— Десять дней, хозяин, — губы у Каора тряслись.
— А сколько прошло?
— П...пять дней, повелитель, — рухнул на колени Каор. — Хозяин, у меня еще половина сроку! Даю слово, что достану их! Пожалей, повелитель, не губи!
— За четыре-пять дней ты их уже не достанешь, — лениво сообщил Майно. — Если бы сам пошел с облавой, а не сидел, как гусь, на пепелище Хамира, то мог бы и достать. А сейчас тебе до бродов через Ручейницу минимум день скачки, да по болотам день... ах да, местных у тебя всех вырезали, проводников же сберечь не догадались. Ну что же, три дня тропами в обход болот. Итого четыре дня по наименьшему счету — только до тех мест, где они сейчас. Или думаешь, что они на пеньке сидят, тебя поджидая?
Майно взял со столика бокал вина, задумчиво повертел в руках, поставил обратно.
— Скажи-ка, мальчик мой светозарный, на кой ты мне сдался, такой неудачник? Упустить пятерых, имея под рукой десяток тысяч кочевников, надо сильно постараться. Чего молчишь?
— Повелитель... — пробормотал Каор. Он решительно не знал, что сказать. Сейчас он надеялся только на то, что хозяин подарит ему легкую смерть на месте. — Я виноват...
— Сам вижу, что виноват! — рявкнул Майно, ударив кулаком по столу. — Твое счастье, что рядом у меня больше никого под рукой нет, недоумок! Но свою бляху посланника можешь утопить в сортире — она тебе больше не пригодится.
— Хозяин! — пролепетал Каор, падая на колени. От облегчения ноги перестали его держать. — Я отдам жизнь...
— Не перебивай! — заорал Майно, пинком отшвыривая столик с дороги и хватая Каора за грудки. — Слушай меня, дубина! Тракт Талазена-Граш! Деревушка называется Желудёвка! Два дня пути по тропе от ближайшего к востоку брода через Ручейницу, никуда не сворачивая! Послезавтра к утру ты должен добраться туда, и меня не интересует — как! Хоть вороной обернись, но доберись! Понял меня? Послезавтра к утру!
Каор мелко кивал, его била дрожь.
— Там встретишь отряд Карателей в двадцать человек, примешь под свое начало. Потом максимально быстро пойдешь по тракту в сторону Талазены и найдешь следы отряда. Потом садишься им на хвост и незаметно ведешь, пока не получишь подкрепление — еще три десятка Карателей подойдут со стороны моря, больше поблизости нет. Не вздумай атаковать раньше! Я послал их приметы нескольким шайкам вольных стрелков, и одна компания их перехватила. Полтора десятка авантюристов там и остались, пятеро с трудом сбежали. Ты понял? Они куда круче, чем выглядят, в драке с ними даже пятеро на одного — не такой уж и перевес. Не пытайся атаковать малыми силами, или я тебя за ребро подвешу! Если жив останешься, конечно. Получив подкрепление, нападай. Мне нужны их головы. Хотя бы одна или две.
Майно отшвырнул Каора от себя, брезгливо вытер призрачные руки о мантию.
— Повтори.
— Послезавтра к утру взять под начало отряд Карателей в деревушке Желудёвке, — быстро повторил Каор, вскакивая на ноги. — Догнать, дождаться подкреплений, уничтожить. Не атаковать малыми силами.
— Молодец, — оскалился Майно, поворачиваясь к нему спиной. — Смотри, парень, от тебя все зависит. Те ребятишки идут по мою душу. Подумай, что случится с тобой, если они преуспеют. Ну-ка, вспомни, многие ли тебя любят.
— Я понял, хозяин! — воскликнул Каор, ударив кулаком в грудь. — Я принесу тебе их головы или умру, даю слово!
— Если их головы доберутся до меня самостоятельно, вместе с телами, ты и так сдохнешь собачьей смертью, — медленно обернулся к нему Майно. Каор почувствовал, что по его спине ползут мурашки. — Пошел вон.
— Да, хозяин, — преданно поклонился Каор. — А кто они такие? Почему они так опасны?
— Не твое дело, — оборвал его Майно. — Слишком много вопросов задаешь.
— Понял, хозяин, — Каор склонил голову. — И еще одно. Связной — старик, он не выдержит дороги. Как тебе докладывать? Как ты найдешь меня?
