И таким спокойным местом, где никто не помешает, но вернет в привычное русло, помогая осознать, что на самом деле дорого, а что напускное, — был лес. И были волки. Именно к ним вознамерился пойти друид и среди них искать ответы на мучающие его вопросы — хозяин леса всегда находил утешение и покой среди себе подобных. Считать таковыми волков было вполне нормальным для сумеречника, ведь частично он сам был таким же хищником. Пусть и не серым.
Деревья тревожно шелестели листвой, чувствуя настроение Аша; ветер обнимал за плечи, ерошил волосы, пытаясь развеять тяжелые мысли. Мир вокруг настороженно застыл. Эльф столь глубоко погрузился в свои раздумья, что очнулся, лишь когда в ладонь ткнулась морда волка. Сумеречник словно вынырнул из сна.
"Стряслось чего?"
"Болезнь. Волчица принесла из других лесов".
Нет, волк не мог говорить даже мысленно — он просто передавал образы, из которых в сознании друида складывалась картина. Неутешительная. Исходя из того, что поведал вожак, в стаю пришла моровая болезнь. Со временем волки и сами справились бы с напастью, отыскав в разнотравье те растения, которые способны вылечить их, — но к этому моменту многие умерли бы от мора. Так всегда было, и так будет... но не в лесу Аша. Допустить гибель серых братьев от какой-то там болезни он не мог. И поспешил в логово, но уже не для спокойных размышлений, а для спасения волчат, которые первыми попали в волну недуга. Волчица, принесшая болезнь, уже была мертва.
Время полетело кувырком. Добежав до логова, Аш тотчас принялся за исцеление, начав с самых младших и слабых. Ладонь простиралась над серыми комочками, расцвечивая ночь сполохами золотистого сияния. Нескольких удалось спасти уже на пороге смерти. Он не останавливался, переходя от маленьких к старшим, не пропуская никого, чтобы не дать болезни спрятаться в ком-то, не проявившись зримо. Последней очередь дошла до вожака. Сумеречник выдохся и устал, но всё же окунул в золотой свет и матерого волка, стоящего во главе стаи.
Закончив, Аш вздохнул с облегчением. Думать о чем-то не осталось сил. В определенной степени цель была достигнута — мысли пришли в порядок. Ночь убывала, предвещая скорый рассвет; пора было возвращаться домой. К вампиру.
Он не шел, он мчался домой, прокладывая самый короткий путь не по земле, но по дороге из веток, летя над тропинкой. Так быстрее, так ближе. Что-то ломалось в предрассветном воздухе, разбивалось на мелкие осколки, отдаваясь в душе малиновым печальным звоном. Колючий ком застрял в горле, не позволяя дышать. Аш спешил. Увидеть еще хотя бы раз васильковый взгляд. Насмешливый взгляд вампира.
И опаздывал. Нутром чуял, что опоздал. Что-то непоправимое уже произошло. И даже если Рован не успел уйти, всё равно исчезнет, следуя по своему пути, оставив лишь обломки разбитых надежд. А были ли они, эти надежды? Иллюзия. Растворится в утреннем тумане. Безвозвратно. Откуда пришло это понимание, Аш не знал. Предчувствие.
Ощущение крошащегося льда в ладонях. И синие глаза. Слишком живые для того, кто не имеет права считаться живым. Еще не потеряв, чувствовать горечь утраты. Он сам придумал себе этот обман — и никого не вправе винить за это. Не вправе упрекать. Едва найденное тепло выскальзывало песком сквозь пальцы, оставляя ему лишь гложущую пустоту. Одиночество. Оно не так и тягостно, когда не с чем его сравнивать.
"Не уходи! Что ж ты делаешь? Что я делаю? Почему? Почему я понимаю, что теряю тебя, хотя ты и не был никогда моим, чтобы я имел право так думать? Не уходи, не рви меня на части. Хочешь избавиться от меня — тогда убей. Не оставляй мучаться. Не оставляй. Даже если ты — всего лишь сон. Не покидай меня. Не покидай. Останься сердцем в моей груди, ты всё равно мое украл. Останься выдохом и вдохом. Теперь я знаю, кто ты для меня. Просто будь. Если уходишь — возвращайся. Чтобы я знал, что не забыт тобой. Я не скую тебя цепями, но не покидай".
