— Ну, допустим. Что даёт?
— Так возникают спирали.
— Ликбез. И?
— Билли, если природа возникновения спиралей волновая, значит и познаются они по законам волновых возмущений. Что не ясно?
— Ты хочешь сказать: составив систему уравнений трёх неизвестных....
— Четырёх.
— .... четырёх неизвестных, взяв некий фактор возмущения за аргумент, мы получим координаты необходимой спирали — одной из бесконечного числа существующих? Слишком просто. Я бы сказал, примитивно. Так не бывает.
— А мне что-то подсказывает — не стоит усложнять.
— Ну, хорошо. Что берём за точку отсчёта?
— Конечно, Землю. Нас ведь нам параллельные миры интересуют, а не все остальные прочие.
— Ну, а скажем, заложив в систему расчёта некоторые исходные данные ушедшей марсианской культуры, мы столкнёмся с нею на их параллельных мирах?
— А почему бы не помечтать?
— Вот-вот. Хорошо, Создатель, я понял твою мысль — давай подгоню под неё математические расчёты. А ты пока подумай: не куда, а как мы будем проникать.
— Ты хвастал — сей секрет у тебя в кармане.
— Трудно извилинами пошевелить?
— Для чего?
— Для тренировки ума.
— Лучше пройдусь перед сном.
— Одно другому не помеха.
— Ты, Билли, рационален, как птичий помёт на огуречной грядке.
Море катило широкие, с пенными гребнями волны на песчаный берег. Небо забито серыми тучами настолько плотно, что из них сочилась сырость. Окружающий мир съёжился от холода.
Гулял на взморье, обрядившись в долгополый рыбацкий плащ с капюшоном. Белая кошечка примостилась у меня на груди под брезентовым отворотом — только премиленькая мордочка торчала. Она касалась влажным носиком моего подбородка, или принималась лизать шею. Щекотно. Ворчал и грозился спустить на холодную землю. Подлиза начинала усердно мурлыкать.
— Сиди, сиди, я пошутил.
На душе не так уютно, как под плащом. Мучил вопрос, как Косте и его прозрачным дружкам удавалось шмыгать по спиралям? Каким способом, какими силами эти ребята делали временные и пространственные прыжки? Нет, всё-таки временные, так как отражение реальности не может быть удалённым. Или может?
Стоп. Запутаюсь. Проще представить движение мира по спирали времени в пространстве. Отражение нашей реальности суть параллельные миры. Люди, там существующие, наше отражение. Фантомы. Которых не жалко лишить тела, чтобы продлить жизнь реальных субъектов. Так считает математик Билли. А мне не кажется. Недавно на Меркурии держал в ладони девичью руку и сквозь тёплую кожу чувствовал, как пульсирует её сердце. Какой же это фантом?
Нет, эта тема для бесконечных домыслов. Надо сосредоточиться на главном. А что есть главное? Костя на своей колымаге проникал в параллельные миры. И делал это, видимо, без особого труда. Там он прятался от станций слежения. Ну, конечно же, Люба говорила: раз — и без следа. Значит, делается это достаточно легко и быстро. Как?
Пойдём дедуктивным методом. Костя назвал контактор Исполнителем Желаний. Нацелил, и подо мной стало вращаться кресло. Значит, с его помощью, он мог и в параллельные миры перемещаться. Правда, не знал, как это происходит, и каждый раз оказывался в новом месте. С трудом возвращался. Может, дело не только в прозрачных, но и в самом Косте, умудрившимся однажды спасти душу в оптимизаторе? Однако, нет — там душа, а здесь целый флаер. Дело тут....
Совсем стемнело. На море видны только пенные барашки, а дом под платанами чернел силуэтом. Забеспокоилась кошечка на груди.
— Идём домой, милая.
Время шло.
Билли усердно трудился на два фронта. Мне известных, а сколько их было на самом деле, знал только он. Не опровергал теорию волнового происхождения параллельных миров, и не донимал вопросами — как туда проникнуть. Трудился себе.
И Люба строила сеть следящих станций на околосолнечной орбите, занималась дочерью — меня не доставала.
