Странно стелющийся дым, как будто натыкающийся на преграду над костром, никто не заметил.
После сожжения Танэль сказала, что сегодня отправится домой. Повозку она оставила "паломникам" — Кален выторговал ее за несуществующие деньги, пообещав переслать их позже с доверенными людьми. Танэль кивала в ответ с тем же равнодушием, что и Тэрвел. Теперь вокруг нее могли смешиваться Небеса и Бездной, и ей было бы все равно.
Проводив Танэль и Тиша, отряд тоже покинул Даргсет. Кален, заинтересовавшийся способностями Шен, убедил ее отправиться в Серебряные Пруды, к тому же выяснилось, что там уже живет ее друг. До поместья они ехали почти месяц, и новости с Севера обгоняли их быстрее птиц. После Аримина када-ра никто не видел, хотя ходили слухи о полной мертвецов деревеньке где-то глубоко в горах. Многие люди, чьи родственники погибли, а дома сгорели, отказались возвращаться в город, и некоторые поговаривали, что он никогда не восстановится. Вряд ли это было правдой. Дети Ночи опустошали один раз кинамский Север и два раза — Каснар, и никогда не случалось, чтобы какие-то земли оказывались заброшены навсегда. Через несколько лет там, где почва чернела от золы погребальных костров, снова расцветали сады, а крестьяне распахивали поля. Люди в тавернах и на постоялых дворах соглашались с этим — никому не хотелось верить, что на сей раз все будет не так. Тэрьин или кто там еще, кто заменит умирающего короля, обязательно с этим разберется.
Гвардейцы молча слушали людскую болтовню, надеясь, что с этим разберется их собственный, истинный король. Сони, глядя на них, уже начал верить, что так и будет. Но на подъезде к Серебряным Прудам выяснилось, что поместье пустует, а одна неприятная новость отряд так и не догнала.
Истинного короля убили.
Кукла
Во дворе шел проливной ливень, но это не помешало лорду Камьису отдать приказ о загрузке своих вещей, залезть в карету и покинуть пустеющее поместье. Невеньен проводила взглядом потрепанный экипаж. Камьис — тот самый человек, который обещал найти деньги на вооружение солдат истинного короля, — сбежал не первым, но только потому, что его замок находится далеко, и лорд дольше собирался в путь. Пусть. Все равно беспокоиться о войсках уже нет смысла.
Невеньен, прижимаясь лбом к холодному стеклу, смяла в пальцах письмо от отца. Он в жестких выражениях писал дочери, что думать о солдатах не ее дело. Он и Акельен сами разберутся с этим вопросом, и передвигать войска он в ближайшее время не будет. То есть никогда. Генерал отправил письмо до того, как провозгласили о гибели Акельена, а стоит ему узнать, что зять мертв, он тем более ничего не будет делать. Теперь это не имеет значения. Ни письмо, ни Камьис, ни армия, ничто больше не имеет значения.
Истинный король умер.
Ветер хлестнул по стеклу горстью капель, и Невеньен, вздрогнув от силы удара, отстранилась от окна. Считалось, что Небеса плачут о хороших правителях в день их смерти, однако дождь начался только на третий день после гибели Акельена. Стоило ли об этом переживать? Наверное. Невеньен не знала точно. Она лишь завидовала Небесам, что они могут плакать, а она — уже нет.
Невеньен выплакала все свои слезы еще в первые два дня после того, как ей принесли горестную весть. Тогда она боялась захлебнуться собственными рыданиями. Сейчас вместо них наступили странные немота и глухота. Неспособность отвечать, реагировать на те потоки сообщений, которые ей несли, пару раз привела к тому, что Невеньен разворачивалась и уходила от недоумевающего собеседника прямо посреди разговора. Это было недопустимо для королевы и неприлично для леди. Но женщина, которая потеряла мужа — потеряла все! — имела на это право.
В молитвенную комнату кто-то постучался. Эсти дернулась со стула, но Лэмьет, видимо, остановил ее жестом и подошел к двери сам — раздалось его шарканье. После скрипа раздался голос Бьерда.
