним. С особой жестокостью. Политики. Воры в законе. Воры-политики и политики в законе. Все убийства — "громкие" и... Не раскрытые. Скажу без лишнего пафоса: тот, кто планировал эти акции — гений. А тот, кто их исполнял — гений в кубе!
Ни малейшего следа жалости — троих "криминалов" завалили вместе с членами их семей и "шестерками" охраны. Одного из политиков, "запекли" в лифте, как курицу в микроволновке, не взирая на присутствие его любовницы. Точнее — вместе с любовницей.
"Отельный Робин" просчитывал свои действия так, что полиция даже руками не разводила — лишь собирала упавшие челюсти, да лечила нервы сотрудников, что приезжали на место происшествия первыми.
Максимально жестоко, максимально кроваво, максимально зрелищно, максимально эффективно.
Многие из криминала, теперь, предпочитают снимать отдельные коттеджи, не связываясь с гостиницами.
Да и гостиницы, стали разборчивее при выборе клиентов.
Никому не хотелось стать очередным местом преступления, освещаемым в прессе.
Очень грязным, местом преступления.
Массируя виски, углубился в изучение дела, не заметив, что Марша уже вышла из ванны, покрутила пальцем у виска, налила мне кофе и, поставив под правую руку, пошла спать.
Одно из дел, пять лет назад, проводил и я. Делал аналитику и расчеты.
Бравая полиция стащила в "норку" все материалы, до которых смогла дотянуться и кучей передала нам.
Из пятнадцати эпизодов, только на трех, "ликвидатор" попал под зоркое око камеры наблюдения. И то — боком, спиной и очень издалека. В белоснежной, слепящей одежде, что так и не нашли ни в одной из окрестных мусорок. Белая фигура отстрелялась, умудрившись избежать всех кровавых брызг, зашла в номер и... Всё! Из номера никто не вышел, в номере никого нет.
Я искренне восхищался стилем и исполнением операции.
Последнее убийство, к моему стыду — шестнадцатое и мне не известное — произошло в ноябре прошлого года, в гостинице под общим названием "Хилтон". В Пеште.
Шестерых активных членов криминально-политической группировки очень активно расстреляло через двери, тремя автоматическими турелями, установленными на этажах, мимо которых проезжал лифт.
Пермесило в фарш 12,7 миллиметровыми пулями и, напоследок, нижняя часть лифта оторвалась и финишировала в подвале, ухнув с 23 этажа.
На мой взгляд, это была самая дорогая бойня, устроенная "Отельным Робином".
Я так думал, пока не перечитал дело дважды.
Турели поставила сама гостиница, в которой привык останавливаться один из восточных, горячих парней. Для вящей безопасности, на трех его любимых этажах и установили данный "наворот".
"Отельный Робин" лишь получил к ним доступ, "неустановленным путем", как писалось в деле.
"Блин, мне бы такую фантазию" — Усмехнулся я, закрывая дело.
Догадывался я, что Айрик Чанов не успокоится, но не задумывался, что снова придется все тащить мне.
Фотографии стрелка-ликвидатора, приложенные к делу, изучались мной едва ли не под микроскопом, а видеозаписи — проматывались покадрово.
Свободная белая одежда, явная синтетика, судя по засветкам и проблемам на камерах, отработала на ура, скрыв нападающего, размазав его фигуру, рост, пол.
Белая одежда, белое оружие, черные следы пороха, клубы дыма и кровавые брызги, миновавшие стрелка.
Ни следа, ни зацепки.
Полюбовавшись фотографиями белой фигуры на фоне гостиничных коридоров, подпихнул их в папку и отправился спать на диван, тут же, в кабинете.
Выключив свет, закинул руки за голову и задумался, задумался так крепко, что сам и не заметил, как заснул.
Проснулся от звука собственного храпа. Раскатистого и заливистого, не хуже, чем показывали по телевизору, во времена моего детства. Был такой фильм, только название из головы вылетело. Помню только, что там была красивая песня: "Толи, улица Надежды, толи, площадь Красоты!"
