Я ликовал в душе: такой счастливой я ее видел очень редко и в эти моменты понимал, как ей тяжело приходилось последнее время и как она соскучилась по обыкновенному веселью. Даже встреча с туристами превратилась для нас в радостное событие, хоть совсем недавно мы мечтали отделаться от этой группы, как от опасной обузы. Меня даже чем-то успокаивала наша с Дарби договоренность о ликвидации "крота". Я тоже хотел наконец расслабиться и получать от жизни простые удовольствия, которыми была скудна наша поездка.
Когда мы вошли в буфет, под плавное колыхание вагона, все уже были в сборе: полковник, Дронова и Азиз сидели за тем же столом, Аюми и Крис делали возле стойки заказ, а Йорген с Сибиллой о чем-то оживленно беседовали, отчаянно жестикулируя.
Мы замерли в дверях, наблюдая за этим бурлением характеров и темпераментов.
Йорген заметил нас первым и застыл, будто в игре "замри-отомри". Его рука окаменела, простертая по направлению к нам, а рот так и не смог закрыться до конца.
Вслед за ним обернулась Сибилла и тоже замерла со съехавшей слегка вбок улыбкой и взлетевшими бровями. Дронова с Азизом начали аплодировать под стук колес, чем привлекли всеобщее внимание.
Аюми округлила глаза и прикрыла губы ладонью, а Крис начал размахивать руками и кинулся к нам.
С нами нянчились, как с детьми. Крис причитал, сбившись на родной язык: "Май гад! Айм вэри глэт ту си ю!" Сибилла с Аюми обняли с двух сторон, даже плечо заныло, а потом бросились целовать Ирину, которая, зажмурив глаза, улыбалась. Йорген чуть не сделал меня калекой, одновременно наступив мне на ногу и сдавив мою ладонь до суставного хруста.
В общем, торжественный выход состоялся, и замызганный буфет стал настоящим праздничным залом!
— После этого тура, — пробасил Йорген, глядя на Ирину с восхищением, — вас, дамочка, надо будет произвести в "марсиане"! Как вы так?..
Кто-то зажег на своем КПК проблесковый аварийный маячок, отчего покачивающийся и гремящий под полом вагон-буфет превратился в некое подобие ночного клуба. Бармен включил какую-то ритмичную хаус-электро. Вскрывались бутылки, хлопали ладони, стучали ударные инструменты, раздавались громкие эмоциональные возгласы — от всего этого стало звенеть в ушах. И все же звон был приятным, так как его источником не были автоматные очереди или взрывы.
Нас с Ириной под руки усадили за большой стол из сдвинутых маленьких, и к нам присоединилось несколько посторонних посетителей и даже персонал буфета: оказывается, многие нас узнавали уже по лицам, и всем было крайне любопытно, как мы выкручивались из такого количества передряг, свалившихся на нашу голову. Ох как мне захотелось ляпнуть, что одна из причин наших проблем сидит в этом же вагоне, в купе бригадира поезда, и величает себя Ангелом!
Но чем приятна была это суматошная атмосфера — так это тем, что плохие и дурацкие мысли быстро в ней растворялись и улетучивались!
— Да... — говорил Йорген, ударяя о мой стакан своим и одновременно хлопая меня по плечу, — так, как с этим землянином, я не влипал ни разу в жизни!
— Ты преувеличиваешь, Акмэ, — покачивала головой Сибилла, — а вспомни рейд на Хрисову Пустошь? Когда в каньон лазали!
— Я все понимаю! — выпучил глаза Йорген, хлопнув себя по колену. — Но ТАК?! (Он показал в воздухе рукой — КАК.)
— Достойнейший из эсквайров, — начала переводить Сибилла, — выражает свою глубокую радость по поводу того, что ему довелось "влипнуть" в массу историй, которые он потом будет рассказывать вечером у камина своим внукам...
— А этого гнезда юварков в Призрачной Крепости я Странному никогда не прощу. — Йорген опрокинул стакан в свое глубокое горло, и по его небритому подбородку брызнули излишки жидкости.
