Мне казалось, что я дома.
Бронзовокожие куколки в чисто символических бикини прогуливались с бледнокожими джи-ай. Темнота сгущалась все больше и толпа на пляже рассеивалась, уходя в город.
— Мань чжой хунг? Как дела? — спросила меня улыбающаяся официантка. Я заметил ее чисто вьетнамский нервный взгляд и мне стало спокойней при виде такого знакомого поведения.
— Что бы вы хотели? — спросила она.
Я хотел бы прыгнуть на тебя, как кролик.
— Еще пива, пожалуйста.
Она вызвала мгновенный приступ вожделения. Может, это меня бы утешило. Моя совесть тут же принялась наносить удар за ударом, словно током высокого напряжения. Чудовище. Женатый. 'Старичок'. Мало того, только-только залечиваешь триппер. Ее голос был безжалостно рационален. Я сжался под уколами ее шипов.
Официантка поклонилась и ушла за пивом. Я улыбнулся, глядя как мой обнаженный призрак порхнул вслед за ней и настиг ее, когда она склонилась над стойкой.
Она вернулась, глядя уже приветливей и подала мне пиво. Наши руки соприкоснулись и я почувствовал согревающий электрический разряд, проскочивший между нами. В разуме вспыхнули воспоминания о пикантном запахе и судорогах оргазма. Ее голос отдался как эхо:
— Не хотите ли...
И тут раздался резкий, разрывающий вой: звукосниматель скользнул по пластинке. Официантка бросилась на пол и откатилась под стол.
Услышав треск мебели и звон бьющегося стекла, я обернулся и увидел, как вьетнамцы залегают в укрытие. Пять человек скрючились за стойкой бара. Я одиноко сидел на веранде и потягивал пиво. Девушка, отползавшая в глубину, опрокинула стул.
И все из-за соскользнувшего звукоснимателя? Черт возьми, да они еще более дерганые, чем я. Я оглядел бар. Ничего не происходило. Драки не было. Люди выглядывали из-за стойки и столиков. Их просто напугал резкий звук. В них не было никакой уверенности, что в городе безопасно. Они знали факт: ВК повсюду.
Вот же трусы, подумал я с ненавистью. Я почувствовал, что меня предали. Они и в самом деле напугались.
Пять минут в полной тишине я смотрел на пену прибоя, светившуюся в собиравшихся сумерках. Потом бар со своими посетителями начал возвращаться к жизни.
Я оплатил счет и ушел в комнату, которую снял.
Там я уселся на кровать и принялся думать о панике в баре. Старый вопрос: почему вьетнамцы не дерутся с ВК, так, как ВК дерется с ними вновь поднялся в полный рост. Если народ не будет нас поддерживать, мы проиграем войну. А если им самим без разницы, то нам-то зачем драться? И уж конечно, те, кто командует всем этим фиаско, не могли не видеть происходящего. Уж очень явными были знаки. Утечка секретов к ВК, трусливые солдаты, мятежи в АРВ, политическая коррупция, вьетнамские морпехи, воевавшие с вьетнамскими же морпехами в Дананге и вечная вьетнамская мысль о том, что рано или поздно Хо победит.
Я вдавил сигарету в пепельницу. Без американской военной и финансовой поддержки южновьетнамское правительство давным-давно бы рухнуло — и это стало бы естественным следствием отсутствия поддержки со стороны народа.
И вся эта проблема легла на мои плечи. Через несколько часов я по своей воле отправлюсь в бой и начну рисковать своей тощей шеей ради тех, кому без разницы.
Я бодрствовал и курил всю ночь. Я пытался заснуть, но постоянно вскакивал, сидел в постели, прислушивался.
На следующий день я был уже дома, в Дакто. Здесь с войной все было просто. Мы хорошо работали — били ВК почти каждый раз и гнали их без остановки. Здесь я был на правильной стороне. А нерешительные, трусливые вьетнамцы не показывались и не напоминали мне, что им без разницы. Можно было убедить себя, что убивая все больше коммунистов, мы победим. Забравшись в свою раскладушку, я мгновенно заснул.
