Пожалуй, да, она была демоном. Или полудемоном, или существом демонической природы из тех, что в древних сказках населяли пустыни, леса и водоемы Востока. Учитывая это, не было ничего странного в ее порыве выказать несоизмеримо более могучему собрату свое уважение и готовность служить.
Тут Наруто следовало бы дать Кьюуби отбой и унять его циничный порыв — не из жалости, так хоть из благоразумия. Случись что с нагой, проблем с Мутэ Юдзи он не оберется. Но привкус всепоглощающей силы был еще слишком свеж, и что-то внутри генина так и подмывало опробовать на практике новообретенное могущество.
Кнут изогнулся, завился кольцами, кончик его двинулся к Аяме, и, почувствовав его приближение, та приподняла склоненную голову. Свисающие вниз длинные смоляные волосы рассыпались по двум сторонам, и генин увидел ее бледное лицо, пугающее правильностью своих форм. Нага не понимала, что Великий Кьюуби-сама намеревается с нею сделать, и в змеиных глазах Наруто прочел выражение испуга и нерешительности.
Переливающийся отросток дотронулся до лба женщины и, расплывшись темной каплей, уцепился за него как присоска. Наруто тут же почувствовал ее чакру: горько-сладкую, едкую, как грейпфрутовый сок. Его захватило ощущение власти над этим изящным и ничтожным созданием, вероятно, одним из последних представителей своей некогда гордой и прекрасной расы, ныне выродившейся в пугливое, вымирающее племя. Эта нага — игрушка, и обходиться с нею подобает как с игрушкой.
'Ну где же она разумна? — засомневался генин, припоминая краткую лекцию о поразительном интеллекте наг, прочтенную ему адмиралом-префектом. — Совсем как животное!'
Наруто несмело потянул на себя ее чакру. Она хлынула в дзинчурики с неожиданным напором, ошеломив его и ввергнув в ступор. Аяме тихо вскрикнула, выгнулась дугой, ее глаза закатились, рот распахнулся и оттуда выпал и безжизненно повис раздвоенный змеиный язык. Ее будто ударило током, по лицу женщины расплылось идиотски-бессмысленное выражение. Преисполненная близостью повелителя демонов, она потеряла всякую волю и способность мыслить.
'ЭТО КАК ПИТЬ САКЕ ИЗ БУТЫЛКИ, — пояснил Кьюуби, — С ОДНОЙ СТОРОНЫ — ПЬЯНИТ И НАСЫЩАЕТ, С ДРУГОЙ — ИМЕЕТ СВОЙСТВО БЫСТРО ЗАКАНЧИВАТЬСЯ. НЕ ПЕРЕУСЕРДСТВУЙ'.
Сие порочное действо и вправду опьяняло и завораживало обоих его участников, но, как и алкоголь, оставляло неприятное послевкусие. Поглощать чакру загипнотизированной Аяме было приятно, но как с нею обойтись дальше, генин понять не мог. Создавалось впечатление, что добавить ее к смеси его природной чакры и красной чакры Кьюуби ее просто невозможно. Она была совершенно чужеродной, непригодной ни в каком отношении.
'НЕ НАКАПЛИВАЙ В СЕБЕ, ИСПАРЯЙ. ТАКАЯ ЧАКРА ТЕБЕ НЕ ПРИГОДИТСЯ, И У ТЕБЯ В ДОСТАТКЕ СВОЕЙ'.
Наруто послушно принялся выбрасывать чакру Аяме наружу, как это делается для хождения по водной глади, только не из ступней, а из ладони свободной левой руки. Кровавый покров Лиса заволновался, пропуская наружу большие ядовито-зеленые пузыри, которые едва слышно лопались, достигнув поверхности. Хлоп... хлоп... хлоп... Аяме покачивалась в такт этим звукам. Мутэ Юдзи, рассказывая Наруто о том, что наги не могут получать и доставлять наслаждение посредством физической близости, а потому делают это иным путем, сам того не ведая, говорил о чем-то вроде этого. Эти жалкие существа, недо-демоны — они не умели брать. Они могли лишь отдавать. Служить инструментом насыщения и наслаждения. Вероятно, когда-то в прежние века все было иначе, и наг боялись и уважали, да только времена те безвозвратно канули в Лету...