Марша уже тихонько шустрила на кухне, собирая себе на обед, шумел чайник и одуряюще пахло яичницей. С помидорами...
Проглотив слюну, встал с кровати и пошел требовать свою порцию.
По дороге, вспомнив о сообщениях, решил одним махом убить двух зайцев — Марша заберет "корветика", а я скатаюсь в отдел и потреплюсь с Волл де Марром, да проедусь тяжелой танковой колонной по Максу — голова уже болит не переставая; какие уж тут радости жизни, не начать бы на людей кидаться!
Сообщив о своих планах, отправился умываться и чистить зубы.
Едва провесил проход, из озорства и, вспомнив действия Алиции, "раскачивавшей" Якоба, решил повторить их опыт
Из прохода, в финишный коридор мы вылетели в окружении шаровых молний и со стоящими дыбом, волосами.
Эксперимент удался на славу: энергетика Марши, как любая женская энергетика, впитала мой "вброс", разогнала его и вернула мне, уже расслабившемуся и успокоившемуся, что все прошло так спокойно и не заметно. От неожиданности, я снова вернул его Марше, добавив скорости, от себя. За десяток шагов, что нам надо было пройти, поток энергий превратился в бешеный смерч, разгоняемый нами. И если я это делал сознательно, то у Марши это получилось — "от фонаря".
"Проход" превратился для нас в узкую трубу, наполненную молниями и искрами.
И тут я "нажал на тормоз".
Проход превратился в бесконечную воронку, и мы едва успели вывалиться, счастливо избежав путешествия в такие дали, что мне трудно даже и представить.
— "Женатый холостяк"! — Сказал я, усаживаясь на диванчик, рядом с моей рыжей бестией.
— Фильм так назывался... — Попытался я объяснить, но, судя по взгляду, которым меня наградили, лучше бы мне помолчать.
Приведя себя в порядок, подхватил Маршу под локоток и подвел к лифту.
Гараж у нас в подвале, как и во всех порядочных организациях.
Только подвал у нас наверху, в отличии от всех порядочных организаций...
"Королева Марго", встретила меня привычным ударом локтя по ребрам и легким поцелуем в щечку.
Глаза Марши нехорошо прищурились, начиная сверкать искрами ревности.
— "Корвета" я починила. — Марго расстегнула до пояса заляпанный краской и смазкой комбинезон, стянула его с плеч и завязала рукава на поясе, оставшись в ядовито-зеленой футболке, сидевшей на ней как вторая кожа. — Твое счастье, что корпус у него — углепластик... Фары нашлись с битого оригинала, есть и сплошное заднее стекло. Может, уберешь перемычку? Мешает, ведь...
Я отрицательно помотал головой — ненавижу вносить изменения в конструкцию, рассчитанную профессионалами.
— Ну, смотри. Счет сам оплатишь? Или на отдел?
— Сам. — Усмехнулся я. — И, Марго... У нас, может, есть что, на списании... Из старенького?
— Решил девушку побаловать? — Марино понятливо кивнула головой. — Давно пора.
— Нет. — Остановил я главгаража. — Это я себе, присматриваю.
Марго уставилась на меня, как на идиота. Скривила нос. Развернулась и окинула Маршу оценивающим взглядом, с головы до ног.
Покачала головой.
— Пошли, красавица, прокатимся. — Марго никогда не отличалась вежливостью.
Проведя тихо офигевшую Маршу к "корветику", усадила ее за руль, сама заняв пассажирское сиденье.
— Жди здесь. — Пригвоздив меня к месту двумя словами, Маргарет пристегнулась. — Дави на газ, рыжая.
Марша вспыхнула и нажала на газ.
"Стинг Рэй" ушел со старта юзом, выбросив из-под колес крошки бетона и пару гаек, что попались по пути.
Серая молния мелькнула у выездного пандуса и вылетела на улицу.
