Жрецы выслушали проникновенную речь отца опозоренной девушки и, укоризненно покачав головами, быстро совершили необходимый обряд. Для Мартина все происходящее было словно в тумане нереальности. Он все надеялся, что скоро проснется, главное только продержаться до утра, когда дурной хмель вылетит из башки и все будет хорошо. Дома его ждет Фелиска. Не так, оказывается, все и страшно — подумаешь, постоял немного перед алтарем, ответил, что спрашивали — в основном-то говорили жрецы. А что говорили — не разобрать...
Поскорее бы проснуться...
Но проснуться и избавиться от затянувшегося кошмара никак не удавалось. И чем светлее становилось небо, подсвеченное лучами восходящего солнца, тем тоскливее становилось на душе. Реальность и невозможность переиграть все сначала, вернуть время вспять, проступала с пугающей неотвратимостью.
Так дерьмово Мартин, наверное, себя еще никогда не чувствовал — хмель давно уже слетел, а голова раскалывалась от невеселых дум. Он даже не представлял, как теперь сможет смотреть Фелиске в глаза... своей невесте, к которой возвращался уже будучи чужим мужем... Что скажут ребята... ну, это дело десятое, а вот к отцу с матерью как подойти? Снова подвел, да так, что лучше бы уж ему и на свет не родиться, чем вот такой позор представлять для своих родителей перед господами да и вообще...
* * *
Антига подивилась с утра такому столпотворению в вверенном ей хозяйстве, но ругаться не стала. Поняла, что Мартин так и не явился, но Фелиска вроде и не убивается. Парни собрались за столом и пили какой-то отвар. Предложили и ей, объяснив, что для поднятия тонуса. Женщина не стала отказываться — денек предстоял трудный. Да и на вкус напиток хоть и был необычным, немного горчил, но вполне терпимо.
Печи были уже растоплены, Фелиска было хотела помочь, но Антига отказалась — и сама пока справится. А скоро и другие помощники, нанятые на несколько праздничных дней, подойдут.
Вскоре пришел таур в сопровождении нескольких воинов.
Шамиль взглянул на наставника, и тот усмехнулся, пошутив, мол, давай и мне налей, а то старый стал, за молодыми не угнаться.
Фелиска метнулась за чистой чашкой, и Даут задумчиво улыбнулся, провожая девушку взглядом.
Расходиться народ не спешил, наоборот, появилось все больше степняков. Наверное, привыкли рано вставать. Кухарка хлопотала по кухне, изредка поглядывая на Фелиску, да радуясь, что ребята, молодцы, занимают девку разговорами. Вот в другое время уж давно бы за косу оттаскала, чтобы не рассиживалась, да попусту лясы не точила со взрослыми парнями, но сегодня у Антиги и у самой сердце кровью обливалось. Понимала ведь, что у девки, поджидающей жениха своего, не смыкая глазонек, на душе творилось... За окнами-то уж давно рассвело.
* * *
В крепости, даром, что в основном мужской контингент, а слухи быстро распространялись. Не только компания, что сейчас за столом сидела, знала, что Фелиска Мартина ждала всю ночь, и за устроенный накануне свадьбы мальчишник, уже осуждали сына Инвара, глядя, как девчонка исстрадалась, но на уговоры залетного молодца не поддалась.
Народу в кухне уже прилично набилось для раннего утра, когда увидевший на воротах караульный, кивнул напарнику:
— О! Едет женишок! Сбегай, Фелиску обрадуй!
— А это чья карета? Вроде, для гостей еще рано?
— Может, обряд перенесли? Жрец же должен еще прибыть.
— Ну что, идти?
— Да иди, конечно. Вон Март с ними базарит о чем-то, значит, знакомые...
— Да-а, Праздники, это, конечно, хорошо, но и чужих всегда столько... — скривился солдат.
— Тебе-то что? Это наш лаэр отдувается. Скажи спасибо, что общее построение на потеху гостям не устраивает, как в других гарнизонах...
— Да все равно, не люблю я их...
— Кого?
