— Элика, мне по большому счету нет до этого никакого дела. Я сам по себе. И мне он точно не враг.
— Тогда я расскажу тебе, как этот "не враг" уничтожал нас. Похоже, ты не представляешь, насколько он силен. Война... ха, войной ее можно было считать, пока он не вышел на поле боя, а тогда это превратилось в бойню. Жутко было смотреть, как силы вампиров, вначале превосходящие противника, буквально тают под мечами этого монстра. Ты знал, что они у него заточены и закляты специально на нас?
— Не знал, но подозревал. Он говорил, что является охотником на вампиров.
— Я слышала, что именно его наняли люди для охоты на некоего вампира, который свил себе гнездышко прямо в покоях князя. Каков наглец, не находишь?
— Да что ты, Элика, я сама невинность. Князек вовсе не внакладе был, — расплылся в улыбке Рован, понимая, что у клана кровопийц везде есть глаза и уши, и его похождения точно не укрылись от их внимания.
— Глупец. Совсем не представляешь, во что ввязался. За ним охотится весь клан вот уже не одну сотню лет. А он уходит постоянно, утекает как вода сквозь пальцы, — она вздохнула. — Почему ты не остался в клане? Я ведь предлагала. Здесь спокойно.
— Элика, к чему ты ведешь? Почему столько разговоров о друиде? Мне кажется, это мое личное дело, где быть и с кем. Я не присягал на верность повелителю. И я ведь не один такой, вольный. Что за повышенный интерес ко мне, и это твое приглашение? — вампир недоумевал.
— Да ты действительно размяк и очеловечился, как я погляжу, — неожиданно прозвучал новый голос. Рован дернулся, но не успел ничего сделать, как к его горлу приставили кинжал, а руки выкрутили за спину и связали. Выскользнувшие из тени были Гончими. Самыми свирепыми и сильными стражами из тайной гвардии повелителя.
— Что это значит, Элика?! — он попытался вырваться, опрокинул ногой кресло на одного из Гончих, но все усилия оказались бесполезны. Скрутили его всерьез.
— Прости. Мне приказали. Я не могла иначе. Тебе не причинят вреда, иначе я бы не стала... — залепетала вампирша, отводя взгляд в сторону.
— Тише-тише, ты просто приманка. Просто невероятная удача, что ты связался с этим эльфом. Проклятье, как же долго я охотился на эту звероглазую бестию! — начальник Гончих явно был доволен.
— Приманка? Элика, ты меня... из-за него? — Рован отказывался верить в происходящее. В предательство.
— Успокойся и не дергайся. Тебе не причинят вреда. И твоему друиду — тоже. Нам он нужен живым. Скажи, вправду ли он столь силен, что держит в подчинении весь Темный лес? Это ведь его люди прозвали лесным царем?
Рован промолчал, смерив старшего Гончего презрительным взглядом.
— Значит, правда. Понятно, от чьих рук пал разведывательный отряд, так и не вернувшийся из этого леса.
* * *
Из отстраненных размышлений эльфа выдернул шум борьбы, доносящийся из гостиной. Не раздумывая, Аш кинулся туда... и зарычал в ярости. Несколько вампиров, явно не из простых, держали Рована связанным, приставив к его горлу кинжал. От оружия так пахло магией, что друид едва не задохнулся, понимая: такое способно убить вампира. Хозяйка бормотала, что ей очень жаль, но предательство было слишком очевидным, чтобы его можно было загладить извинениями.
— А вот и наш гость. Не изменился даже за все эти годы, — заметил один из кровопийц — по-видимому, главный. Где-то Аш уже его видел... и, всмотревшись пристальнее, стиснул кулаки в бессилии.
— Вижу, узнал меня. И я тебя помню. Забыть того, кто косил наши ряды в прошлой войне столь неистово, — невозможно. И снова война свела нас вместе. Только теперь придется принять нашу сторону.
— В своем ли ты уме, кровосос? — эльф пытался сдерживаться и говорить ровно, но слова звучали озлобленным рыком.