Я уселся на капот "Фиата", что мы использовали как "почтовую лошадку". И проедет везде, и с парковкой горя нет.
"Корвет" вернулся в гараж минут через десять, спокойно и неторопливо. Остановился рядом со мной.
— Теперь — ты, садись за руль! — Потребовала Марго, не вылезая. — Давай живее, некогда мне, весь день с вами нянькаться.
Стоящая у машины Марша вспыхнула еще ярче, грозя вот-вот взорваться.
Пришлось погладить ее пониже спины, отвлекая огонь на себя.
Устроившись на сиденье, сразу подогнал его под себя.
Заглушил и снова завел мотор, вслушиваясь в его ритм, впитывая и растворяясь в нем.
Нажал на газ, отпустил.
"Стинг Рэй" приглушенно рыкнул, выбросив клубы дыма из выхлопной трубы.
Снова рык и...
Сам не заметил, как воткнул первую передачу.
Мой "корвет" с четырех ступенчатой коробкой — механикой.
На улицу вылетел уже на третьей.
Разгон до сотни, меньше чем за пять секунд.
Мягкий поворот и на волне заноса прошел тупой угол.
Еще газ и на четвертую.
— Налево! — Рявкнула "Королева".
Ручник и выход налево.
Марино гоняла меня минут пять, переполошив окрестных полицейских и успокоив их взмахом руки.
— Давай в гараж. — Маргарет довольно улыбалась. — Медленно и чинно.
От этих простых слов "Корвет" мгновенно превратился из бешеной чайки в степенного альбатроса.
Замерев в двух шагах от Марши, заглушил мотор и вышел из машины.
— Прости, девонька... — Маргарет пожала плечами. — Но до этой машины тебе далеко. Будешь на ней ездить... В лучшем случае будут собирать по частям. В худшем — будут хоронить в закрытом гробу. Не с твоей, европейской манерой вождения, водить такую штучку. Слишком правильно, красиво, энергично, но... "Корвет СтингРэй 63 года" — это рок-н-рол. Это — душа на волю. Это — воля в душе. А ты... Предпочитаешь пристегиваться. Ты красиво в ней смотришься... Не более.
Маргарет словно поставила точку, пытаясь объяснить то, что она чувствовала.
— Да и цвет — не твой. — Подумав, добавила Королева гаража.
Марша хлопала глазами и держалась из последних сил, сжимая кулаки.
— Пошли, рыжая, подберу тебе Твою красавицу. — Маргарет широко улыбнулась.
— Меня зовут Марша. — Моя ирландка приготовилась вцепиться в волосы.
— Вот и будем знакомы. — Кивнула зав. глав. Всея Гараж. — А ты, Сайд, катись отсюда. Девочкам надо посекретничать...
— Не могу. — Я замер, понимая, что стоит мне уехать и здесь начнется смертоубийство. — Вы же подеретесь.
Маргарет уставилась на Маршу и покачала головой.
— Марша? — Я уставился на свою жену, давая ей понять, что лучше все решить сейчас, "на берегу".
— Езжай, Сайд. Мы разберемся, не маленькие. — Марша выдохнула.
Гроза миновала.
— Помни: в семье есть только один старьевщик — Я! — Коснувшись щеки супруги губами, едва, видимо с дуру, не полез в машину, забыв обо всех намеченных у меня делах и встречах.
Помянув всех, кого припомнил, и еще раз дав себе самое последнее слово начать жрать "танакан" горстями, вернулся к лифту и нажал кнопку "вниз".
Когда двери лифта закрылись, в голове появилась одна, очень забавная мысль: "Боги серые, пусть это будет не "Делориан"!"
Вотчина Макса и его личной медсестры встретила меня тишиной и непонятной девочкой с васильковыми глазами, фиолетово-баклажанными волосами и халатиком, на три размера меньше, чем надо.
Судя по красным глазкам, шмыгающему носику и тяжелому дыханию — аллергия в полном расцвете сил.