— Прошу прощения, королева закончила молитву?
— Нет, юноша. Королева еще советуется с Небесами.
Управляющий снова извинился, и дверь закрылась. За ней слышался гул — Бьерд был не единственным, кто пытался прорваться к Невеньен. Тьер был занят так, что в его взгляде мелькала несвойственная гордому лорду затравленность, а секретари носились в растерянности, не справляясь с заданиями. Акельена больше не было, и те вопросы, которыми занимался он, должна была решать Невеньен. Она же их избегала.
Как королеве, ей следовало взять себя в руки и выйти к просителям, но изображать заинтересованность и терпеть чужую несносность оказалось свыше ее сил. Невеньен осознавала, что, прячась в молитвенной комнате, подрывает свой авторитет. Ее восьмидневный траур жены, вдвое больше всеобщего и намного тяжелее, не повод для оправдания, как и то, что до окончания дней скорби она не полноправная правительница и даже не полноценный человек — часть ее души сопровождала мужа в пути до Небес. Впрочем, какая разница, что о ней подумают люди? Ведь истинный король умер. А без него его жена никто.
Да и была ли она его женой? Акельен предпочитал проводить ночи с Бьелен, а его супруга так и осталась непорочной. Невеньен надышала мутный кружочек на стекле и тут же стерла его. Проклятая ирония судьбы — через два дня после убийства мужа у нее появилась первая кровь. Отныне Невеньен перестала быть ребенком и может принимать мужчину, чтобы родить ему ребенка. Могла бы. Но она вдова, и ей придется вернуться к родителям и сидеть с ними до старости, словно никогда и не была чьей-то женой. Странно. По-настоящему замужем она не была, а вдруг стала вдовой.
В дверь опять постучали, и опять Лэмьет закряхтел, поднимаясь. Опять скрип, опять извинения, все то же самое. Хотя нет, теперь в глубине коридора слышался звонкий голос Бьелен. Гибель любовника ударила по ней, однако она держалась лучше, чем королева. Кажется, она снова давала управляющему какие-то распоряжения. Проклятая женщина даже сейчас отбирает у Невеньен то, чем должна заниматься она!
Но почему она волнуется об этом? Не все ли равно, кто и как перехватывает ее обязанности? Акельен мертв, и им с Бьелен не из-за кого сражаться. Пусть она забирает все.
Нет-нет-нет, стойте! Невеньен потерла глаза, синие круги под которыми отражались в окне. Что она такое думает? Месяц назад она клялась, что не сдастся "сестре", даже если начнут рушиться Небеса и вернется первозданный Хаос. Отступиться — значит потерять последнее уважение к себе. А это единственное, что у нее осталось.
— Подожди, Лэмьет! — крикнула Невеньен, пока жрец не затворил дверь. — Скажи им, что я скоро выйду.
Эсти мгновенно подскочила, схватившись за тяжелую ширму.
— Убирать, моя королева?
— Да. Э... Сейчас.
Она положила на стол скомканное письмо и пригладила строгое вдовье платье темно-синего цвета. Оно так прекрасно сочетается с ее покрасневшими веками и искусанными губами! Невеньен горько усмехнулась. И здесь она проигрывала Бьелен — та даже траурные платья подбирала так, чтобы они подчеркивали изгибы тела и оттеняли ее глаза.
Служанка тем временем отодвинула ширму, и Невеньен прошла мимо Книги Небес, которую не открывала уже несколько дней. Жрец, несомненно, обративший внимание на то, что за ширмой ни разу не шелестели страницы, поклонился Невеньен, по обычаю держа перед лицом ладони вывернутой стороной.
— Моя королева, принесла ли вам медитация облегчение?
— Спасибо, Лэмьет, мне действительно стало легче.
Он улыбнулся, растянув глубокие морщины.
— Небеса всегда с радостью выслушают ваши молитвы, а я — с радостью приму вас в этой комнате.
— Благодарю, наставник, — с искренней признательностью ответила Невеньен.