Я прохлаждался эти дни, а если чем утруждался, так вопросом — случайно ли здесь появились чёрный кот и белая кошка, и почему они не ладят. Не кис-кис, а "Костя" — назвал однажды чердачного менестреля — тот опять попытался запустить когти в мои глазницы.
Сидя у камина, поглаживал белые головку, спинку, хвостик и внушал:
— Индуистская религия бессмертие души рассматривает в реинкорнации. Скажи киса, кем ты была в прежней жизни?
— Мур, — отвечает.
Кто бы перевёл.
— Билли, не хочешь заняться изучением языка животных?
— Очень хочу.
— Что мешает?
— Отсутствие критического объёма информации.
Ах, ну да, ну да.
— Откуда интерес? Безделие мучает? Тяга к труду донимает?
— Пока только умственному, в виде фантазий.
— Тоже дело.
Наш трёп был прерван Любиным вмешательством.
— Не разбудила? Ты помнишь, какой завтра день?
— Пасмурный.
— Почему?
— Нравится сидеть у камина, когда за окном непогода.
— Заказал себе подарок? А гостей к столу?
— Только не это.
— Гладышев, тебе не удастся зажилить день рождения. Соглашайся на наш визит, иначе вылетишь в трубу и явишься к нам перепачканным. Ну?
— Прилетайте — не хочется в трубу.
— То-то.
Мне не хотелось визитёров. Никого. Но дата круглая — можно потерпеть.
С утра попросил Билли:
— Повремени с непогодой — ждём гостей.
После пробежки и утренних процедур поплёлся в сельский трактир. Попросил помочь с оформлением стола. Пригласил к нему Вальдса, самого трактирщика и ещё двух-трёх человек, лично знакомых. С жёнами набралось около десятка.
— Люба, где ты? — вышел на связь. — Мы готовы.
— Айн момент. Садитесь за стол.
Мы сели. За окном мелькнула тень — приземлился флаер.
Когда в каминный зал вошли моя жена с названой дочкой, присутствующие встали, захлопали в ладоши, приветствуя Главного Хранителя Всемирного Разума.
Встал и я, недоумевая — кто же именинник? Люба рассеяла сомнения, обняв, поцеловав и вручив мне подарок — фиолетовый кристалл с Плутония. Фиолетовым он был в её ладони — в моей засверкал голубым пламенем. Гости ахнули.
— Цвет кристалла определяется внутренней энергетикой, — пояснила Люба.
Камень пошёл по рукам, меняя окрас от красного к жёлтому и обратно. Жидковато замешаны латыши.
Но меня точил червь зависти.
— Билли, получается жена круче?
— А ты сомневался?
— Я мужчина.
— Это половой признак.
— Интересно, если тебя отсканировать на внутреннюю энергетику.
— Кристалл будет прозрачен — ультрафиолетовые лучи не уловимы для человеческого глаза.
— Ну, слава Богу, а то подумал, и ты за поясом.
Как-то чопорно шло застолье. Может, по местной культуре так и надо веселиться, но для русской души не хватало размаха. Видел, и жене взгрустнулось — глядит с печалью на меня.
— Ну-ка, Билли, плесни азарта в латышскую кровь.
Для начала что-то спели за столом, сомкнув плечи и раскачиваясь. Потом пустились в пляс почтенные селяне со своими матронами. Трактирщик аккомпанировал на аккордеоне.
— Барыню! — потребовала Люба и прихватила со стола салфетку вместо косынки.
Прошлась лебедушкой по кругу, остановилась передо мной, топнула ножкой.
— Выходи, подлый трус!
Эх, ма! Я ли вам не свойский, я ли вам не русский, памятью Отчизны я ль не дорожу?
И пустился с места вприсядку. Люба, притоптывая, по кругу, салфетка за плечами. Я за ней, выделывая коленца. Селяне в ладоши жарят.
То-то, любо!
Потом ещё пели и танцевали.
Люба подтолкнула к своей пестунье.
— Пригласи девочку.
Взял в ладонь тонкое запястье, обнял осиную талию.
— Скажи, душа девица, я тебе никого не напоминаю? Может, встречала в своём мире похожего человека?
Нет, говорит, впервые вижу.
— А что Вовка, уже купил белые бурки?
Смеётся.
