Безгол был в отчаянии. Попался! Все-таки попался! Люди Короля сумели застать врасплох, когда он расслабился после удачно проведенного дела. Не будь с ним Дика, он сумел бы уйти. Или не сумел бы? Король подготовил ловушку грамотно, может, и не ушел бы. Что теперь гадать? Он сделал свой выбор, оттянул на себя лучших головорезов Короля. Помогло лм это Дику? Безгол не знал, и это угнетало его. Дика нет с ним в камере, но это ни о чем ведь не говорит. Может статься, тот сидит через стенку от него и с тем же отчаянием всматривается в темноту. Или лежит в луже крови на пустынной улице... нет, утро давно наступило, тело уже унесли.

На миг Безгол представил себе эту картину, и ощутил, как болезненно сжалось сердце. Дик, мальчик, быть не может, чтобы так случилось. Святой Лакки, не допусти!

Если бы Безгол умел молиться, он попросил бы Творца охранить ученика. Или любого из языческих богов, лишь бы помогло. Но молиться он не умел, а потому просто попросил святого Лакки присмотреть за юным вором.

Может, судьба все же милостлива к Дику, и ему повезло скрыться? Безгол покачал головой. Если он не смог оставить Дика в беде, может ли считать своего ученика способным на это? Не обманывай себя, Безгол. Убит Ригольд, или сидит в камере по соседству.

Убит? Чтобы Король вот так, за здорово живешь, отказался от нужных ему артефактов? За которые его обещали искупать в золоте по самые уши? Да скорее нищий на трон сядет! Жив Дик, живехонек, а если какая шестерка его опасно ножом задела, до завтра она, возможно, и не доживет, Король особым милосердием никогда не отличался.

Тут Безгол вспомнил о собственных ранах. Два глубоких пореза на левой руке — блокировал удары Тертого, колотая рана на правом плече... Еще, кажется, по ребрам ножом прошлись, когда недостаточно быстро отпрыгнул назад.

Раны были перевязаны и о себе практически не напоминали. Только плечо чуть дергало, заставляя вора недовольно морщиться.

Безгол удивленно покачал головой. Кажется, его полечили, пока он без сознания валялся. И полечили качаственно, видно же — специалист поработал. Что, интересно, от него Королю требуется, раз так расщедрился?

Ключ со скрежетом повернулся в замке, дверь нехотя распахнулась. Безгол прикрыл ладонью глаза, щурясь от яркого света.

Сейчас и узнаем, что у Короля на уме...

Пробуждением я бы приятным не назвал. Первая мысль — лучше б меня убили! Вторая — и зачем я родился только? Третья — Безгол...

Творец даст утро, а Блин добавит. Солнце бьет в незакрытый занавеской угол окно, лучи падают пряма на мое лицо. Пытаюсь перевернуться на другой бок, еле сдерживаю крик. Такое впечатление, что с меня сняли кожу. Болит все и везде. До крови кусаю губу, чтобы сдержать слезы. Будь сильным, Дик. Особенно, если слаб. Болит — значит, живой. Значит, и на этот раз смерть стороной прошла. Зацепила только... ножом воровским несколько раз... и дальше пошлепала. Пронесла нелегкая, спасибо святому Лакки.

Вспоминаю о Безголе, и жалею уже, что не умер. Ну, что стоило карге старой поточнее ударить? Издевается, стерва, дразнит. А жить-то теперь зачем?

Безгол у Короля в руках. Или погиб, если повезло ему. Потому как представить, что Король с ним сделает, мне не под силу. Воображение слабовато. А вот у Короля оно, воображение это, в самый раз. Такое придумает, что палачи от зависти удавятся.

Шаги за дверью. Кстати, где это я?

С удивлением смотрю на Зачинщика. Надо же, дополз-таки. Как — не помню, зачем — не понимаю. Если где меня и будут искать, то как раз у Зачинщика.

Память подсказывает, что деваться мне было некуда. Показывает услужливо кота, что меня в чувство привел. Спасибо, рыжая шкурка, без тебя пропал бы.

— Доброе утро, — говорит Зачинщик.

— Утро добрым не бывает, — отвечаю. Голос звучит чуть громче комариного хрипа... или у меня с ушами что-то? Вроде, мыл недавно...

Зачинщик улыбается сочувствующе. Садится на стул у изголовья, протягивает мне плошку с каким-то снадобьем. Не знаю, что там, но пахнет отвратно. Почти как чай.

— Безгол не объявлялся? — шепчу с безумной надеждой, заранее зная ответ.

