Но готовности защититься от самой принцессы, у молодых рыцарей, не оказалось. Так что... От пронзительной красавицы-"смески", воспитывавшейся в семье со строгими правилами, спасения не было.
— Спасибо, Ситаль! — Эльфийка "модернизированная" кровями человека и долери в третьем поколении, расцвела самой прекраснейшей из улыбок, что я когда-либо, видел. — Вы — просто верх точности формулировок!
— Как ты мог! — Продолжал сотрясать воздух, дракон на башне.
— Как ты могла! — Стенал под башней, хоббит.
"Как ты попал!" — Радовал меня Керрам-в-голове, совершенно не скрывая злорадства. — "Как же ты попал! Сарна, на том свете, от радости в ладоши хлопает и прыгает выше головы, как ты попал!"
Усевшись на камушек, у пролома, через который покинул нашу компанию хоббит, достал "Дикошарика" и поднял оброненный Торнтоном, точильный камень.
"Вжик-вжик!"
"Я не хочу материться!"
"Вжик-вжик!"
"Я не хочу поубивать всю эту детсадовскую группу психушки на выезде!"
"Вжик-вжик!"
"Я совершенно спокоен!"
"Вжик-вжик!"
"Я просто занят очень важным делом!"
"Вжик-вжик!"
"А потом, когда я его закончу..."
"Вжик-вжик!"
— Пойду, помогу помириться... — Летта, бочком-бочком, видимо прочтя в моей голове, что именно я собираюсь сделать, когда "Дикошарик" обретет бритвенную остроту, исчезла с моих глаз, растворяясь в черном коридоре замка Альденсхёрст, с которого моя эпопея в этом мире и началась!
Керрам-Дракон, тоже вспомнил о каких-то важных делах, развернул крылья и кинулся вниз головой, с башни, начиная стремительный разгон-падение.
Мысленно пожелав ему крепкого черепа, пристроил "Дикошарика" на колени и замер, вглядываясь в фактуру металла.
Во всех грехах, на самом деле, оказался виноват Торнтон. Именно хоббит, гордый тем, что я дважды звал его в Город, выболтал мою мечту своей невесте, которая поделилась с подружками. Подружки, "совершенно случайно", поделились новостями с "Золотой" Эллетой, видимо, проходя мимо ее дома или в парке, не заметили черноволосую эльфийку, любительницу сидеть на деревьях, в нечаянной засаде на свежие новости. Так что, увидев дракона, заглядывающего в окно к старосте, хоббит припустил, со всех своих коротких и волосатых лап, вперед, навстречу к приключениям. Эльфийке, тоже приспичило... А феечка, то есть фэйри Малка... С ней все очень сложно. Я-то бывшую жену понять не мог, а тут целая фэйри, на мою голову. И, как мне кажется и в чем я очень хочу ошибаться, две эти дамы, отчаянно ревнуют друг друга... Ко мне!
"Дикошарик" чуть дрогнул под моей рукой, просясь на свободу, как котенок, которому надоело, что его тискает надоедливый ребенок.
— Жить будет. — Эльфийка, с почти нормальной длины, ушками, черными, как вороново крыло, волосами длиной почти до пояса, "восточно-эльфийским" разрезом серых глаз, уставилась на меня, пытаясь что-то прочесть, если и не в самом буквальном смысле этого слова, то хотя бы по глазам — однозначно.
— Детсад на выезде! — Схватился я за голову, понимая, что попал так, как попасть в реальном мире просто нельзя.
— Мы уже взрослые! — Летта не стала "бычиться" или вставать в позу оскорбленного самолюбия. — В наши годы...
— В "ваши годы", у тебя уже был бы муж. И, скорее всего, ребенок. Наш мужественный хоббит, вероятно, еще десяток лет таскал бы "детские штанишки" на лямках, помогая семье по дому. Малка — носилась бы по лесу, раскрашивая листья и прислушиваясь к звону капели и шорохам ветра, играющего с ветвями деревьев-исполинов... — Я любовался крутящимся "Дикошариком", уперев локоть левой руки в колено и оперевшись виском на ладонь. — А я...