На следующий день мы с Гэри сидели на полу вертолета и ждали, пока 'сапоги' поедят. Их взвод был одним из тех, что продвигались на запад в поисках ВК. Все было знакомо и мы перешучивались.
— Поехал бы со мной, — сказал Гэри.
— Да я пытался, дубина. Меня не пустили. Ты как билет достал?
— Подошел да купил.
— Ну, значит, ты был на штатского похож. Потому что мне ничего не продали.
— Да уж, не повезло. Ты Травяную Гору не видел.
— Это еще что?
— На Травяной Горе куча домиков гейш. Хочешь, расскажу, как там в домике гейши?
— Нет.
— Все начинается с бани. Ты и две голых девушки. Сначала они тебя моют, потом натирают, потом массируют.
— Ты не слышал, что ли?
— Слышал, — ответил Гэри. — Они вдвоем массируют тебя так, что кажется, ты сейчас развалишься. А потом, в идеальный момент, одна из них садится на тебя и избавляет от страданий.
Закрыв глаза, я кивнул — мысленно пнув себя за то, что не потрахался, когда была возможность.
— И это только начало.
— Только начало!
— А как же. Ты оттуда выберешься только через несколько часов. Тебя опять моют, приносят чай, еду, массируют, чтобы ты сил набрался, а потом передают еще двум-трем девчонкам и каждая с тобой работает по-своему.
От воспоминаний лицо у Гэри так и осветилось.
— В жизни не слышал про Травяную Гору, — пожаловался я.
— Как не слышал? Где же тебя черти носили?
На следующий день я летал с Королем Неба. Где-то посреди лагеря нас отыскал лейтенант-'сапог':
— У нас тут журналиста ранили. Не подберете?
— Запросто, — ответил я.
— Командир отделения сказал, что стрелял снайпер. Говорит, место зачищено.
— Без проблем. Где они?
Лейтенант показал мне карту. Нужное место было всего в миле отсюда. Когда я повернулся, чтобы залезть в вертолет, Король Неба с борттехником были уже готовы. Пока я пристегивался, Король запустил двигатель.
Король приближался к нужной точке на скорости в пятьдесят узлов.
— Здесь, — и я показал на группу из четырех-пяти солдат, стоявших над лежащей фигурой в гуще безлистных деревьев. — Видишь?
— Вижу.
Когда мы приблизились, все люди бросились на землю, кроме одного, который целился в нас кинокамерой.
— Ничего так место для посадки, — сказал Король Неба.
Места на земле для вертолета хватало, но двадцатью футами выше тянулись тощие ветви, делавшие круг слишком узким, чтобы втиснуться.
— Ось-1-6, нельзя перейти на площадку получше? — спросил я, в то время, как Король неба описывал круги, разыскивая проход.
— Искатель, не подтверждаю. Мы все еще под снайперским огнем, а парень серьезно ранен.
Король Неба наметил заход и пошел на сближение. Но когда он приблизился к верхушкам, то стало ясно, что он заденет их несущим винтом, а потому он прервал посадку.
Когда отделение увидело, что мы прошли над зоной, то они запросили нас по радио:
— Искатель, вы пройдете?
Король Неба покачал головой:
— Я не пролезу. Попробовать не хочешь?
Я кивнул и взял управление. Когда Король Неба пытался выполнить заход, мне показалось, что я увидел, как надо.
— Ось-1-6, мы идем. Держитесь.
План был прост. Я решил подойти перпендикулярно заходу Короля, а потом резко развернуться. По моим прикидкам, когда мы накренимся, то винт пройдет через узкую щель, на которую нацеливался Король. Держа в стороне открытой пространство, я пошел вниз.
Потом я резко развернулся, накренил машину и когда мы понеслись к земле, увидел, что что-то заденем в любом случае. Со звуком пулеметной очереди несущий винт срубил несколько сухих ветвей. Я сделал подрыв и мы приземлились.
— Ну, отлично. А обратно как? — спросил Король Неба.