Утро еще не начало красить небо светлым. Согнувшаяся фигура на крыльце. Аш шумно выдохнул; острой болью отдало, сжимаясь, сердце. Пропустило удар. Не говоря ни слова, сумеречник неловко сгреб в охапку пьяного вампира и потащил в дом. Скоро рассвет, того гляди изжарится. День обещал быть ясным, если верить звездному небу и запаху ветра.
Слова застряли где-то в горле колючим комом, так и не вырвавшись наружу. Лишь билось сумасшедшим пульсом в висках, отмеряя оставшиеся минуты. Те, что вместе. Аш прижимался к Ровану всем телом, пытаясь отогреть, отдать свое тепло. Всё, без остатка. Только бы отодвинуть расставание. Только бы продлить эту иллюзию неправильного болезненного счастья. Только бы...
"Не уходи..."
Рован что-то несвязно ворчал, обвиняя эльфа во всех смертных и не очень грехах, до конца не простив злополучное утро в пещере. Не понимая, что сумеречник бежал от него, бежал от пожара в груди, что разгорался всё сильнее, не позволяя дышать, сжигая всепоглощающим пламенем. Бежал, боясь привязаться, прикипеть... Разве можно выплеснуть наружу то, что чувствовал Аш? Разве можно спокойно принимать то, что отрицал в себе годами, десятилетиями? Молчать или прятаться за ничего не значащими словами... но себе ведь не соврешь. Горькая насмешка судьбы над эльфийской гордыней — отдать сердце не тому. А кому? Неправильность происходящего рвала на части и так растерзанную душу Аша.
"Не уходи, только не уходи... ты сам разрушил стену, сам стал моим дыханием... ты ведь не понимаешь, совсем не понимаешь, что это значит для меня... не понимаешь, что оно, проклятое, просто перестанет биться, если ты уйдешь... если навсегда... я буду ждать тебя вечность, если ты уйдешь... только обещай вернуться... не покидай меня".
— Скажи, что я могу в тебя верить. В то, что сейчас ты настоящий, не пригрезился мне. И тогда больше не будет того холодного утра. И если тебе холодно, я стану огнем, который будет согревать тебя, — хрипло шептал он, отбросив все свои маски, но не раскрывая глаз. Всё еще боялся показать такого себя. Боялся, что глаза всё еще серые... и что вампир увидит в них слишком много. Увидит, насколько беззащитен Аш перед этой лавиной нахлынувших чувств. Ресницы дрожали, зверь не торопился возвращаться, предоставляя эльфу самому сгорать в пламени осознания того, что он любит.
— Задушишь, — пробормотал вампир.
— Не задушу, не сейчас. Нечего волноваться, — усмехнулся Аш. И этот голос, шипящий голос Рована успокаивал, постепенно вытаскивал сумеречника из клокочущей лавы, позволяя слышать другие слова.
— Ничего не скажу. Я пьян и плохо понимаю, что вообще происходит. Наговорю чего, потом припоминать будешь, — приправленная поцелуем правда, и оттого не такая уж и горькая. Хотя друид не отказался бы быть сейчас обманутым. Так сладко было надеяться на то, что на его чувства может быть ответ. И всё равно — неведенье. И ласковые кончики пальцев по щеке. Странно теплые.
— Не уходи, — пальцы дрогнули. — Когда-нибудь я узнаю, что с таким трудом ты держишь в себе, — негромко проговорил вампир.
Глаза Аша открылись. Янтарные, с вертикальными зрачками. Теперь он всё для себя решил. Не покинет и не позволит уйти. Чего бы это ни стоило. Такой вот простой смысл жизни — быть с тем, в чьей груди теперь бьется его сердце.
— Узнаешь? А обрадуешься ли такому знанию? — он осторожно убрал с лица Рована непослушные светлые пряди, мешавшие смотреть в глаза. Синие, такие ясные, что становится больно. Легко коснуться щеки, губ, провести по ним, едва дотрагиваясь. Слышать тревожный участившийся стук сердца. Положить ладонь на грудь, где оно трепетной птицей рвется из тенет. Звучать в унисон... Живое сердце, иначе и быть не может.