Хоть кто-то не пытался вытянуть из нее пользу, привечая ее просто за то, что она человек...
Дождавшись, пока Эсти распахнет дверь, Невеньен подобрала юбки и с выпрямленной спиной шагнула в коридор. В глазах сразу зарябило от пестрых камзолов — далеко не у каждого человека в Серебряных Прудах оказалась под рукой траурная одежда темно-синих оттенков. Бьерд был в положенном по должности красном, Эмьир нарядилась в зеленый, на виноградном платье Бьелен выделялись смелые абрикосовые вставки, мельтешили чьи-то слуги в желтом... Глаз отдыхал на светло-коричневом жилете лорда Таймена и на Ламане с Дазьеном, которые носили положенные цвета.
Ламан с Дазьеном? А они почему здесь стоят?
С запозданием Невеньен вспомнила, что после смерти Акельена она формально стала главнокомандующим армии. Тем, кем, по словам Иньита, должна была стать неофициально, сохраняя видимость, будто войсками управляет ее муж. Но теперь у нее не было ни мужа, ни тем более армии, которой следовало отдавать приказы. Зато была толпа людей, которым зачем-то требовалось услышать от нее хоть слово.
Количество людей, добивавшихся аудиенции королевы, пугало. На лицах отражались страх, нетерпение, желание как можно быстрее сбежать из Серебряных Прудов. Иньит был прав, называя тех, кто собрался вокруг Акельена, куклами. Его мысль следовало лишь немного уточнить — они были не просто куклами, а марионетками. Умер король, щелкнули ножницы, обрезая нити, и марионетки посыпались со сцены. Серебряные Пруды пустели день ото дня. А ведь погребальный костер Акельена отгорел всего трое суток назад.
Не успела Невеньен вздохнуть, как к ней кинулись люди. Соболезнования от лорда Боссьера? Да, конечно, передайте и мое сочувствие тоже. Семья купцов Трэккитов выражает надежду, что долг истинного короля будет им выплачен? Да-да, обратитесь к лорду Вьиту, пожалуйста. Очередные соболезнования? Ага...
Ни одного секретаря, в обязанности которых входило то, чем занималась в данный момент Невеньен, поблизости не было. Какой ужасный беспорядок! Зато мимо промчался секретарь Тьера, который сунул ей в руки папку от советника. Невеньен отступала назад перед каждым новым человеком, пока не уперлась лопатками в дверь молитвенной комнаты. Там ее и поймал лорд Таймен.
Для северянина он был очень загорелым и принадлежал к тому же типу северных мужчин, что и Ламан, — ему было плевать на традиционную вежливость. Иногда Невеньен казалось, что именно такие сумасшедшие мужчины, как он, и начинают войны, даже если не желают этого. Невероятно настойчивый, он уже месяц тщетно пытался решить какие-то экономические проблемы и мучил по очереди советников. Ничего не добившись от них, он начал донимать Невеньен. Может быть, она и помогла бы ему, но лорд выбрал неудачный момент.
Убеждая Таймена, что ему лучше обратиться к казначею, Невеньен с досадой увидела, как Бьелен уходит под руку с незнакомым лордом. Видимо, она его настолько очаровала, что он не замечал, как лицо спутницы припухло от слез. Поистине, с этой мерзкой женщины нужно брать пример. Потеряла мужа, затем любовника, а отказываться от пагубных привычек и не думает.
Весь конец очереди, выстроившейся вроде бы к королеве, с уважением смотрел вслед ее сопернице. Каким-то образом она организовала Бьерда и еще несколько человек, которые с поклоном удалялись к лестнице. Невеньен сжала челюсти. Можно не сомневаться, что напоследок Бьелен с саркастическим смешком бросила что-нибудь вроде: "Что ж, я всего лишь дала совет, но уверена, что королева поможет вам гораздо лучше".
Таймен, заметив, что Невеньен его не слушает, раздраженно тряхнул косицей, заплетенной сбоку на длинных волосах.