— Тебе ведь нужен Рован? И полагаю, нужен не в виде пепла, — вампир ощерился в победной ухмылке.
— Ублюдки! — прошипел Аш. Удар пришелся в цель. Друид попал в ловушку.
Глава третья
Они напали первыми. Разделившись на два фронта, сумеречники одновременно нанесли удар и светлым, и вампирам, не разбираясь, кто был виновен в похищении посоха, стремясь наказать всех, кого сочли причастными к этому кощунству. Не дожидаясь, пока подтянутся союзники противников, лесные эльфы, подлунные, сделали первый шаг, как и полагалось их клану, яростно вгрызаясь во вражеские земли.
Весть о вторжении облетела клан за считанные часы: возможность общаться мыслями сыграла на руку вампирам. В вечерних сумерках выстраивались ряды кровососов, заполняя собой край равнины, противоположный тому, где разбили лагерь эльфы. Не те армии собрались здесь, что станут ждать рассвета. Заходящее солнце, тонущее лучами в облаках горизонта, послужило сигналом к началу атаки. Оба войска двинулись одновременно, боевыми кличами разрывая воздух в клочья.
Под прикрытием града эльфийских стрел в бой ринулись волки, ведомые призывом сумеречных друидов. Извечные враги вампиров впивались в горло ненавистным кровососам. Армии сблизились, и равнина утонула в хаосе сражения, наполнившись запахом крови и стали, пронзающей тела.
И произошло невозможное — успешная атака сумеречных захлебнулась. Проверенная столетиями тактика не сработала. Вампиры, которые должны были увязнуть в стычке с волками, как ни в чем не бывало неслись на эльфийских мечников, сминая их ряды, беспощадно круша и ломая строй. Впереди всех смертоносной черной молнией летел сумеречный друид, на ходу обнажая два клинка, обагряя их кровью первых жертв, которые попались на его пути. И за ним, послушно прижав уши, следовали волки.
Нужно быть сумеречником, чтобы с одного взгляда понять, насколько сильный противник возглавлял воинство кровососов. Эльфы шарахались, не веря своим глазам. Не понимая, как друид такого высокого уровня мог принять сторону вампиров, отринув многовековую ненависть. Одного взгляда в волчьи глаза предателя хватало, чтобы понять: перехватить у него власть над волками не удастся. Метаморф, в котором слишком очевиден волчий тотем, — вожак любой стаи. Серые братья всегда подчинятся ему, и выдернуть их из-под его начала сможет лишь более сильный друид-волк. Но такого мага у сумеречников не было. Неожиданно потеряв преимущество, эльфы принялись отчаянно защищаться, понимая, что при таком раскладе обречены на поражение.
* * *
— Мы не причиним ему вреда. И не собираемся тебя казнить за прошлые убийства, — старший Гончий неприязненно смотрел на Аша. — Мне тоже мало радости от того, что придется сражаться вместе с тобой. Моя память не испарилась. Но выбора нет. В грядущей войне нам не выстоять, если не найдем, что противопоставить эльфам. Так сложилось, что ты можешь стать нашим оружием.
— Мне нет дела до войны. Я в ней участия не принимаю, — стараясь быть спокойным, ответил друид, не сводя глаз с Рована.
— Зато нам до войны есть дело. Не мы ее начали, и не мы собираемся нападать. Но представь себе, нам не особенно хочется быть уничтоженными. Приходится прибегать к таким вот некрасивым мерам.
— Если я дам согласие, вы отпустите его?
— Нет. Я знаю, чего стоит слово эльфа. Это относится не лично к тебе, а вообще ко всей вашей расе. Не раз сталкивался с вероломством.
— Как же тогда я могу вам верить?
— А никак. Ты будешь его видеть постоянно. Это единственное, что я могу гарантировать. Такие полномочия мне даны повелителем.
— И что будет потом, когда я выполню ваши требования? Неужели просто отпустите?
— А что нам остается? Война пройдет, а нам предстоит как-то уживаться с остальными кланами. Если ты не заметил, то мы стремимся жить со всеми в мире. Если кто и нападает на смертных, то уж точно не за пределами клана. Или же это не наши. И за них мы не несем ответственности. Хоть всех перебейте.