— А ты бы спился, рассказывая каждому встречному-поперечному о своей, самой главной цели. Которой ты достиг, а куда пойти дальше — так и не придумал. — "Золотая", с детской непосредственностью, озвучила мои собственные мысли, совершенно не понимая, что на самом деле мне очень и очень больно.
Они, действительно дети. Дети Послезимья. Дети от разных родителей, времен и нравов. Разных измерений. Они настолько разные, что берет оторопь, насколько же они похожи! Словно неведомый художник, рисовал их, все совершенствуя и совершенствуя свое мастерство, давая выход своей фантазии, оттачивая детали и наводя блеск на полотно. Ни единой фальшивой ноты, которую может привнести "высокотехнологичная" цивилизация. Только "здесь" и "сейчас". Только головы, руки и спины, без механических придатков. Только сила мысли. Только собственная наблюдательность и интуиция.
— Плохими или хорошими не рождаются. — Анна пожала плечами и уселась напротив меня, на кусок внутренней стенки, вывалившейся в комнату, после встречи со временем. — Нас воспитывают родители, как собственное продолжение. Учат нас на собственном опыте. На собственных понятиях. Кому-то эта наука — впрок. А кому-то — поперек горла. Кто-то бунтует явно, а кто-то — тайно... Все зависит от того, хочешь ли ты стать похожим на своих родителей. И, есть ли у тебя хоть малейший шанс увидеть совершенно другую жизнь, сравнить и сделать выбор. И, найти силы, этому выбору, следовать. В отношении тебя, мы... Мы "сподличали". Мы сделали выбор — на это сил у нас еще хватило — но вот следовать... На это сил уже не оставалось.
Поднимать глаза от изуродованной мозаики пола, эльфийка остерегалась, зная о последствия. Или не зная, но совершенно точно — догадываясь.
— Мы сделали ставку на тебя, как на породистого коня, который унесет нас далеко-далеко, туда, где нам понадобятся наши таланты, где можно не оглядываться на приметы, мнения, не опасаться ножа в спину, за свое отличие. — Анна, чуть наклонясь вперед, подняла с земли маленький камушек и принялась крутить его, словно прикрываясь от собственных слов. — Нам нечего отдать взамен, кроме нас самих...
"Людям не должно так везти. Никогда. Никому". — Передразнил меня Керрам-в-голове. — "Поздравляю, теперь у тебя есть стая!"
— Она меня опять стукнула! — Возмутился снизу, вечно избиваемый мелкой фэйри, хоббит.
— Иди, спасай героя-разведчика... — Девушка отбросила камушек в сторону и смахнула с рук прилипшую пыль. — Иначе она его до смерти убьет.
— Это — любовь! — Попытался я пошутить, но получилось не очень. По крайней мере, эльфийка совсем не улыбалась. Скорее, судорожно пыталась найти хоть что-то, что ободрит меня, а не в гонит в полный ступор, раздрай и разлад со всем миром.
— Это — ревность. — Анна вздохнула. — Малка совсем считает тебя своей собственностью. — А Торнтон... Он просто чудесный, милый парень, прекраснодушный и наивный.
— Как ты? — Отчего-то, мне совсем не хотелось идти спасать героя-разведчика. Мне хотелось трепаться с милой девушкой, распушив перья и павлинствуя на каждом слове. Хотелось ловить отсветы догорающего заката и рисовать светом самые прекрасные картины будущего, которого, к сожалению, мне не увидеть.
Поежившись, встал со своего места, закутался в плащ и пошел спасать героя.
Ведь, если не я, то кто?
"И Анну я буду называть Анной, а не Леттой!"
"Золотая" нахмурилась, но возражать моим мыслям не стала. Просто убрала с прохода свои длинные ноги.
Альденсхёрст, пострадавший на моих глазах от рук человеческих вандалов и пламени дракона, от времени и снега, на мой взгляд, не пострадал совсем. Разрушений, с которыми бы не смогли справится человеческие руки, все так же не наблюдалось, общая ветхость и запустение, хоть и резали глаз, но... Выглядели по странному благородно, словно к могучему английскому дэнди, наконец-то пришел закат его жизни, и он гордо восседает в кресле-качалке, на балконе своего особняка, покуривая крепкий табачок и любуясь играющими на лужайке перед домом, детьми.