'ПРЕКРАЩАЙ. ТЫ УБЬЕШЬ ЕЕ', — Лис говорил безо всякой тревоги, как бы давая добрый, но необязательный к исполнению совет. Генин поймал себя на том, что не сможет оторваться от Аяме, даже если его сейчас поразит молния. Это его не испугало. Смерть наги почему-то показалась ему привлекательным и милосердным актом, хотя та, разумеется, считала иначе. Когда к ней пришло понимание, что Наруто не отпустит ее до конца, до самой последней минуты, в глазах женщины промелькнул ужас, но она не отпрянула бы, даже если б могла — страх перед карой за неповиновение был еще сильней.
Потом, неожиданно для всех, случилось нечто странное. Поперек лица и груди наги легла какая-то полоса, и лишь когда эта полоса оторвала от него Аяме, Наруто узнал в ней то ли щупальце, то ли тонкий корень какого-то куста из растущих здесь. Но почему он шевелился?! Огненный кнут в руке генина исчез — вместо него Наруто, почуяв опасность, механически вооружился багровой катаной.
— Я не считаю, что она заслуживает смерти от твоей руки, Наруто, — генин не понял, кем была произнесена эта фраза. Да, наверное, он бы и не успел этого сделать: в тот же миг на него обрушилось что-то черное, ощерившееся огромными зубами, и впечатало его в унавоженную землю оранжереи. Наруто инстинктивно выставил руку, блокируя удар, но она, почти не встретив сопротивления, по локоть ушла в податливую плоть существа, вместо крови или слизи почему-то брызнувшую ворохом деревянных щепок. Не давая врагу опомниться, юноша рубанул его свободной рукой прямо в раззявленную пасть. Багровый клинок, крепче и тверже любого металла, четкостью формы уже практически неотличимый от настоящей катаны, со свистом вошел между оскаленных зубов. Пасть снова лопнула вихрем щепок и дождем тягучей древесной смолы.
Но упрямые пасти не сдавались. Они атаковали его со всех сторон: спереди и сзади, справа и слева, сверху и даже из-под земли, хватая Наруто за руки и за ноги. Он крутился, прыгал, вырывался, выламывая им клыки, нанося беспорядочные удары мечом, покуда одна из зубастых голов не впилась ему в запястье. Призрачная катана внезапно дрогнула и рассеялась, словно какой-то механизм внутри Наруто, отвечающий за нее, дал сбой и заработал вхолостую. Генин отскочил, свернув пасти добрую половину зубов, и заново представил себе клинок — больше и шире прежнего. Катана послушно появилась у него в руке, но этой задержки хватило, чтобы в Наруто вцепилось пять или шесть пастей враз. Он рухнул на колени, придавленный их весом, но тут же с ревом, словно загнанный горный медведь, облепленный гончими собаками, поднялся и сбросил себя назойливые пасти. Перелопаченная деревянными гадами почва проседала под его ногами. Генин припал к земле и, упершись в нее всеми четырьмя конечностями, подпрыгнул высоко в воздух.
Кьюуби не умел летать, но Наруто вдруг понял, что легко мог бы прыгнуть еще выше, хотя и так воспарил под самый свод оранжереи. Совершая лихое сальто в какой-то паре метров от стальной конструкции, он взглянул на землю и едва не вскрикнул от отвращения: зубастые головы, насаженные на длинные тонкие шеи, копошились внизу как склизкие жирные черви. Сдерживая рвотные позывы, Наруто глубоко вдохнул и вместо содержимого своего желудка исторгнул вниз струю пламени. Луч раскаленной плазмы ударил навстречу странным существам, метнувшимся вверх, вслед за своей добычей. На секунду все потонуло в ослепительном свете, но когда к Наруто вновь вернулось зрение, взгляду его предстал только черно-красный, распускающийся цветок взрыва на том месте, где только что пульсировал тесный клубок деревянных бестий. Выставив вперед руки, генин канул вниз, в разверзшийся на земле ад. Сейчас огонь не мог ему навредить — он сам был огнем.