— Какие вы стали покладистые, — саркастично проронил друид.
— Предпочитаем быть разумными и не провоцировать остальные расы на еще одну бойню. У нас хорошая память, и многие до сих пор не забыли, что произошло тогда.
— Раз вы такие замечательные, то почему на вас светлоухие войной пойти решили?
— Не по нашей вине. Им нужен был повод.
— И вы им его охотно предоставили, укрыв у себя убийц, лишивших жизни кого-то там важного.
— Повелитель не нарушает своего слова. Даже если это грозит войной. Я не знаю, чем именно он обязан тому вампиру, что стал убийцей, и не стану спрашивать. У меня нет желания становиться пеплом.
— Значит, убил все-таки ваш?
— Нет, не клановый. Он из вольных. Вот как твой. Сплошные неприятности от этих вольных, да, друид?
— Как думаешь, что я с тобой сделаю, когда всё это закончится?
— Закончится — тогда и поглядим.
* * *
Воздух над равниной взорвался воем, предсмертными воплями и лязгом оружия. В бессильной ярости прокусив губы до крови, Аш беспощадно крушил своих соплеменников, зная, что иначе потеряет того единственного, кто бесконечно дорог. Рована всё время держали поблизости, чтобы друид мог его видеть. Не запирали в темницу, опасаясь, что слишком горячий эльф разнесет стены; поэтому неусыпно стерегли, а напасть на охрану значило лишить жизни Рована, к чьему горлу постоянно приставлен был заколдованный кинжал. Запредельная ненависть плескалась в глазах онемевшего от безысходности друида, которому пришлось поднять оружие на таких же, как он, — сумеречных эльфов, подлунных детей леса.
Яркой вспышкой возле Аша полыхали алые волосы Ранко. Девушка без лишних вопросов ринулась за учителем, пообещав уничтожить всех кровопийц, когда это закончится. Не сдерживаемая родством расы, распахнув за спиной призрачные крылья, неистовая воительница рассекала врагов мечом, и если не везде успевал клинок, то воздух взрывался воем пламени, которым она щедро награждала противников. Пытаясь заполучить в союзники друида, вампиры и не предполагали, что вместе с ним получат еще и такую боевую мощь, которую представляла собой странная девушка, именовавшая свою расу — Твари. И, видимо, Твари эти были не такой простой расой, раз хрупкая с виду Ранко могла сражаться наравне с тем, кого считали едва ли не самой смертью в обличье эльфа.
У сумеречников не осталось шансов на победу после того, как предавший свою расу друид переломил ход сражения, не только возглавив воинство вампиров, но и отобрав у лесных эльфов один из сильнейших козырей — волков. Атака захлебнулась. Тем, кто изначально нападал, пришлось обороняться. Кровососы никогда не были слабыми противниками, а при нынешнем раскладе их силовое превосходство и вовсе выглядело очевидным. Тот самый случай, когда один воин способен решить исход всей войны. Тем более, если принимает участие в первой битве. В других сражениях уже не возникнет потребности.
В раскаленном воздухе, наполненном воем и лязгом, Аш отчетливо услышал, как тренькнула, обрываясь, невидимая нить. Отказываясь верить ощущениям, он тревожно оглянулся... и закричал, перекрывая отчаянием шум боя: из груди Рована торчала эльфийская стрела. Не углядели, не прикрыли. Связанный вампир не смог увернуться от летящей смерти. Сумеречники знали, с кем собираются воевать: их стрелы были специально изготовлены против кровососов, которых простым оружием не убьешь. Увидев застывающий васильковый взгляд, друид взвыл. И кинулся к нему, без разбора убивая всех на своем пути. В одночасье врагами стали и вампиры, вероломно втянувшие его в битву, и эльфы, пустившие стрелу.