— Мое сердце бьется у тебя в груди. Понимаешь? — Аш улыбался как-то виновато, с грустью, закравшейся в уголки губ, в прищур глаз. Смирившись. Приняв свои чувства. — Я не могу жить без сердца. Ты — моя жизнь.
Самое непростое признание, самое сложное решение. Он больше не боялся услышать ответ. Всё уже сказано, а дальше — будь что будет. Он выбрал свой путь. Даже если ошибся.
Над лабиринтом, да и над всем Перекрестком, зависла напряженная тишина. И в этой тишине, звонко тренькнув, оборвалась тонкая струна.
Часть шестая
Пепел
Глава первая
Нэл едва не отсалютовал уходящему друиду, с немой тоской в глазах глядя вслед. Ему бы хотелось еще немного побыть рядом с легендой. Но не сложилось — видать, у легенды были свои планы. Зато остался его ученик, который хоть и походил на человека, но меньше пах смертным, чем прежний. Да и не стал бы древний сумеречный маг учить кого попало. Это было общее у всех подлунных эльфов.
— Вдвоем, значит, да? Ну, присоединяйся, что ли. Есть вино, а ужин могу заказать, если ты голоден, — Нэл вопросительно посмотрел на Ранко. Та отрицательно покачала головой, и он продолжил: — В общем, дело обстоит так. Не знаю, что вам сказал вербовщик, но искать придется не посох, а тех, кто заказал его похищение. Надеюсь, ты понимаешь, какое святотатство произошло? Посох Верховного — не дорожная палка. Должен понимать, с таким-то учителем.
Эльф ненадолго замолчал, отпивая вино и прислушиваясь к разговорам в таверне. Кто-то жаловался на последствия землетрясения, кто-то на непочиненную крышу и ливень; ничего интересного не прозвучало.
— Всё, что я знаю, — украденный наемником посох забрал некий человек. Но он просто посредник, хотя из тех, что могут знать истинного виновника. Ничем не приметный человек, обычный. Единственное — у него шрам через правую щеку. С посохом ушел вчера. Если узнаем, куда направился, то если и не догоним — хоть след поймаем. Я тут подумал: можно спросить на городской заставе, не покидал ли город человек со шрамом. Шанс небольшой, но может и повезти. Но это утром, сейчас с нами и говорить никто не станет.
Окинув новоявленного партнера скептическим взглядом (не иначе, у Аша переняла привычку) Ранко решила пока придерживаться маскировки под парня. В ее глазах шибко ретивый следопыт не заслужил того доверия, чтобы посвящать его в такую тайну.
— Ну и кому ваш посох мог понадобиться? — пока что она откровенно скучала и совершенно отказывалась понимать, за каким шимом Аш "сосватал" ей это дело. Соответственно, никаких мыслей на сей счет в аловолосой голове не зарождалось. Но, похоже, следопыта это не особенно смущало.
— Кому мог понадобиться, говоришь? А всем, — уверенно заявил Нэл. — Сам посуди, земель мало, за них вечно все грызутся. Так что начнем по порядку. Светлые — могли, сомнений даже нет: наши леса получше их будут, а их земли в горы уперлись, не расширить дальше. Люди — и эти могли, у них жадность больше жизни, им сколько ни подай, всё мало. Оборотни — тоже могли: зажаты между людьми и вампирами, те их постоянно подъедают... да запросто, ведь наши леса граничат с горами с одной стороны и светлыми с другой — всё же спасение от кровососов. Вампиры — и эти тоже не прочь поживится, если не землями, то кровью бессмертных. Гномы — давняя вражда, а еще наши леса упираются в их горы. Дроу — тут и вовсе без вопросов, могли, и точка — слишком много ненависти между нами.
— И при чем здесь посох? — у ученицы друида начался нервный тик. Уж насколько Аш был немолчаливым, но этот "сын природы" мог за пояс заткнуть любого. Казалось, у него рот не закрывается.