— Да купцов этих — вечно все чего-то вынюхивают, выглядывают.
— Да ладно тебе? Что у нас скрывать-то? А что чужим видеть не положено, так и не на виду.
— Так-то оно так, да только одного охранничка вчера Трей шуганул из оружейной. Я как раз неподалеку был... Чего его туда понесло-то, спрашивается?
— Ну не знаю, — пожал плачами напарник. — Купцы-то вроде вчерашние торговлей зерном занимаются...
— Да хер их знает, чем они еще занимаются, ведь много где бывают, может, и еще чем приторговывают...
— Ладно, ты иди давай, мухой — туда и обратно!
— Ага!
* * *
Даут решил, что нечего ему с молодежью рассиживаться, есть еще что с Тагиром, оставшемся в казарме, обсудить. Мужчина встал и отправился на выход.
В воздухе еще чувствовалась утренняя прохлада, как и положено осенью, но день обещал быть теплым и ясным. На крыльце лениво, с истинно кошачьей грацией потягивался большой черный кот в ошейнике. Даут подивился такому чуду. Они у себя и на собак-то не надевали никогда никаких "украшений".
Видимо черный красавец пришел выпрашивать что-нибудь вкусненькое — на кухне ведь всегда есть чем поживиться.
Таур приостановился, любуясь, и в этот момент, кот, бросив на него внимательный, вроде бы даже оценивающий взгляд, медленно встал, прошелся туда-сюда по ступеньке, задрав трубой роскошный хвост, косясь на человека, словно показывая себя во всей своей красе, развеселив Даута, до чего зверюшка показалась разумной.
Варвар присел на корточки, похлопал себя по колену, не собираясь подзывать примитивным "кис-кис". Видимо, гордый кот оценил уважительное отношение, потому что подошел, лукаво щуря зеленые умные глазищи, будто делая одолжение. Остановился, усевшись на задние лапы, склонил голову набок, что-то для себя решая, а потом потянулся и потерся лобастой башкой о ногу таура. Мужчина протянул руку, предлагая ласку, и котяра, потянув носом воздух, оценивая степень опасности или выгоды, сам подсунул голову под широкую ладонь.
— Хорош! — похвалил Даут, погладив, и кот согласно заурчал.
Тут из столовой вышли двое солдат Аслана. Увидев такую картину, удивленно остановились. Один присвистнул:
— Ну ничего себе, вот Барс дает! То никому, кроме Меченого, гладить себя не позволяет, то сам к чужим лезет?!
— Ха! И не говори, тут оказывается не только невест прятать стоит. Дереку надо было тоже сегодня караулить, а то ведь сведут его зверушку...
Даут ухмыльнулся и поднял голову:
— А что, это личный зверь чей-то?
— Ну, как сказать? Котенком еще выбрал сам себе хозяина, никого не подпускает, погладить себя не дает, и мышей регулярно только одному прямо в казарму таскает.
Таур рассмеялся, поднимаясь, кот благодарно еще раз "боднул" его ноги и, отойдя в сторонку, уселся, гордо подняв голову. Словно речь не о нем.
— А ошейник зачем?
— Так он от блох. Меченый его из столицы привез специально.
— Надо же! — подивился варвар. — Чего только не придумают. А хозяину-то и впрямь зверюга дорога...
Он уже собрался идти дальше по своим дела, но заметил, что к кухне спешит еще один боец лаэра.
— Фелиска там? — крикнул он парням издалека. — А то жених вон едет!
Те кивнули и, озадаченно проводив прошмыгнувшего мимо них в двери кухни парня, переглянулись. Кажется, начинается самое интересное.
Даут нахмурился и решил остаться посмотреть, что последует дальше. Честно говоря, он надеялся, что Шамилю все же повезет... но что скажет теперь сама девушка?
* * *
Влетев на кухню, боец отыскал глазами Фелиску:
— Эй, красавица! Мартин приехал!!! Иди, встречай, вернулся твой женишок!