Лицо Зачинщика мрачнеет, он качает головой, протягивая мне плошку. Делаю отважно большой глоток, кривлюсь от отвращения. Если меня сейчас вывернет, я не виноват.

— До дна, — командует Бенджи. — Лекаря приглашать опасно, так что лечить тебя сам буду.

Ну, ковер его, не мой, если что — я не виноват. Выпиваю плошку до дна, прислушиваюсь к ощущениям. Горло саднит от едкой жидкости, во рту будто кошки спали. Сил не прибавилось, раны болеть не перестали.

— Жить будешь, — говорит Зачинщик. Ага, недолго, но мучительно. Спасибо, дорогой друг, успокоил. Когда, интересно, королю в голову придет Зачинщика проверить, через час или через полтора? А ведь придет непременно, пиво ставлю.

— Здесь для тебя небезопасно, — Зачинщик будто читает мои мысли. — Спрятаться тебе надо, чтоб не нашли, да ты ведь и не поднимешься сам.

— Поднимусь, — упрямо говорю я и пытаюсь это доказать. Мдааа... неужто в аду еще больнее? Неприятное, должно быть, местечко.

— Лежи, — командует Зачинщик. Назло ему пытаюсь поднять вторично, в глазах темнеет. Бенжи показывает мне кулак. Не впечатляет, бойцом Зачинщик никогда не был.

— Пристроить-то тебя некуда, — жалуется Бенджамин. — Есть у меня несколько местечек подходящих — так Король о них мигом узнает. Ну что тебе стоило с властями столкнуться, а не с Гильдией?

— Не волнуйся, — ухмыляюсь я. — Все схвачено. Кроме Короля, меня еще и Его Величество разыскивает.

Зачинщик приходит в ужас. Впервые на моей памяти.

— Так ты и есть этот доппельгангер? — вопрошает он.

— А то, — без ложной гордости отвечаю я. — Таких доппельгангеров поискать еще!

Бенджамин в панике, не знает, что делать. Страшно ему, бедному, за свою шкуру, и меня жалко, вот и раздирает его на части. Ну-ну, посмотрим, что победит — жалость или страх.

— Интересно, какую ногу ты Блину отдавил? — грустно спрашивает Зачинщик. — За что судьба тебя так не любит, Ригольд?

— С днем рождения не поздравил, — отвечаю жестко. — Безгола, кстати, она тоже не жалует.

Зачинщик мрачнеет еше сильнее, я вижу, как он сжимает кулаки до боли в костяшках. Короля он боится до дрожи в коленках, а Безгол для него — дороже брата. Смотрю с отстраненным любопытством, что возьмет верх? Страх или любовь? А если страх — сможет ли он когда-нибудь простить себя? Не хотел бы я оказаться на его месте... да я и на своем не хотел бы. Только куда ж мне с него деться?

— Тебя какой-то нищий спрашивал, — сообщает Зачинщик, отводя глаза.

— Фрол?!

— Вроде, он, — неуверенно говорит он. — Одноглазый такой калека. Знаком?

— Ему можно верить, — улыбаюсь я. — Не сдаст, будь спокоен.

— Ну, если ты так уверен, — на лице Бенджамина сомнение. Он предпочитает не верить никому. Даже мне. Безголу, разве что.

— Спрашивал, не знаю ли я что о тебе. О Безголе даже не упомянул. Я пообещал выяснить, что смогу, и предложил зайти попозже. Думаешь, не сдаст?

— Не сдаст, — говорю уверенноПриятно, когда твоя судьба хоть кому-то не безразлична. Надо дать знать своим, что все в порядке. Хотя, какое, к Блину, в порядке? Безгол попался, на мне места живого нет.

— Безгола надо вытаскивать, — твердо говорит Зачинщик, и я поражаюсь выражению его лица. Таким я его не видел. Поджатые губы, острый, словно лезвие ножа, взгляд, незнакомый прищур глаз. Так щурятся лучники-мастера, оценивая расстояние до мишени.

Оказывается, я совсем не знаю тебя, Зачинщик. Скупщик краденого, втершийся в доверие к высшим города сего, интриган и пройдоха — это всего лишь маска, не так ли? А настоящий ты — тот, который готов выступить против всесильного Короля, чтобы спасти друга.

Я ошибся, думая о тебе хуже, чем ты есть. Прости.

— Прости, — шепчу я, и Зачинщик понимает меня. Кивает головой, тепло улыбается.