— А эта ужасная женщина?! — вклинилась в разговор Дронова. — Представляете? Она сбежала! Наверное, вместе с этим противным Дарби! Что он в ней нашел? Она так неприлично пялилась на Странного... Дэн, как ты это терпел, я не понимаю! Представляете себе, мы с ней спали бок о бок! А вдруг бы ей показалось, что я знаю какую-нибудь страшную тайну, и она прикончила бы меня во сне! Брр... ужас!
— Ти би, Аида, ее языком придущила! — не удержался Азиз, обнажая белоснежный частокол зубов.
— Да ну тебя, Азиз, — махнула рукой пани. — Я бы на тебя посмотрела, если бы она всю твою траву выкурила!
— Она би умэрла! — закивал тот с улыбкой.
— Ну а все же на кой на вас так военные навалились? — спросил пухлый чернобровый человек с карими глазами, в мятом поварском колпаке. — Вы что, в тотализаторе участвуете?
— Упаси бог! — отмахнулся я. — Какой тотализатор, мы же с гражданскими, тьфу, с туристами.
— Я вот шагающие танки только в кино видел, — не унимался парень.
— До недавнего времени я тоже, — ответил я, слегка помрачнев. — Просто какая-то сволочь распустила слух, что мы имеем отношение к страшной военной тайне. А вместо нас по этому маршруту должны были идти совсем другие люди, но...
— Это налипалово! — хмыкнул какой-то шахтер. — Такое налипалово, которого свет не видал! А паладины тоже тупорылые: с туристами воевать решили! У них там от безделья мозги скисли уже...
— Да говорю тебе, — сказал его сосед, — просто ребята где-то перехватили координаты иридиевой жилы, а с военными не поделились, и правильно, я считаю: от них проку — как от дохлого цербера! Правильно, ребята, молодцы — так и надо...
Он часто закивал, окуная обвислые усы в свой стакан.
— А зато Крис переехал, а я нарисовала пять пейзажей! Отличные этюды! Я потом покажу! — Алкоголь быстро впитывался в Дронову.
— Куда Крис переехал? — машинально переспросил я.
— Ти говорищь, чтобы просто гаварыть! — Азиз восхищенно щелкнул языком.
— Я говорю то, что думаю! — с вызовом ответила Дронова.
— Мне досталься место рядом с ватерклозет, — сказал Крис, поморщившись. — Там бил дурной запах, и я попросиль другая койка у стюард.
— А мнэ там нормально, — возразил Азиз.
— Ти много курить и не чувствуй запах. — Крис явно был подавлен своей уникальной обонятельной способностью.
Тут пришел Хмурый, и ему подвинули табуретку. А мы продолжали сидеть, уютно болтая и покачиваясь вместе с поездом.
Кто-то из поваров предложил позвать бригадира поезда. Со словами "инициатива бьет по инициатору" этого же повара и послали позвать бригадира.
— А на гору-то мы с вами полезем? — вдруг спросил полковник.
— Слабоват я что-то по горам лазить, — отшутился я. — Приедем в Лихоторо — там разберемся.
— Вот хотели вы от нас избавиться, и ничего у вас не вышло! — торжествующе заявила Дронова.
— Ну зачем ты говоришь ерунду? — нахмурилась Аюми.
— Я шучу! Чего тут такого? — громко возмутилась Аида.
Вернулся повар и сказал, что бригадир не открывает. Наверное, уже уснул.
— Как уснул? — удивился Хмурый. — У него еще вахта! Пойду проверю!
— Он, наверное, у охраны сидит, напротив, — сказал я, понимая, что Дарби вряд ли откроет купе постороннему. А в том, что, кроме меня и бригадира, никто не знает о его присутствии в поезде, я не сомневался.
Хмурый ушел.
Поезд продолжал тащиться по пустыне плавными рывками, от заноса к заносу. Наверное, с высоты мы напоминали гигантскую электрическую гусеницу.
— Говорят, что там, на Олимпе, какие-то чудики живут, — завел разговор давешний шахтер. — Дикие какие-то сектанты, верующие! И будто у них там целый каменный укрепрайон, а кто к ним пытается залезть — всякого убьют!
— Правда? — вскинула брови Аюми.
— Да сказки рассказывают, а вы верите, — махнул рукой повар.