Он упал прямо в центр бушующего шторма, и, приземлившись на одну из догорающих голов, расщепил ее на головешки. Вокруг ревело пламя, пожирая цветочные кусты и заросли терновника, траву и ухоженные дорожки. Наруто крутился вокруг своей оси и высматривал того, кто оторвал его от Аяме, каким-то уголком сознания отмечая, что голос, произнесший это: 'Я не считаю, что она заслуживает смерти от твоей руки, Наруто', почудился ему смутно знакомым. За пляшущими языками пламени ничего не было видно, но стена огня внезапно дрогнула и расстелилась по земле, как трава, скошенная острым лезвием. Генин не сразу сообразил, что ее сбивает ледяной ветер, несущий снег и мелкие льдинки.
Снег на Черном Рифе? В конце апреля? Что за чертовщина?!
'У НАС ГОСТИ'.
Землю тряхнуло. Затем тряхнуло еще — и так всего пять раз. Вокруг Наруто из повисшей морозной пеленою белой дымки стремительно вставали сияющие громады дворцов и крепостей. Прозрачные, переливающиеся на солнце величественные сооружения с крепкими толстыми стенами, воротами и подъемными мостами, с башнями, практически упирающимися в стальной потолок — все лед, лед, лед. Цитадели, целиком, до самого последнего кирпичика, изваянные из самого настоящего льда. Развесистые пагоды, великолепные храмы, зубчатые укрепления, покрытые снегом и инеем, обступили генина с пяти сторон. Наруто взвыл от боли. Температура не просто упала — она быстро приближалась к абсолютному нулю. Холод острыми ножами вскрыл его алмазную броню и жалил тело так, что уже через несколько мгновений генин перестал его чувствовать. Почва оранжереи, казалось, моментально смерзлась в единую стылую массу и теперь расходилась под ногами, покрываясь сетью глубоких трещин.
Наруто понял, что если сейчас же ничего не предпримет, то окажется навсегда заключенным в вечную мерзлоту. Огонь и лед? Ну, хорошо же! Свитый из рокочущего пламени кнут сам прыгнул ему в руку, просясь в дело. Наруто трижды взмахнул им, безуспешно согреваясь движением, со стоном раскрутил его над головой и ударил — широко, не жалея силы.
Эффект превзошел все ожидания. Атолл опять тряхнуло, но так, что с прежними толчками и не сравнить! Небо вдруг оказалось внизу, потом сбоку, потом снова внизу. Где-то что-то ухнуло, заскрежетал металл, в воздух взлетели комья земли, камни, покрытые мерзлой коркой ошметки кустов. Шипящий язык кнута прошелся по стенам ледяных замков — один круг, он описал всего один круг, но и этого более чем хватило! Наруто готов был поклясться, что слышал крик льда, разлетающегося на миллиарды сверкающих осколков. Минуту назад воздвигнутые сооружения рушились и рассыпались, стреляя во все стороны обломками ледяных кирпичей.
Огромная тень закрыла солнце. Наруто увернулся от падающей на него глыбы и нос к носу столкнулся с рослым мужиком в толстой кожаной курке. Мужик сунул ему кулаком в нос, но промахнулся и сам получил оплеуху — не смертельную, но очень обидную. Тотчас же на генина бросились сзади — двое в таких же точно куртках, а чуть позже подоспел еще один. Убедившись, что в рукопашной с выносливым Наруто им не тягаться, незнакомцы умело окружили его и, сложив печали, обрушили на генина целый вихрь микроскопических игл.
Воздух загудел от ледяной бури, Наруто, ни секунды не колеблясь, сделал глубокий вдох и клокочуще рассмеялся, чувствуя, как в легких кипят, обращенные в раскаленный пар, кристаллики льда. Сейчас он был словно отлит из крепчайшего сплава. Ничто не могло ему повредить. Свою козырную карту они уже разыграли, израсходовав на ледяную ловушку, должно быть, почти всю чакру, и потерпели крах. А все их прочие техники, какими бы они ни оказались совершенными, не могли причинить ущерба непроницаемому покрову Лиса.
Хищный, туго сплетенный клубок деревянных змей разворотил землю в пяти шагах от генина и ринулся на него, скаля зубы-колья. Наруто хлестнул по нему кнутом, ожидая нового разрушительного толчка, но кнут канул в это смолистое море и, к изумлению генина, пропал, будто его обрубили.
'Они пожирают мою чакру, — подумал Наруто, уходя от атаки, и тут же спохватился, — в смысле, чакру Кьюуби! Разжижают ее и моментально поглощают! Что это? Какая-то техника, созданная специально против Биджуу? Тогда где же тот, кто складывает печати?'