"Не иначе, всем сумеречникам в их лесах и поговорить не с кем. Вот и наверстывают, дорвавшись до свободных ушей", — подумала Ранко, пытаясь держать себя в руках, чтобы не заткнуть не в меру говорливого напарника при помощи удара в челюсть. Тот отпил вина, перевел дыхание и продолжил:
— А посох — он же главное оружие ордена друидов. Конечно, армия у нас сильна, но против магии должны сражаться маги. И если лишить Верховного его оружия, защита сразу ослабеет, и шансы победить наш клан здорово возрастут. Поэтому посох украли те, кто жаждет войны и планирует нападение. А как я уже сказал, желать войны могут все. Но... не все могут, — эльф расплылся в улыбке: знание военного дела и как с этим обстоят дела у потенциальных врагов — именно то, что изучают следопыты сумеречных в первую очередь. А он, Нэринилор, был далеко не последним в списке, и хоть молод, но схватывал такое на лету.
— Оборотни не посмеют. Как бы им ни хотелось, но силовое преимущество на нашей стороне, даже без посоха. Да и побаиваются нас зверушки, особенно друидов. Вампиры тоже вряд ли решатся на открытую войну: они малочисленны, и в бою с нами ночь совсем не даст им преимущества. А вот светлые сразу пошли бы в открытую, не стали бы прибегать к воровству, не их уровень. Людишки тоже отпадают. Хотели бы, могли бы, но не с тем князем, что у них сейчас. Да и особо коварного воеводы там тоже не наблюдается. У смертных в кои веки пора затишья и процветания, не будут они в войны лезть. Остаются гномы и дроу. Это из самых вероятных. И все-таки остальных нельзя сбрасывать со счетов, — договорил он.
— Проклятье, какой же ты болтливый. Нет чтобы дело делать — всё языком чешешь. Как там он выглядел, говоришь, со шрамом через правую щеку? — Ранко встала, и, не дожидаясь ответа из опасения нарваться на еще одну долгую тираду, вышла на середину таверны:
— Эй, народ честной и не очень. Вопрос необычайной важности. Ответите — останетесь целы, а не ответите — я за себя не ручаюсь, — в ее ладонях заплясало пламя, сворачиваясь в два недвусмысленно гудящих огненных шара. Присутствующие притихли. Кто-то даже попытался нырнуть под лавку и ползком добраться до выхода. Молчал и Нэл, изумленно наблюдая за действиями напарника.
— Вот и чудненько, — зловеще ухмыльнулась Ранко, когда все взоры обратились на нее. — На днях сюда заходил "серый человек". Не надо кривить морды, не святоши, из вас тут две трети — наемники. Знаете, о ком я. Так вот, тот сморчок был со шрамом на щеке. Ну, кто первый просветит меня, где искать эту крысу?
— Кого? Караса? Это тот, что ли, со шрамом через пол-лица? Да его ж сегодня нашли убитым за заставой, добегался по поручениям всяких-разных. Уж и прикопали... — раздался неуверенный голос. Не успел обладатель голоса понять, что случилось, как был сграбастан за грудки и впечатан спиной в стену, и на него уставились две пары глаз: зеленые, полыхающие яростью и нетерпением, — эльфа; и синие, светящиеся в полумраке таверны, — юноши-нечеловека, который всё еще удерживал в ладонях магический огонь.
— С какой стороны у него шрам? — почти хором спросили Нэл и Ранко весьма недружелюбным тоном.
— С правой, — промямлил, заикаясь, мужик, прижатый к стенке в прямом смысле и явно перепуганный до смерти.
— С правой, значит. Думаю, он-то нам и нужен. Ведь говорил вербовщик, что посредника быстро уберут. Оказалось, еще быстрее, чем гадалось. Даже из города почти не вышел. Торопились, видать, но и мы тоже поторопимся. И будем надеяться, что взяли правильный след. Увидеть бы теперь сам труп. По одежде и по тому, как его убили, авось поймем чего, — едва слышно пробормотал следопыт.
— Хватит, Нэл, пошли. Он вряд ли что-то знает, просто слухи, — хмыкнула Ранко, погасив пламя. Эльф и не заметил, как, размышляя, продолжал удерживать мужика за грудки и прижимать к стене