Малка нарезала круги вокруг Торнтона, норовя стукнуть хоббита ногой. При этом, старательно целясь бедолаге в голову. Хоббит, при виде меня, мужественно уклонился от очередного пинка и развел руками, демонстрируя свое миролюбие и терпение.
— Малка. — Позвал я крылатую тихим голосом, почти шепотом, уже усвоив маленькую аксиому — фэйри, вошедшая в раж, от крика только набирает обороты, совершенно срываясь с цепи и теряя крышу. — Малка, пожалуйста. Прекрати.
— Ки-и-и-и-я-я-я! — От вопля фэйри, Торнтон подпрыгнул и, вспомнив все, чему его учили, кубарем ушел из зоны видимости крылатой фурии, уже сверкавшей глазами не хуже лампочки-стоваттки. — И-и-и-ий-я-я-як!
Маленькая девочка, с задравшейся юбкой, растрепанной прической и совершенно безумным выражением лица летела в мою сторону, готовясь нанести свой коронный удар острым каблучком в лоб!
Каюсь. Грешен.
Увернувшись от удара непредставимым чудом, наградил скандалистку крепким шлепком по заду, отправляя в затяжной полет в сторону полуразрушенной городской стены.
— Хорошо пошла. — Анна, демонстрируя несвойственный ей цинизм, поцокала языком. — Жаль, вернется...
— А ты и опечалена... — Я уже начал представлять себе уровень катастрофы, когда до Малки дойдет, кто именно наградил ее таким звонким шлепком по мелкому заду. — Соперницу нашла...
— Ситаль... Фэйри только в нашем мире маленькие и слабые. Но ведь у них есть и свой мир. В котором маленькими и слабыми становимся мы... И, фэйри может увести в него человека, даже не спрашивая хочет он того или нет. Она просто подтолкнет его на один-единственный шаг, и мы с Торни больше никогда тебя не увидим. И, уж точно, не сможем последовать за тобой. И, уж если говорить правду, я бы предпочла в соперницы наследную принцессу Анастану Дил'АнЭнеаль, славящуюся своей красотой и неотразимыми чарами, чем мелкую фэйри Малку. Ту, я хотя бы могу убить!
— Принцесса Анастана тебе соперница?! — Малка, как ни в чем не бывало, возникла прямо перед нами, правда, уже совсем в другом платье и с идеально лежащей, прической. — Ты ее правда можешь убить? Или тебе помощь нужна? Если что, я тебе всегда помогу! Нам ведь не нужна еще одна соперница. Живой, я хотела сказать, не нужна.
Глядя на отделанное золотой нитью, густой зелени, платье, я начал понимать, что именно мне хотела сказать Анна.
Малка, совершенно точно, провела "где-то", несколько часов, а то и дней. Переоделась, заживила царапину, на правой щеке и, по-моему, постриглась...
— Волосы отросли. — Поправила меня эльфийка, снова, совершенно внаглую, прочитав меня. — Да, именно об этом я и говорила. Другой мир.
— Ситаль! А почему Торнтон мне язык показывает? Он меня дразнит, да? — Малка приготовилась расплакаться, скуксив самую потешную рожицу, что я видел на свете. Такие рожицы присущи "самым голодным, несчастным и продрогшим существам в мире" — домашним котам, выклянчивающим очередной кусок вкусняшки.
— А ты — дерешься! — Торнтон, наконец-то, не выдержал. — Если ты, еще раз, попытаешь меня ударить, клянусь, я за себя не отвечаю!
— Не ужели ты стукнешь маленькую, беззащитную фэйри? — Ужаснулась Малка и приготовилась ретироваться под мою защиту. — Это... Это... Это... Нет! У тебя духа не хватит!
— А я Анну попрошу! — Хоббит показал летающей малявке язык. — У нее духа на нас троих хватит!
— А я... А я... Я требую защиты, мой фэйр! — Малка, махнув своими крылышками, подлетела ко мне и замерла, ожидая моего решения. — Мой фэйр?
— Нет уж. Вынужден отказать. — Я почесал начинающий обрастать подбородок. — Раз умеешь драться, умей и сдачу получать.