Впрочем, я не доктор.
Ни на что не надеясь, задал интересующий меня вопрос и — о чудо! — вожделенный пузырек с таблетками у меня в руках.
— Э-э-э... — Я уставился на бэйдж. — Карина? А где Макс или Жанна?
Девушка шмыгнула носом и расплылась слезами, размазывая "водостойкую" тушь по глазам.
Сердце у меня пропустило удар, подозревая самое страшное.
— Карина, говорите! Может быть, я смогу чем-то помочь?
— Муж застукал Жанну, с любовником... — Взвыла Карина, доставая из кармана халата мятый комочек мужского платка. — И навешал, обоим... Жанна с фингалом, а Макс... Макс... Макс... Сломал ногу, когда, убегая, зацепился за стул и упал!
Я сел на стул и закрыл лицо руками.
Девушка уткнулась в платок и потеряла всяческий интерес к внешнему миру.
Наши плечи подрагивали в унисон. Мои — от смеха, ее — от слез.
Знаю, что грешно смеяться над убогими, но старое волчье правило выживания в коллективе: "где живу и где работаю — не охочусь", снова доказало свою болезненную справедливость.
От смеха, головная боль перешла на следующий виток и пришлось прибегнуть к спасительным капсулам, подозрительно оранжевого цвета. Очень хотелось надеяться, что это именно мои таблетки и что эти таблетки, не шутка Макса.
Иначе, я за себя не отвечаю.
— Карина, не плачьте. — Решил я утешить девушку. — Переломанная нога это всего на неделю, максимум две. Скоро Туарек вернется и все будет по-прежнему.
— Нет... — Замотала головой Карина. — Я, когда он выйдет, подам на развод... А потом, дам ему по морде, кобелю... И уеду к папе...
— Вы — жена Макса?! — Не поверил я своим ушам. — Давно?
— Меньше года. — Карина решительно вытерла глаза, шмыгнула носом и попыталась поправить растрепанную прическу. — Ой, простите...
Я легкомысленно махнул рукой.
Убил меня Макс, артиллерийским снарядом, прямо в голову!
Понимая, что делать мне здесь больше нечего, вежливо распрощался и, закрыв за собой двери в кабинет, побрел до лестницы. Ехать сейчас в лифте совершенно не хотелось, было о чем подумать.
Головная боль, получив пинок, озлобилась еще сильнее и превратилась дикобраза, под черепом, растопырившего все свои иголки, одновременно.
До владений Генри, топать вниз еще четырнадцать этажей — ниже только скальное основание, на котором покоится все наше здание, со всем городом, в придачу.
Шагая по пожарной лестнице, неторопливо и спокойно, шаг за шагом углубляясь и оставляя над собой шумные кабинеты аналитиков, медиков, техников, приходил в благостное состояние.
Меня ждала беседа с человеком, в чьем ведении были тайны, тайны и еще раз — тайны.
Каждый раз, видя Волл дэ Марра, я удерживал вертящийся на языке вопрос: он вообще, территорию архива, покидает? Хотя бы на выходные, или на отпуск?
Сколько раз я не приходил — Генри всегда на месте.
Дверь в архив, осталась глуха и нема к моим попыткам ее открыть.
Пришлось "распустить ноги", попинав ее.
Потом еще и еще раз, пока динамик над моей головой, не прокашлялся и не послал меня, в отдел пропусков, за новой визой на карточке доступа.
Все правильно, я агент надомник и делать мне в архиве, собственной персоной, совершенно нечего.
Достав из кармана химический карандаш, оставил на белой стене, напротив двери, послание Генри и потопал к лифту, понимая, что "танакан" становится уже действительно важным средством, от моего, все прогрессирующего слабоумия и рассеяности.
Приехавший лифт, выпустил из себя четверых бодрых ребят, затянутых в кевлар и с автоматами на пузе, которые, впрочем, тут же уткнулись в пузо уже мне.