— Ну не знаю насчет сектантов, — перебил его усатый, — но мой деверь там на шахте работал, он говорит, что там воет кто-то из-под земли, жутко так! Старики рассказывали, что там, в горе, живут эти... ну которые тут до нас жили...
— Инопланетяне, что ли? — оживился Йорген, и я понял, что люди не меняются.
— Ну вроде того, — слегка сконфузился усатый. — Ну... может, и не они... Но воют — страх как воют...
— Небось там церберы голодные шатаются, — сказал повар.
— А, вспомнил! — хлопнул себя по лбу шахтер. — Эти сектанты змеям молятся! Во!
Внезапно музыка замолчала.
— Э! — крикнул Йорген. — Батарейки, что ли, сели?
Все стали оборачиваться назад: возле стойки, рядом с музыкальным центром, стоял Хмурый, и был он бледным.
— В чем дело?! — возмутилась пани Аида.
— Странный, — каким-то сиплым голосом сказал Машинист, — поди-ка на минутку. Дело есть... А вы сидите пока...
Говорил он спокойно, но от каждого его слова веяло чем-то тревожным в навалившейся тишине.
Я встал и, обойдя длинный стол, прошел к стойке.
— Пойдем, — каким-то заговорщицким тоном сказал Хмурый.
Мы прошли через перегородку кухни и вышли в конец вагона, где был узкий коридор в тамбур и два купе, друг напротив друга. В коридоре топталось четверо охранников.
Дверь в купе, где я несколько часов назад разговаривал с Дарби, была открыта, и оттуда пробивался тусклый свет.
Мы протиснулись сквозь пытающуюся расступиться охрану и вошли в купе. Сразу же дохнуло свежим воздухом.
Было очень холодно. В опущенное до самого низа окно дул леденящий утренний ветер пустыни, сквозь поток которого проплывал равнодушный утренний пейзаж однообразного ландшафта, едва подсвеченный первыми лучами солнца.
На койке справа лежал Дарби с неестественно выпученными глазами, увенчанными точками сузившихся зрачков, и распахнутым ртом, навсегда потерявшим очертание канцелярской скрепки, из угла которого пролегала бесформенная линия засохшей пенопластовой слюны.
Шея его была немного свернута набок — голова упиралась в стену вагона, а пальцы на руках были скрючены, будто их свело одновременно. Пальцы правой руки сжимали чистое полотенце из комплекта белья.
На левой стороне груди ткань серо-голубого комбеза Машинистов была испачкана большим бесформенным пятном, казавшимся почти черным, в центре которого зияла дыра. Ангел был мертв. Абсолютно и безоговорочно.
— Где бригадир? — спросил Хмурый высокого бородатого охранника со смуглым лицом.
— Нэ знает нэкто, — ответил тот с заметным восточным акцентом, — сэйчас его рэбята ыщут.
— Странный, — спросил Хмурый, деловито и тихо, — ты этого парня знаешь?
Я кивнул, продолжая как зачарованный смотреть на мертвое тело. Дарби... он хотел сказать мне имя "крота" в группе... Теперь не скажет... "крот" хочет остаться "кротом". Конец... Конец...
— Конец, — пробормотал я.
— Что? — глухо переспросил Хмурый.
— Это Дарби, тот парень, про которого я рассказывал, — сказал я медленно, буквально физически ощущая, как в моей голове вращаются и щелкают невидимые шестеренки.
— А как он сюда попал? — Хмурый внимательно посмотрел на меня.
— Мне кажется, надо спросить бригадира об этом, — сказал я, глянув ему в глаза.
— Я так и собирался, — кивнул Хмурый, ответив таким же внимательным взглядом. — Ничего здесь не лапать, — властным голосом обратился он к охране. — А вы двое — на кухню, никого не пускайте сюда.
— Ну что там у вас? — донеслись с кухни встревоженные голоса.
— Спокойно, туда нельзя, — отвечали охранники. — Жмур там, вам что, на жмура охота глянуть?
Поезд вновь стал сбавлять ход, громыхая сцепками.