Разговоры и смешки разом смолкли. Фелиска замерла на мгновение. Но тут же очнулась и бросилась вон. Щеки девушки пылали, сердечко готово было выскочить из груди и от пережитого волнения, и облегчения, что вот, наконец-то! И от страха, что же теперь будет? Смутное чувство вины и перед Мартином, и перед Шамилем она постаралась затолкать подальше. Не в чем ее винить! И Шамилю она ничего не обещала, и жениха своего названого дождалась! Все теперь будет как у людей! Может, и с комендантши уже дурь слетела...
Когда за Фелиской захлопнулась дверь, оставшиеся на кухне, не сговариваясь, перевели взгляд на Шамиля.
Парень сидел с непроницаемым лицом, с силой обхватив огромными ладонями полупустую кружку с отваром. Только побелевшие костяшки пальцев выдавали его состояние.
— Шамиль... — Волош опустил тяжелую руку на плечо варвара. — Ну... это... сам понимаешь... жених он ей...
— Угу, — угрюмо качнул тот головой, словно выходя из оцепенения, резко поднялся и пошел на выход. Бойцы расступились, сочувственно глядя парню вслед. Странно все же — вот еще вчера готовы были по морде дать, чтобы чужих невест не сманивал, а совместное коротание ночи в ожидании Мартина, сплотило парней. И теперь уже почти каждый про себя думал, что не сравниться сыночку коменданта с сыном Степи... Что-то такое основательное и надежное было в молодом воине, тогда как вроде и неплохой парень, Мартин, казался просто мальчишкой еще. И лишь одно неписанное правило, что своих не предают, удерживало от того, чтобы высказать о своей симпатии личности Шамиля вслух — все-таки он — пришлый. Но по совести...
Эх, жаль, девка не поддалась на уговоры. Хоть и простовата она, а все ж-таки безобидная, да отзывчивая. Ну и красивая, не отнять. От души хотелось счастья для помощницы кухарки. Да видно, все же на роду другое написано. Впрочем, если бы не предвзятое отношение жены коменданта к будущей невестке, можно не сомневаться, что Фелиске и здесь, в крепости, будет хорошо...
Вот только никогда парни не видели, чтобы Мартин так на нее смотрел — словно она свет в его окошке и готов он ради нее горы свернуть... Так разве что лаэр на свою жену глядит. Ну да к этому феномену все давно привыкли и уж не считали за диковинку — благородная кровь! Да и госпожа Тесса того заслуживает... А тут вроде на простую девку да таким же восторженно-пламенным взглядом...
Ишь, как расстроился.
Жаль парня...
Видать, несладко им с таким раскладом-то 1:4 жить без баб, поневоле на мужиков потянет, вот и носят потом на руках свое сокровище, те, кому выпал шанс нормальную семью завести.
* * *
Никого из тех бойцов, кто с Мартином уезжал вчера, Фелиска не заметила, и сердечко кольнуло ощущением вины и благодарности — значит, все-таки помнит! Значит, любит, раз прямо с утра один прискакал! И от этого радостного чувства как-то вдруг забылись ее вчерашние слезы, отодвинулись обиды, да и Шамиль сразу отошел на десятый план...
— Мартин! — кинулась он к нему.
Он вздрогнул, развернулся, посмотрел на нее, как неживой.
— Мартин... — чуть не споткнулась Фелиска, да поняв, что не осуждающим взглядом на нее глядит, не гневным, а больным каким-то, затравленным, и впрямь перепугалась, неужто ребята понаплели уже всякого, а он настолько расстроился? И лицо расцарапано...
Дотронуться до него она не успела. Какая-то странная девица, до этого скучающе сидевшая в карете с распахнутой дверцей, вдруг в три прыжка оказалась подле них и, бросившись наперерез, отодвинула протянутую Фелискину руку.
Помощница кухарки в недоумении уставилась на нахалку, та же на нее глянула снисходительно:
— Что это у вас тут, все, что ли, такие прыткие на чужих мужей кидаться? — бросила почти презрительно.
— Чтооо? — опешила помощница кухарки.