— Откуда вы его знаете?
— Разве Любовь Александровна тебе ничего не рассказывала?
— Да много всего. Только говорит, забудь прошлое — к нему возврата больше нет. Привыкаю жить в этом мире. Он прекрасный.
— И ты готова забыть Вовку-жениха?
— Какой он жених? Мы даже не целовались. Просто сказал, что я его невеста и лупил всех, кто только взглянет на меня.
— А брат? А мама и отец?
— Их никогда не забуду, но, если нет возврата, надо привыкать к жизни здесь.
— У тебя уже есть друзья?
— Знакомые. Пуд соли надо съесть, чтобы подружиться.
— Оптимизатор не позволит. Считай меня своим другом.
— Вы муж мамы Любы, значит мне отец.
— Одно другому не помеха.
— А почему вы вместе не живёте?
— Быстро устаём. Да и разные мы люди. Я люблю думать в тиши, Любовь Александровна — действовать на юру.
— Вы так красиво смотрелись, когда вальсировали.
Гостьи остались ночевать.
Думал, где постелить Любе из параллельного мира.
— Не напрягайся, — это жена. — Девочке лучше быть в "тарелке".
Мы поднялись в мансарду. Выключив свет, Люба разделась, подошла к окну, разметав по плечам густые волнистые волосы.
— Гладышев, где твоё ненастье?
На фоне звёздного неба в лунном свете она смотрелась эффектно. Я лежал в кровати, подперев рукой голову, и любовался.
— Передо мной, ночное светило затмевает.
— Вот как! Да ты, любезный, на скандал нарываешься. Проси прощения.
— Я люблю вас, ключница мозгов.
— И только-то? Скудноват лирический запал. Говори, как любишь. И стихами, дорогой, стихами.
— Для меня нет тебя прекрасней
Но ловлю я твой взор напрасно
Как виденье, неуловимо
Каждый день ты проходишь мимо....
— Ну, почему же мимо?
Люба ветерком порхнула по комнате и нырнула ко мне под одеяло.
— Целуй.
— Может, массаж?
— Губами?
— Руками, с отличным рижским бальзамом.
— Его же пьют.
— А я набальзамирую твою кожу Тутанхамону на зависть. Повернись на живот.
Полил густую, как ликёр, жидкость Любе на позвоночник от мозжечка до ягодиц, себе на ладони и принялся массировать упругое тело. Жена постанывала от удовольствия. Луна загляделась на наши ласки. Идиллия была полной.
И тут, как чёрт из преисподней, на подоконник прыгнул чёрный кот. Спину выгнул дугой, и хвост — её продолжение. Его — мяу-у-ур — походил на рык пантеры.
Люба вздрогнула.
— Ой!
— Брысь! — это я.
Вооружился бутылкой с бальзамом.
— Брысь, проклятый!
Но кот справедливо решил, что бутылкой я в него не запущу, ходил по подоконнику, выгибал спину и угрожающе урчал.
Я поставил бутылку, прикрыл Любу одеялом.
— Эта тварь появилась после Костиных похорон.
— Вот как! — Люба высунула личико. — Кис, кис.
— Не так. Костя, Костя, — позвал я.
Это было глупо. Потому что реакция чёрной твари была предсказуема, а наши оптимизаторы покоились на тумбочке.
Издав боевой рык, чёрный кот пантерой бросился на кровать. Люба спрятала лицо под одеяло. Я успел только голову, а обнаженной спине досталось. Крепко, досталось. Он драл с неё кожу когтями, как кору с осины. Впился зубами.
Бог мой! Как терпеть?
Сиганул с кровати и закружился по мансарде, пытаясь сбросить со спины хвостатого ублюдка. После нескольких неудачных попыток, добрался до тумбочки, цапнул оптимизатор и на руку.
В голос закричал.
— Билли!
Боль ушла, а тело стало гибким. Изловчился поймать кота то ли за ногу, то ли за хвост, и вышвырнул в окно.
Люба вскочила с кровати.
— Что это было?
— Проклятие дома.
— Ты убил его?
— Вряд ли. Коты живучи.
— Боже мой! Любочка унесла белую кошку на флаер.
Жена бросилась к оптимизатору.