— Брось его, — отмахнулся Майно. — У Карателей свои методы связи. Харазги или жугличи о нем позаботятся, а если нет, то и не жалко.
Яркая зеленая вспышка резанула Каора по глазам, и он рухнул навзничь на утоптанную землю в шатре связного мага. Тот, как обычно, сидел на корточках, задумчиво глядя в пламя костра, почти невидимое в пробивающихся сквозь материю шатра солнечных лучах. Преодолевая страшную головную боль, Каор поднялся на ноги.
— Эй! — негромко сказал он, останавливаясь перед колдуном. — Ты мне больше не нужен.
Дождавшись, пока непонимание в глазах связника сменится страхом и он вскочит на ноги, Каор неторопливо вытащил кинжал и ударил его в сердце.
Все еще день двадцать второй. Вольные земли к югу от Ручейницы
Хотя Заграт шипел под нос, старательно приглушая голос, Ольга, ехавшая рядом, прекрасно его слышала. Шаман проклинал лошадей, разбойников, Майно, жугличей, Тилоса и снова лошадей. Потом темы повторялись. Целительница с сочувствием смотрела на орка. Не умея ездить верхом, за полдня он стер себе бедра и седалище и теперь явно мучился от боли. Тяжелая кольчуга его положение явно не облегчала. Его скрюченная фигура вызывала жалость, но вместе с тем выглядела донельзя комично, так что временам Ольга с трудом сдерживала смешок.
Хлаш возвышался на лошади, словно статуя. Он успел трижды поменять своего коня, но и четвертый уже начал хрипло дышать и ронять пену под его весом. Правда, в седле Хлаш держался заметно лучше Заграта. Но налучшим наездником, как ни странно, оказался Тилос. Он сидел на лошади в странной манере, сдвинув едва держащееся седло далеко на круп и устроившись перед ним на голой лошадиной спине, поджав под себя пятки. Поза выглядела страшно неудобной и неустойчивой, но посланник казался вполне довольным жизнью.
Но гораздо больше прочих Ольгу беспокоил Теомир.
Парень выглядел немногим лучше Заграта. Ольга могла бы поклясться, что он, урожденный Всадник, посаженный на лошадь раньше, чем научился ходить, просто разучился ездить верхом. Теомир неловко ерзал в седле, словно ему в задницу втыкалось шило, временами осторожно ощупывая голову. Один раз он даже покачнулся и едва не сверзился на землю, заработав недоуменный взгляд Телевара.
— Что с тобой, парень? — негромко осведомился тысячник, подъехав к Теомиру поближе. — За ночь забыл, как на коне сидеть?
— Голова, — выдавил тот из себя натужную улыбку. — Раскалывается, ровно конь копытом приложился...
Лес из почти чисто соснового становился все более лиственным. Тут и там мелькали клены, дубы, вязы. Береза и осина почти вытеснили сосны. Воздух казался чистым и свежим. Вдали куковала кукушка, ей вторило веселое эхо. Солнце пробивалось сквозь ветви, бросая на землю узорчатые колеблющиеся тени. Компания довольно долго ехала по берегу звонко журчащего ручья с чистым песчаным дном, текущего в небольшом овражке. В воде метались потревоженные рыбы, боком торопился куда-то маленький черный рак, а в тихих заводях по поверхности воды брюхом кверху ползали огромные улитки-прудовики. Ольга почувствовала, как с ее сердца постепенно сваливается огромный камень, лежавший там со времен осады Хамира. Ей почему-то стало казаться, что все еще уладится. Теомир тоже слегка приободрился. Он уже снова уверенно держался в седле, и даже Заграт, проникшись безмятежным окружением, на время перестал ругать все вокруг черными словами.
К полудню отряд добрался, наконец, до тракта. Тот оказался обычной дорогой, хотя и хорошо убитой ногами и колесами повозок. Две широкие параллельные колеи почти сливались в одну. Его края заросли невысоким редким кустарником, который Ольга не опознала, а также высокой малиной напополам с крапивой. Еще зеленые и жесткие ягоды изобильно торчали на длинных стебельках.