— Не тяни руки к моему мужу, — четко, наслаждаясь реакцией, произнесла вновь прибывшая, глядя, как мучительной болью неверия исказилось лицо "соперницы". Наверное, это и есть невеста, про которую что-то твердил Мартин, пытаясь отказаться от обряда.
В это время во дворе появились новые действующие лица.
Шамиль, которому здесь делать было больше нечего и можно было бы идти отсыпаться, зря только отвар пил — самое время забыться во сне, чтобы не думать, не видеть, не вспоминать нежный овал лица, милые черты, золото волос, заплетенных в толстую косу до пояса... И затаенный интерес в глазах, и блестевшие на ресницах слезинки, и тихий серебристый смех... больше не прозвучит для него...
Не судьба...
Душа воина кричала раненой птицей... но суровые черты красивого лица оставались бесстрастны.
Почти следом за ним вышел Волош со своим кожушком в руках. Фелиска выскочила раздетая, лишь набросив на плечи шаль. И теперь здоровяк остановился, сминая его в руках, пытаясь понять, что это за посторонняя девица, которая что-то выговаривает их Фелиске.
И, почти сразу за Волошем, высыпали и остальные — интересно же, будет Фелиска ругаться, что Мартина где-то ночью носило, или прямо-таки сразу все и простит? И как поведет себя Шамиль? Вдруг не сразу отправится восвояси, а решит с женихом силой помериться с расстройства?
Крепость меж тем оживала, несколько человек из солдат гарнизона и варваров подошли к кухне и остановились, привлеченные действием.
— Да Вы, совсем рехнулись, что ли? — возмутилась Фелиска, снова намереваясь рвануться к жениху. — Мартин!!!
— Я же сказала, он — мой! — нервно воскликнула девица, попытавшись заехать по лицу помощницы кухарки веером, который теребила в руках.
Фелиска еле успела рукой закрыться, да и то, скорее машинально...
Шамиль и Волош одновременно шагнули к девушкам, и Вол быстро оттеснил гостью, рассерженную тем, что ей, купеческой дочке, приходится выяснять отношения с какой-то безродной девкой.
— Эй, красавица, нечего здесь руки распускать! — рявкнул детина. — Ты откуда взялась вообще?
— Откуда надо! — фыркнула девица, не собираясь отчитываться перед солдатом.
Стоявшие возле кареты два шкафоподобных парня, под стать Волошу, двинулись было вперед, но, взглянув на окружавших импровизированную сцену не слишком доброжелательно настроенных бойцов крепости и варваров, решили остаться на месте, нервно поведя плечами.
Таур прищурившись, спешно оценивал обстановку, потом кивком подозвав кого-то из своих сородичей, стоявших рядом, отдал короткое распоряжение и тот быстро ушел прочь в сторону конюшни.
— Мартин! Что за хрень? Как это называется? — обернулся Вол к товарищу.
Что сказать, как объяснить, чтобы поняли...
Мартин чувствовал себя сейчас гораздо паршивее, чем когда стоял перед всем гарнизоном, ожидая приговора за драку с Реном. Осуждающие, непонимающие, взгляды тех, с кем он находился бок о бок изо дня в день, оказались под стать тяжелым булыжникам, запущенным в беззащитно открытую спину... И под их тяжестью виновато опущенная голова склонялась все ниже.
— Март?!
Сын коменданта поднял голову, хотел что-то сказать, да так и не смог, просто стоял и моргал.
— Ты что глазами-то лупаешь?! — рассердился Вол. — Ты, мля, объясни нам...
— Мартин... — эхом повторила Фелиска непослушными губами, чувствуя, как леденеет внутри от нехорошего предчувствия.
— Фелис... — охрипшим голосом произнес Мартин. — Прости...
Сердце рыжеволосой красавицы оборвалось и теперь падало, падало, куда-то вниз, и все вокруг замедлилось, и шум вновь загудевших голосов стал глухим, словно пробивался сквозь слои корпии...
Как же так?
Больше ничего на данный момент объяснять было и необязательно. Фелиска замерла статуей. Ни слезинки, ни эмоции на побелевшем лице.