— Люба! Любушка! Доченька! — понеслись её мысли в эфир.
— Да, мама. Я сплю. Что случилось?
— Белая кошка с тобой?
— Да.
— Она адекватна?
— Как это?
— Ну, слава Богу! Прости. Спи.
— Дай посмотрю спину, — это мне. — Вот это массаж.
— Проживёт.
— Надо говорить "заживёт".
Привлёк её к себе.
— Нас от чего-то оторвали.
Но жена заупрямилась.
— Я не могу. Здесь не могу. Пойдём на флаер.
— Там девочка.
— На твой.
— Я отправил его в ЦУП. От соблазнов.
— Значит не судьба.
— И это в день моего рождения?
— Ну, не могу я здесь — ты можешь понять? Боюсь этого дома.
— Тогда иди к себе.
— Ты не проводишь?
Мы спустились вниз, и вышли из дома. Шумел прибой, полная луна освещала окрестности. Кошачий вой заставил Любу вздрогнуть.
Я обнял её плечи.
— Не бойся — я с тобой.
Подошли к флаеру.
— Зайдёшь?
— Отдыхайте. Утром увидимся.
Люк-трап опустился, Люба вошла, люк-трап поднялся.
— Билли, какая луна! А запах моря! Ты знаешь, что такое дышать полной грудью?
Билли молчал.
Люба вышла на связь.
— Гладышев, мы улетаем.
— Что так скоро?
— Неприютно у тебя. Может, с нами?
— Я привык.
— Тогда, прощай.
— Стойте, стойте, кошку отпустите.
Опустился люк-трап. Белая кошечка прошествовала по нему и прыгнула мне на грудь. Вздрогнул от неожиданности. Господи, хоть ты не царапайся. Но с ней было всё в порядке. Она нежно мурлыкала и тёрлась головой о мою шею.
— Пойдём, красавица, домой.
Вечером следующего дня у горящего камина:
— Билли, твоя оценка происшедшего.
— Кот сошёл с ума, перебрав валерьянки — такая версия устроит?
— Откуда он взялся? Ты веришь в реинкорнацию душ?
— Создатель, откопай Костины останки и утопи где-нибудь подальше в море.
— Думаю, кота этим не отвадишь. Его следует убить.
— Ты становишься кровожадным.
— Ты убил Костю, я убью его перевоплотившуюся душу.
— Есть иное решение — покинь этот дом. Столько трагических событий здесь произошло. Чёрная аура тяготеет над ним.
— Возможно, ты прав. Я подумаю.
Думал до утра, а с восходом солнца не вышел на пробежку — начал собираться. Взял фотографии Мирабель, Костин альбом — от ползункового детства до курсантства на Сахалине. Конечно, гитару и Любин подарок.
— Билли, как насчёт флаера?
— Куда собрался?
— К жене любимой — куда ж ещё?
— Ну, слава Богу! У неё не полоботрясничаешь — мигом в оборот возьмёт. Дел понаделаем....
— Губы закатай. Так как насчёт флаера?
— Да, пожалуйста.
За окном мелькнула тень.
— Карета подана, ваше сиятельство.
— Именно так и почаще впредь.
Что делать с белой кошечкой?
— Ты со мной, милая?
Она потёрлась о ногу. Наверное, со мной. Что ж, я рад.
— Милости просим в "тарелку".
Но когда направились к трапу, с крыши дома раздался предостерегающий вой.
— Кис-кис, глупенькая, чего испугалась?
Но беляночки и след простыл. Не судьба.
Билли:
— Стартуем?
— А не устроить ли нам отвальную?
— На грудь?
— Не помешает. Но я грозу имел в виду — в космосе их не бывает.
— Откуда эта тяга к стихиям?
— Может, душа такая — мятущаяся?
Буря грянула на славу — во мраке молнии блистали, и беспрерывно гром гремел. Потоки воды с небес чередовались градобоем.
— Не жалко окрестную флору с фауной? — ворчал Билли.
— Жарь, жарь, такие катаклизмы природе на пользу. Ты чувствуешь запах озона? Ни черта ты не чувствуешь. Жаль, что ты всего лишь виртуальный разум — сейчас бы побегали по лужам под дождём.