Обезумевший Аш прорывался к Ровану, думая лишь об одном: его еще можно спасти. Ведь не рассыпался пеплом вампир — значит, не убит, значит, только ранен. Движимый этой зыбкой надеждой, друид рвал на куски всех подряд, не замечая, как мгновенно оценившая обстановку Ранко прикрывает его спину. Это перестало походить на битву двух армий — это стало сражением Аша. Связанные с ним волки исполнились такого же сумасшествия, бросаясь на всех без разбору, следуя лишь за тем, кто для них — вожак.
— Рован! — Аш рухнул на колени, сгребая вампира в объятья. Тот еще дышал. Хрипло, с надрывом, но дышал. Затуманившийся взгляд был еще живым, еще светился болью и непониманием — за что?
— Аш! Что ты делаешь, Аш?! — кричала Ранко, отбиваясь от вампиров, которые стремились навалиться на сумеречника, переставшего быть союзником. Такого врага они себе точно не желали.
— Не смей умирать, слышишь, не смей! — рыча, шептал он, откидывая волосы и обнажая горло, надеясь, что кровь всё еще может спасти вампира. Но Рован уже не мог впиться в его шею, высасывая живительную влагу. Поняв это, Аш разорвал зубами вену на руке и поднес к его губам. Темно-рубиновая кровь заструилась в недвижимые бледные губы, бесполезно стекая по щекам. Васильковый взгляд застыл.
— Не смей! Слышишь, не смей! — Аш мог только кричать, видя, как вытекает жизнь из тела того, кто был дороже этой самой жизни. В безумии, хватаясь безрассудно за единственное, что умел, — исцеляющую магию друидов. Заливая золотым сиянием недвижное тело вампира, вкладывая всю силу в заклинание.
— Аш!!! — яростно уничтожая врагов, Ранко пыталась докричаться до потерявшего разум учителя, получая раны одну за другой. Защищая его до последнего, не обращая внимания на боль. Он ее не слышал. Он был всецело поглощен тем, чтобы вернуть вампира к жизни.
— Аш?! — взмах клинка. Шипящий в предсмертной агонии вампир, сгорающий в магическом пламени. Снова выпад мечом. Еще один огненный шар. Еще один крик. И безмолвный друид, склонившийся над Рованом, вливающий в мертвое тело золотую магию. Из-за которой это тело не спешило обратиться в пепел. Только он отказывался это понимать, в неистовом стремлении вернуть то, что потерял, что ускользало через пальцы остывающим теплом.
— Проклятье! Мало! — Аш свирепел, понимая, что его сил не хватает, чтобы вытянуть Рована из-за черты, отрицая, что уже поздно. И наплевав на все свои принципы, на учения, на страх, на то, чему следовал на протяжении многих веков неотступно, — он потянулся туда, где плескалась бесконечная сила, так маняще обещая вернуть к жизни того, кто уже мертв. Сила ифирина.
... хрупкое, словно сломанное, тело в луже крови...
Сумеречник тянулся всё сильнее и сильнее, пробивая брешь в защите, удерживающей стержень стихий в плену души друида. Ифирин зашевелился, учуяв движение. В горячке Аш не обратил внимания, что с пальцев стекает не золотой поток друидского целительства, а расплавленное марево серебряного сияния.
... кричать, срывая голос, выхватывая из объятий смерти ту, чей взгляд — изумруды с солнечными бликами...
Скорчившись от боли, не опираясь на узор лабиринта и более не защищенный его плетениями, разрывая свою душу в клочья, Аш тянулся за этой силой — единственной, которой хватит, чтобы вернуть Рована.
... слабым пульсом в тонком бледном запястье — надежда...
Вырывающаяся мощь сокрушившей всё на своем пути волной отбросила нападающих, и лишь Ранко рванулась сквозь барьер, успев проскочить, пока он не стал монолитным. Сражение затихло, замерло: враги бок о бок сгрудились вокруг силового щита и, в ужасе перед колоссальной высвобождающейся магией, смотрели на то, что происходит с неистовым друидом. Ни эльфам, ни вампирам больше не было дела до войны. У каждого хватило разума понять, что происходит нечто столь невероятное, что стоит хотя бы на время забыть о битве. Давящее ощущение опасности повисло над долиной.