Я беспомощно бегал глазами в пространстве купе, пытаясь уцепиться взглядом хоть за что-нибудь. Пепельница, полная окурков, пластиковый стакан с остатками кофе, электронный планшет с треснутым экраном возле койки, — наверное, Дарби его уронил. Голографический календарик с полуобнаженной красоткой, приклеенный к стене, видимо, бригадиром. Под откидным столом небольшой рюкзак... ах да... кобура! Кобура на поясе Дарби была расстегнута и пуста! Не носил же он в ней горстку семечек? КПК на поясе тоже нет. Полотенца аккуратно сложены, два отсутствуют. А где второе?..
— Он что, полотенцем отбивался? — удивился Хмурый, разглядывая труп.
— Да, — с досадой кивнул я, — от влезшего в окно павиана с опасной бритвой.
— Чего? — вскинул брови Хмурый.
— Да так, — вздохнул я, — вспомнил Эдгара По.
— А это кто?
— Мужик один знакомый, — отмахнулся я.
— А масло-то в кобуре на стенках свежее, — сказал Хмурый, наклонившись над телом. — Оружие недавно смазывали, вот на этом столике — тут тоже пара пятен есть. Где же пистолет-то?
— Я думаю, — сказал я, — что вылетел пистолет в окошко, вместе с его КПК.
— Думаешь, что его из его же пистолета застрелили? — удивился Хмурый. — А он убийцу в ответ колотил изо всех сил полотенцем? Силы были неравными...
Я продолжал шарить глазами вокруг, не понимая ничего, хотя какая-то соринка в глазу у меня плавала... Мне вспомнилось неожиданно, что Дарби боялся малейшего сквозняка и даже в прокуренном купе отказался открыть окно... Значит, он не открывал... тем более до самого конца. А если открыл, то для чего? Насколько невыносимо ему захотелось воздуха... И это полотенце, последнее, что он взял в руки перед смертью... Стоп! Неужели... В моей голове мгновенно пронеслась череда образов-картинок...
Меня просто подбросило, как пружина! Я поглядел на потолок, затем выскочил из купе и стал осматривать дверь снаружи. Точно! Вот она! Небольшая решетка на зажимах! Прямо над дверью, чуть левее! Я кинулся в купе, под недоуменные взгляды охранников, схватил оставшееся аккуратно сложенное полотенце и, обернув им руку, отщелкнул зажимы и снял решетку со стены — она была заглушена крепящимися к ней сзади металлическими пластинами наподобие жалюзи. Это делалось для того, чтобы запахи из купе не распространялись по вагону. Я сунул руку, обернутую полотенцем, в вентиляционное отверстие и нащупал там искомый объект. Осторожно ухватив его сквозь ткань, я вытащил на свет баллончик, пустой газовый баллончик, почти такой же, как тогда на заводе, только другого цвета. Беглый осмотр показал, что этот баллончик еще недавно содержал в себе Си-Эр-9 — мощный нервно-паралитический газ для военных целей. Был на форсунке таймер, но механический, двухчасовой — узнать, на сколько его ставили, возможным не представлялось...
— Опа! — сказал вышедший вслед за мной Хмурый. — Вот оно как? Да? Газ?
Сердце мое колотилось — я стал кое-что понимать: будто бы поймал в темноте чью-то руку. Теперь надо нащупать тело и лицо... только осторожно... Дрожь пронимала еще и потому, что я, кажется, начал думать похоже на этого убийцу — ведь в отеле "Гладиатор" в Персеполисе мне пришла в голову почти такая же идея!
— Газ, — кивнул я, пытаясь скрыть волнение. — Нервно-паралитический. Поэтому открыто окно, и в руке у него полотенце: баллончик сунули снаружи, решетка была заглушена. Окно было закрыто. Газ пошел в купе, а табачный дым сперва перебил его запах! А когда Дарби почувствовал его, то схватил полотенце, чтобы сделать подобие повязки на лицо, но, видать, его уже свела первая судорога. А убийца, не ожидая никакого сопротивления с его стороны, просто вошел в купе, в дыхательной маске, просто вынул у него из кобуры пистолет, выстрелил, чтобы уж наверняка, открыл окно, чтобы выветрилось, и заодно избавился от пистолета...