Я не ответил, потому что не знал, как. 'Сапоги' подняли раненого. Он был без сознания, его рубашка вымокла в крови. Тут я заметил, что оператор стоит неподалеку и снимает все происходящее. 'Сапоги' позади него залегли, прикрывая нас огнем по джунглям. Увидев, что камеру наводят на кабину, я слегка выпрямился и заставил себя думать о чем-нибудь крутом — на тот случай, если вдруг снимут и меня. Борттехник крикнул, что мы готовы и оператор запрыгнул на борт.
Вообще-то, приемлемого пути назад не было. Нам негде было разогнаться, чтобы с креном выскочить обратно из щели. Несколько ветвей висели высоко над нашим диском винта. С точки зрения всех инструкций, мы влипли.
Но мне приходилось видеть, какую невероятную нагрузку способны выдержать лопасти, а потому я решил применить метод грубой силы. Я завис, повернул хвост так, чтобы он попадал в щель, а затем поднял ручку шаг-газа. Мы поднялись на двадцать футов, а потом лопасти врезались в ветки, толщиной со стебель тростника почти по всему диску винта. Звук был такой, словно винт разлетается вдребезги. Через считанные секунды мы поднялись над верхушками и я опустил нос, чтобы разогнаться в сторону полосы, до которой было пять миль.
— Когда-нибудь тебе попадется ветка чуть-чуть толще, чем надо, — сказал Король Неба после долгого молчания.
— И дальше что? — спросил я.
— А дальше твой вертолет развалится и ты убьешься сам и убьешь всех, кто с тобой.
— Ну, вот теперь ты меня напугал. Уйду-ка я с этой работы. И домой поеду.
— Он еще живой, сэр, — раздался в наушниках голос борттехника. — Оператор говорит, что это президент 'Си-Би-Эс Ньюз'. Представляете?
— Потрясающе, — отозвался Король Неба. — Не сиделось ему, видать, в своем кабинете сраном.
Когда мы приземлились у госпитальной палатки в расположении 101-й, оператор выскочил из вертолета и заснял, как выгружают его босса. Потом он снял нас и Гэри в кабине и отсалютовал нам.
Я кивнул, разогнал винт до рабочих оборотов и взлетел. Потом, когда мы забирали пустые термосы, оставленные 'сапогам', я вспомнил операторский салют и почувствовал себя слегка героем.
Когда мы, уже ночью, заглушили двигатель, Король Неба принялся ругаться, показывая мне вмятины и зазубрины на лопастях:
— Только глянь. Ты же их изуродовал.
— Да ну, все с ними в порядке. Помялись и все. Зато парень остался жив.
— Остался, но ты только глянь на лопасти.
На второй недели июля операция 'Хоторн' начала сбавлять обороты. Патрули и разведроты встречали все меньшее сопротивление. АСВ ускользнула.
— Если они ушли и мы прикончили две тысячи, то мы выиграли, — сказал Гэри.
— Что мы выиграли? Больше территории мы не контролируем, больше деревень — тоже, а останавливать их пришлось всей нашей силой, — ответил я.
— Мы выиграли сражение. Их убито больше, чем нас. И все.
— А тебя не волнует, что нам понадобилось столько людей и техники, чтобы разбить АСВ? При одинаковом оснащении мы бы проиграли.
— Ага, но оно не одинаковое и проиграли они. И потом, мне остался месяц, а значит, мне насрать.
— Это если тебя не пошлют на штурмы в этот месяц.
— Если пошлют, тогда будет не насрать.
Первая Кавалерийская вернулась в Анкхе без шума и пыли, но 101-я решила завершить операцию парадом. Зрителей не было, за исключением репортеров. Ну и, разумеется, самих солдат 101-й.
Сотни солдат, высохших до костей, собрались на артиллерийских позициях и начали пятимильный марш назад, к полосе. Они шли строевым шагом, по пыльной дороге. Во влажном воздухе жужжали насекомые. Девственницы не бросали цветы. Пожилые леди не плакали. Сильные мужчины не роняли скупую слезу. Единственным звуком был приглушенный топот.
— Ну и злятся же они, наверное, сказал Гэри, высунувшись в свое окно и разглядывая колонну. — Особенно когда на наши пустые вертолеты смотрят.