'ВОН ОН. У ТЕБЯ ЗА СПИНОЙ'.
Наруто резко обернулся в поисках врага, но его, как оказалось, загораживал еще один, пятый синоби в кожаной куртке, видимо, на то и не участвовавший в рукопашной, чтобы прикрывать повелителя деревянных гадов. Их глаза встретились, и незнакомец, сообразив, что сейчас его будут бить, немедленно воздвиг перед собою еще одну стену. Право разбираться с дзинчурики он предоставил своим товарищам, но угнаться за почуявшим добычу генином было выше их сил. Наруто слету навалился грудью на это обдающее холодом великолепие, проломил его насквозь, и за толщею льда встретился с противником — впрочем, весьма нерасторопным: удара кулаком в живот он не избежал. Генин не стал его убивать — не этот человек повелевал отвратительными пастями, пожиравшими его непробиваемую броню, разжижающими его плотные, тугие потоки демонической чакры, словно зная какое-то их слабое место.
'ДА... ОН ПОХОЖ НА НЕГО. ПОХОЖ НА УБЛЮДКА СЕНДЖУ. В НЕМ ТА ЖЕ ПОРОДА, Я ЧУЮ ЕЕ. ОНА ЧУЖДА ЕМУ, НО ОН ОВЛАДЕЛ ЕЮ В ПОЛНОЙ МЕРЕ И ТЕПЕРЬ СТАЛ ОПАСЕН ДЛЯ ТЕБЯ, ПАЦАН'.
Наруто посмотрел налево и увидел его. Он стоял поодаль, по колено в зеленой траве, в белой рубахе нараспашку, и последовательно складывал печати — так быстро, что Наруто с трудом успевал их различать. У его ног копошились эти омерзительные гады, источающие запах еловой смолы и свежих стружек. Ярость и одновременно возникшее возбуждение от возможности видеть своего врага, свою жертву, перед собой поднялись в генине словно горючая смесь, с шумом врывающаяся в цилиндр автомобильного двигателя. И, подобно этой смеси паров бензина и воздуха, Наруто взорвался, воспламенился, сработал как поршень. Он прыгнул, приземлился в зарослях каких-то светло-лиловых цветов, и ринулся вперед, переполненный бешенством и решимостью уничтожить нахала, дерзнувшего нарушить его уединение.
У генина мелькнула шальная мысль, что в бою на мосту Небес и Земли, Кьюуби, верно, шутил и играл с противником. Орочимару называли гением, и не зря — он почти обрел бессмертие, вывел новую породу людей, научился получать власть буквально из воздуха, а из бесполезного сброда — делать отборных бойцов. Он приспосабливался к любым условиям, выходил невредимым из любой ситуации, а там, где ему не хватало грубой силы, он выворачивался с помощью импровизации, в которой достиг небывалых высот. Однако проживи он хоть тысячу лет, невозможно было поверить, что он отыскал бы хоть в этом, хоть в Нижнем Мире, силу, равнозначную той, какую Наруто сейчас собрал в одном только кулаке правой руки.
Удар пришелся противнику в грудь. И именно из-за того, что бил не в лицо, за долю секунды до контакта генин успел встретиться с ним взглядом. Бездонные, ничем не наполненные глаза словно смотрели в изнанку этого мира. Они не видели ничего и ничего не подмечали. Им было абсолютно все равно, они несли в себе знание, позволяющее им оставаться безразличными и к исходу этого боя, и к собственной судьбе, и к судьбе Наруто. Эти глаза, несмотря на то, что глядели из под бровей своего владельца, не принадлежали ему. Они принадлежали владелице их владельца и видели только то и только так, что и как она велела им видеть.
Наруто знал эти глаза. И этого человека он тоже знал. В последний миг он попытался остановить удар, свести его силу на нет... Но не успел. Кулак ударил Ямато в грудь, пробил ее насквозь и застрял там, покуда генин, еще не вполне осознающий произошедшее, не удосужился вытащить его.
Тело дзеунина обмякло и повалилось под ноги Наруто. Тот в ужасе зажмурился и долго-долго не осмеливался поднять век, пока не услышал позади себя хриплое прерывистое дыхание. Это были люди, с которыми он только что дрался. Они не нападали: либо не имели приказа, либо боялись.