— Мы едем в Талазену, на запад и немного к северу. А там — основная территория Приморской империи, — махнул Тилос рукой на юго-запад. — Раньше она состояла только из нескольких городов вдоль побережья, главный из них — Золотая Бухта. Но теперь она активно заключает союзы с городами в глубине материка. Каменный остров, Терелон, Саламир, Тушер — они уже почти часть империи. Вероятно, скоро она поглотит также харазгов и присоединила бы Хамир, если бы не жугличи. Еще дальше к югу, в тысячах верст — Граш. Огромная страна, в которой сходятся торговые пути из дальних южных степей, джунглей в окрестностях хребта Шураллах и, разумеется, из Приморской империи. В саваннах пасутся огромные стада коров, овец и коз, а лошадиные табуны гуланов и тарсаков многократно превосходят табуны Всадников.
Здесь Телевар недоверчиво крякнул, но встревать не стал.
— Столица тех земель — город, который тоже называется Граш. Куча ремесленников, знаменитые клинки, ткани, медные и бронзовые изделия, большие рынки, в том числе невольничьи, и все такое.
— А он большой, твой Граш? — с интересом спросила его Ольга. — Который город? Больше чем Хамир?
— Что? — рассеянно переспросил Тилос. — А, да. Разумеется, много больше. Хамир был относительно маленьким поселением, в основном обслуживал местный сельскохозяйственный рынок, да еще немного снабжал промтоварами Всадников, троллей и орков. Ярмарка там в основном сезонная, летне-осенняя, в прочее время торговля почти не шла.
— Маленький город? — поразилась Ольга. — Хамир? Ничего себе...
— Да, маленький, — подтвердил Тилос. — Население составляло не больше тридцати тысяч даже во время ярмарок. Золотая Бухта — больше трехсот тысяч. Талазена — двести. В городе Граше постоянно живет до девяноста тысяч жителей, плюс торговых гостей тысяч до тридцати наезжает. А всего население Граша и окрестностей — миллионов двадцать. Миллион — тысяча тысяч, — пояснил он.
— Триста тысяч? — поразилась Ольга еще больше. — Миллион... Но ведь...
Она ошеломленно замолчала. В лучшие времена Всадники могли выставить двадцать тысяч конных воинов и при том сильно гордились своей многочисленностью. А Граш, выходило, мог без труда поднять войско в два раза более сильное? Она поделилась своими мыслями с Тилосом, но тот лишь усмехнулся.
— Во-первых, у Всадников воюют все мужчины от тринадцати лет, а часто и женщины. В Граше не так. Теоретически они могут выставить войско тысяч в десять-пятнадцать, не больше. Во-вторых, в городе живут в основном купцы и ремесленники, так что даже такое войско они не поднимут. В-третьих, Граш — вольный город. У него сильные соседи, в основном многочисленные кочевые племена. Хотя Великий Скотовод, правящий Грашем, номинально числится общим повелителем и даже может созывать их на войну, кочевники ему не подчиняются. Однако они недолюбливают друг друга и заинтересованы в нейтральной территории для торгового обмена. Никто из них не позволит другим, тем более чужакам, безнаказанно захватить Граш. Так что в городе нет даже такого плохонького войска, как в Хамире, только стража для поддержания порядка. Зато окрестные племена в любой момент встанут на его защиту. Хотя с прежних времен там осталась крепостная стена с замком, но город давно уже выплеснулся за ее пределы.
— Крепостная стена! — пробормотал Теомир. — Тилос, а она тоже из настоящего камня или из дерева?
— Из камня, но не гранита, как в Хамире — ответил вместо Тилоса Хлаш. — Дерево в тех местах редко, а потому дорого, камень же под ногами валяется. Там даже дома делают из мягких камней, называемых пемзой и туфом. Они похожи на песчаник — такие же пористые, но лучше держат тепло и куда легче, даже в воде плавают. Их возят из южных карьеров подводами, на каждой умещается пирамида в сажень высотой. Кстати, именно потому там почти не знают пожаров. А вот Тхул-Д'зибар в старые времена выгорал не раз. Потому и придумали там огнеупорную пропитку для бревен...
Ольга с открытым ртом смотрела на Хлаша с Тилосом. Внезапно ей захотелось объехать дальние загадочные страны и собственными глазами увидеть дома из песчаника, каменные стены и прочие чудеса чужих мест.