В ходе всего марша мы летали над колонной взад-вперед, выстроившись в четыре клина, на высоте в пятьсот футов. Предполагалось, что таким образом мы делаем происходящее эффектней и подчеркиваем значимость события. Однако, по словам одного 'сапога', 'было охуенно интересно, почему вы, пиздюки, не спуститесь вниз и не подбросите нас, куда надо'.
Когда головная часть колонны достигла лагеря 101-й у полосы, заиграл оркестр, 'Хьюи' с грохотом пронеслись у всех над головами и генерал просиял.
По прибытии всех пересчитали по головам. Недосчитались человек двадцать. Решили, что все они погибли. Через несколько дней надо было назначить поисковую операцию.
На следующий день, пока мертвые гнили, живые в 101-й устроили вечеринку. До их лагеря можно было дойти пешком, но наше авиаторское эго требовало, чтобы мы туда прилетели. Повидав столько крови и смерти, выжившие праздновали жизнь. Мы сумели оглушительно подчеркнуть тот факт, что живы.
В следующие несколько дней дел было так мало, что мы с Гэри решили последовать слуху. Если не считать ежедневного ледового рейса и редких 'жоп с мусором', операции по поддержке 101-й прекратились.
Если верить этому слуху, то наша бывшая рота Первой Кавалерийской, 'Священники', расположилась лагерем в Чеорео, за сто миль к югу от нас. А потому мы пришли к Кольцевому и сказали:
— Майор, а нельзя нам взять 'Хьюи', чтобы в гости к старым друзьям слетать?
Вопрос выглядел абсолютно идиотским. Мне бы и в голову не пришло задать такой в Кавалерии, Фаррису или Шейкеру. Вертолеты никогда, никогда не используются по личной надобности. Пожалуй, если только вы не везете полный груз слоновой кости и не старше всех остальных по званию.
— В гости к друзьям? — Кольцевой, одетый в шорты, вышел из своей палатки, направляясь в душ, который мы построили. — Это что у вас за друзья во Вьетнаме?
— Наша бывшая рота расположилась близ Чеорео, — сказал Гэри.
— А, к этим старым друзьям, — Кольцевой явно почувствовал облегчение. — Запросто, давайте. Только вернитесь засветло.
И тепло улыбнулся.
Вот и все. Мне даже не пришлось мотаться за льдом. Король Неба согласился меня подменить. Мы получили в свое распоряжение вертолет стоимостью в полмиллиона долларов, две сотни галлонов топлива, полный экипаж и решительно никаких задач, кроме как двинуться на юг и повидаться с друзьями. Словно семейную машину взяли.
После обеда мы поднялись в небо, усеянное кучевыми облаками. Пройдя Плейку на высоте в 3000 футов, мы легли на курс 140, направляясь в Чеорео.
— Во второй половине из-за этих облаков у нас будут грозы, — заметил Гэри.
Я кивнул. Я вел машину у подножия облаков, то и дело меняя курс, чтобы вписаться в разрывы. Под нами облака отбрасывали темные тени на джунгли. Река становилась то ярко-сверкающей, то заливалась тусклой чернотой.
— Вот они, — я показал вперед подбородком. После почти что часового полета мы увидели пункт нашего назначения.
— Ах, старый добрый Чеорео... Хорошо помню, — улыбнулся Гэри.
Искателям приходилось становиться здесь лагерем.
Я сбросил высоту и сделал круг над полем, где стояла куча 'Хьюи'.
— Они, — и Гэри вышел в эфир. — Священник-база, говорит Искатель-2-4-0.
Ответа не было. Гэри повторил передачу.
— Конечно, не отвечают, — сказал он. — У них теперь другая частота.
В это время я увидел группу людей, глядевших на нас, закрывая глаза от солнца:
— Это точно они. Я Коннорса вижу.
Я сбросил остатки высоты. Мы приземлились рядом с одним из вертолетов Священников, заглушили двигатель и вышли.
— А-ху-еть, — сказал Коннорс. — Дайте, угадаю. Вы летели в Сайгон и заблудились, так?