— Но... Мой Фэйр! Я же — девочка! — Малка сложила крылья и... Зависла в воздухе, демонстрируя, что крылья эти, на самом деле, самая большая фикция, нужная только "создания образа" милашек. — Я же девочка, мой Фэйр!
— Анна — тоже девочка. — Я демонстративно зевнул. — Так что, все совершенно честно.
— Но, мой Фэйр! Она же — "Большая девочка"!
— А ты — большая забияка! — Опередил меня Торнтон, снова показывая язык. — Большому дубу — большой топор.
— А лучше — пилу. Двуручную. — Я поддержал хоббита из принципа, да и прав он был, пусть и не на все сто процентов, но правда в его словах, все-же, была. — А, если кто-то против... Так я никого и не задерживаю. Мне дрязги, в компании, не нужны. А мирить всех со всеми... Так мы с голоду подохнем, если ссориться начнем.
Фэйри топнула золотистым сапожком воздух и повернулась ко мне спиной, всем своим видом демонстрируя свое веское "фе".
Прижав указательный палец к губам, прихватил Торнтона за плечо и, едва не запнувшись за Анну, зашел, пятясь, в полуразрушенный привратный домик, скрываясь с глаз разобиженной в лучших чувствах, фэйри.
"Спорим, не уйдет, Мой Фэйр?" — Керрам-в-голове ехидненько захихикал. — "Сейчас исчезнет и вернется вновь чистенькая, в свеженькой одежке и с улыбкой во все 64 зуба"!
— У фэйр 64 зуба?! — Опешил я, пытаясь понять, как такое число может поместиться в столь крохотной, хм, пасти...
— Кто сказал? — Анна уставилась на меня, как на сумасшедшего. — Нормальное у них количество зубов — 24. 12-сверху и 12-снизу...
Меня, "менталистка", читала. А вот Керрама, в моей голове, не видела и не слышала.
Пробормотав "спасибо", принялся осматриваться по сторонам.
На носу, как ни крути, длинная ночь и иметь над головой крышу, вокруг себя — стены, пусть и не в идеальном состоянии, но достаточно толстые, чтобы прикрыть от ветра и голодных диких зверушек, это уже совсем немало.
Еще бы дров натаскать и, все — можно спокойно чаек попивать, не зная забот.
Привратный домик, лишенный дверей и окон, с пыльными следами давно сгнившей, деревянной мебели и зелеными потеками на стенах, меня полностью устраивал. Очаг, на вид, казался вполне себе целым, окна можно было завесить плащами, создавая уют, а если Анна откажется подметать пол, так я и сам смогу это сделать, с меня не убудет.
Решено!
Ночуем тут.
— Мы, с Торнтоном, за дровами... — Я снова почесался, с ужасом представляя, что завтра утром придется бриться холодной водой. — Анна, на тебе уют и порядок!
— Да, мой Фэйр! — Девушка блеснула глазами так, что я, не откладывая дела в долгий ящик, попросил Керрама-в-голове, разобраться с этим чертовым обращением, и тем, чем мне оно может грозить.
Буркнув, что он все расскажет, как только встретится с Керрамом-драконом, Керрам-И спрятался и умолк, оставляя меня в полной, внутричерепной, тишине.
"Вот, почему мне кажется, что меня, только что, жутко поимели, а я и не сном и не духом, А? Нет, умом понимаю, что такое обращение, как минимум, значит нечто приятное, за что придется расплачиваться, в лучшем случае — свободой, а в худшем и головой, но... Хотелось бы знать точнее!"
От греха подальше, а может и просто от взыгравшего в жопе детства, но за дровами, мы с Торнтоном, отправились через окно. Так сказать, в стратегической недосягаемости от противника. Нет, Малка — милая, пока на нее не найдет. А находит на нее, в последнее время, слишком часто. А ведь, еще три месяца тому назад она была таким ангелочком, от которого обитатели поселения сходили с ума и писались паром: "ути-пути, Малка-милка"... Что на нее нашло... Может, по голове, кто стукнул? Так, вроде, с этого сраться начинают? Или это о кошках примета?