— Но сейчас мы направляемся в Талазену, — сменил тему Тилос. — Это большой портовый город, номинально входящий в Приморскую империю, но пользующийся большими привилегиями. Императора там не слишком уважают, но клясться ему в верности принято по каждому поводу. Если там оформляют какие-то документы, то они обязательно заканчиваются фразой "для выгоды Императора подписались такие-то". Примите к сведению. На самом деле упоминание Императора — просто фигура речи, но в некоторых случаях его отсутствие приведет к проблемам. Всем понятно?
— Я не собираюсь делать ничего для выгоды какого-то Императора, — проворчал Заграт. — В первый раз о нем слышу. А он обо мне вообще ничего не знает, зуб даю.
— Ох, горюшко ты мое, Заграт! — вздохнул Тилос. — Никто тебя и не заставляет. Просто говорят так. Вообще вы там лучше помалкивайте побольше, пока не освоитесь, а то влипнете в неприятности.
Шаман только скривился.
За разговорами прошел день. Ближе к вечеру наткнулись на небольшую деревушку из десятка домиков, прилепившихся с одной стороны к дороге. Здесь нашелся даже трактир, покосившийся от времени и потемневший от дождей, с вывеской, изображавшей погнутую кочергу. Для пущего сходства загогулины с кочергой на заднем плане неизвестный художник попытался изобразить печь. И то, и другое ему удалось крайне скверно, так что Ольга поняла картинку только после пояснений посланника.
Хотя до заката оставалось много времени, Тилос решил остановиться на ночлег.
— Следующая таверна далеко, дотемна не добраться, — объяснил он. — А ночевать под открытым небом надоело.
Хозяин, хромой мужичок с хитрым бегающим взглядом, принял гостей довольно равнодушно. Он окинул компанию долгим взглядом, особенно задержавшись на с трудом ковыляющем Заграте и бесстрастном Хлаше, выделил одну большую комнату на всех и выгнал какого-то паренька-замухрышку позаботиться о лошадях.
— Кроватей нету, звиняйте, — сообщил он, разглядывая потолок. — Тюфяки есть, а одеяла свои ищите. Плата — три медных гроша за ночь, за кормежку — отдельно...
— Три гроша за ночь! — возмутился Телевар, подступая к хозяину вплотную, словно готовясь схватить его за грудки. — Да в Купчище мы за полгроша с человека на таком постоялом дворе жили, которому твой и в подметки не годится! Три гроша за ночь на тюфяках с клопами, набитых старой соломой! Один грош за ночь, больше не дам!
— Не торгуюсь, — так же равнодушно посмотрел на него хозяин. — Времена не те. Три гроша за ночь, или выматывайтесь. Не позже утра доберетесь до следующего трактира.
— Оставь его, Телевар, — положил Тилос руку ему на плечо. — Нет смысла спорить. Я плачу, забыл?
Телевар молча отступил назад, окинув нанимателя сердитым взглядом.
В комнате наспех покидали свои вещи, а Заграт со стоном рухнул на тюфяк и категорически отказался двигаться. Тилос кивнул Хлашу и Теомиру, и все трое вышли во двор. Ольга увязалась за ними. Мужчины сняли с лошадей подсумки, вытряхнули трофейное оружие и брони, взяли их в охапку и отправились к трактирщику. Тот долго разглядывал барахло, затем вытащил из кучи кольчугу, пару кинжалов, наконечник от копья и назвал свою цену. Хлаш возмутился, начал тыкать пальцем в разные места, что-то с жаром объяснять про заточку, плетение, работу. К нему подключился вышедший из комнаты Телевар. Постепенно трактирщик разгорячился сам, хлопал себя по бедрам и тоже тыкал пальцем в разные места, крича про дыры, поношенность и ржавчину. Ольга с Теомиром стояли в стороне и слушали, развесив уши, а Тилос присел на лавку и слегка улыбался. Казалось, он наслаждается сценой. Наконец спорщики последний раз плюнули на пол, постучали себя по голове костяшками пальцев, хлопнули в запале по бедрам, и трактирщик, сходив куда-то в заднюю комнату, отсчитал пару серебряных монет и несколько медяков. Хлаш ссыпал деньги в горсть и протянул Тилосу, но тот лишь покачал головой.