— Моя королева, кажется, вы отвлеклись. Повторю еще раз: пересмотреть бенефиции, которые получает лорд Марнет с шахты у Парсгренна необходимо. Я надеюсь, вы понимаете, чем вам обойдется недовольство других совладельцев?
Бенефиции? Небеса, что еще за бенефиции? И он что, угрожает ей?
— Лорд Таймен, пожалуйста, давите на кого-нибудь другого, — не выдержала Невеньен. — Костер моего мужа отгорел три дня назад! Вы думаете, мне есть дело до чьего-то недовольства?
Последние слова она произнесла очень громко, собрав на себе множество взглядов. Таймен поджал губы.
— Я все понял. Простите, что потревожил, — бросил он, поклоном намекая на конец беседы, а затем развернулся и зашагал к лестнице.
Невеньен захотелось удариться головой об стену. Первозданный Хаос, она оскорбила одного из немногих союзников... Если так пойдет дальше, то она разгонит и остальных. Она набрала в грудь воздуха.
Хватит. Пожалуйста, приходите позже. Королева очень занята, у нее траур.
Услышав ее срывающийся голос, все разошлись. Эмьир сочувственно кивнула подруге, шепнув, что заглянет к ней вечерком разогнать тоску. Невеньен заметила выпирающие из ее карманов яблоки. Ох, милая Эмьир... Хоть кто-то заботится о королеве — во время траура ей разрешалось есть лишь на рассвете, а потом, до ночи, запрещалось все, кроме воды.
Скоро в коридоре остались лишь Ламан с Дазьеном. Невеньен кинула на них мутный взгляд. Эльтин прислонился к стене, глядя вслед исчезающим на лестнице людям. Его высокие сапоги были, как всегда, грязными, пачкая пол. Дазьен, перегораживающий своей плечистой фигурой коридор, не отрываясь смотрел на Невеньен. Она бы смутилась, если бы он не был капитаном роты королевских телохранителей и не поклялся защищать королевскую семью ценой собственной жизни.
Один раз он уже не справился.
Непосредственная вина лежала на Нэнье, маге, которую специально тренировали для охраны Акельена. Эта крепкая молчаливая женщина постоянно сопровождала его и якобы прикрывала щитом из энергии. Якобы — потому что разбойничья стрела все-таки его настигла. У Нэньи отобрали майгин-тар и посадили ее в тюремную яму, под наблюдение другого мага, где она ждала суда по обвинению либо в предательстве, либо в преступной халатности. В обоих случаях ее участь обещала быть невеселой.
— Моя королева, — офицеры склонились перед ней, и она кивнула в ответ, уже догадавшись, о чем пойдет речь.
Ламан сделал шаг вперед, нависнув над Невеньен. Ей пришлось задрать голову, чтобы посмотреть ему в глаза. А ведь он не самый длинный из тех, кто зовет себя эле кинам.
— Нам с капитаном Дазьеном нужно поговорить с вами наедине.
— А ваше дело не может решить главный советник? — спросила Невеньен.
Она уже сказала, что не хочет иметь никакого отношения к судьбе Нэньи. Пусть ею занимается суд. А если у Ламана возникли проблемы с солдатами, то... Невеньен не желала в это вникать. Она больше не королева. Она вдова и после траура отправится к родителям, чтобы поддерживать их в старости.
Ламан взирал на нее из-под потолка.
— Это дело касается лично вас, моя королева, поэтому мы пришли к вам.
— Хорошо, — сдалась Невеньен. Спорить для нее сейчас было слишком сложно, особенно с напористым Ламаном. — Идемте в Малый зал.
В такое время — перед обедом — он был свободен. Невеньен зацокала по паркету, направляясь к своему трону. Сапоги офицеров загрохотали следом. Опустившись на подушку, девушка не сразу нашла удобное положение. Странно знать, что справа больше никогда не будет возвышаться сильный и красивый муж. Как он стоял в центре зала, изгибая тонкую бровь...
Невеньен силой вырвала себя из воспоминаний и прокашлялась, чтобы рассосался комок в горле.