— Мы вытащим его, Дик, — говорит он, и я верю ему.

Робкий стук в дверь заставляет Зачинщика повернуть голову.

— Что там еще? — ворчит он, недовольный, что его отвлекли.

— Хозяин, там снова этот нищий, — слушу испуганный голос слуги. Бенджи не любит, когда прислуга отвлекает его от важных дел, и бедолаге за дверью это прекрасно известно.

Зачинщик бросает на меня вопросительный взгляд, я киваю в ответ.

— Зови, — командует Бенджамин.

Через пару минут в комнате появляется запыхавшийся Фрол. Осторожно поднимаю руку, приветствуя его. Нищий улыбается, единственный глаз радостно блестит.

— Живой, — выдыхает он.

— Притворяется, — усмехается Зачинщик. — Не такой уж он и живой.

— А Голова где? — нищий обрывает себя на полуслове, испуганно косится на Зачинщика, неуверенный в том, можно ли говорить при нем о Безголе.

— Взяли его, — сумрачно бросает Зачинщик. — Люди Короля.

Я киваю, да, дескать, взяли. Фрол в смятении, пальцы нервно теребят пояс.

— Когда вытаскивать будем? — интересуется он.

Короткий смешок Зачинщика, больше похожий на лай.

— Правильные у тебя друзья, Дик, — одобряет он. — Никаких тебе "что же делать?", никаких "чем нам это грозит?", сразу — когда вытаскивать будем? Уважаю.

Зачинщик протягивает руку Фролу.

— Бенджамин, деятель торговли, — представляется он.

— Фрол, жертва людского милосердия, — смиренно отвечает мой друг.

— Почему жертва? — ухмыляется Зачинщик.

— Когда стал калекой, никто не захотел добить из жалости, — серьезно и даже как-то жестко говорит Фрол. Единственный глаз смотрит пронзительно, меня пробирает всерьез. Бенджамину тоже неуютно, но он и не таких видел.

— Теперь я верю, вытащим Безгола, — кивает он. — Есть у меня задумки кое-какие, которые надо с нужными людьми перетереть. С тобой-то что делать, Дик? Здесь тебя Король в два счета отыщет.

— В катакомбы, — тихо роняет нищий.

Киваю. Прав он, куда деваться. Сейчас только в катакомбах и можно отсидеться, хотя там тоже искать будут. Но катакомбы обшарить — несколько лет уйдет, не найдут нас там. Вопрос в другом, как мне добраться туда? Своим ходом не смогу, а понесут — такой хвост поймаем, не отцепишь.

— Лекаря бы тебе хорошего, — вздыхает Зачинщик.

— Может, Мастер Лион поможет? — с надеждой спрашивает нищий.

Глаза Бенджамина ищут новое место — на лбу.

— Ты приютил Мастера-мага? — спрашивает он. — Ну, Ригольд, и тут всех обошел!

— Не всех, — возражаю. — У Короля тоже Мастер-маг... был.

— Потом расскажешь, — перебивает Зачинщик нетерпеливо и обращатся к Фролу. — Тащи скорей своего мага, потому как наш приятель без посторонней помощи задницу от кровати оторвать нипочем не сможет.

— Так, подтираться надо, — ухмыляется Фрол и покидает комнату. Откидываюсь на подушки, меня неудержимо тянет в сон. Выпиваю поднесенную к губам чашу чуть подогретого вина, закрываю глаза. Здравствуй, тьма...

Боресвет с сомнением огляделся по сторонам.

— Ну и как мы будем искать претендента на деревянные тапки? — вопросил он.

— Будем предлагать всем подряд, — легкомысленно бросил Бол. — Вот, к примеру, горожанин идет — может, ему требуется?

— Этому, сто пудов, требуется, — согласился богатырь. — С похмелья мужик, отсюда вижу. Такой за кружку пива не то, что деревянные, белые тапки примерит. Эй, мужик, лапти нужны?

— Лапти? — тупо повторил мужик, изображая подобие мысли на небритой физиономии. — А это что такое?

— Тапки деревянные, — пояснил Боресвет.

— Не, не нужны, — ответил мужик и потрусил себе к ближайшему кабаку.

Боресвет огорченно развел руками, эльф презрительно хмыкнул.

— Пробуй следующего, — настойчиво сказал Бол. — Вон тот побогаче одет, может, ему нужно?

— Эй, братан, тапки деревянные нужны? — осведомился Боресвет.

Братан с опаской посмотрел на него и поспешно перешел на другую сторону улицы.

— Не нужны, — констатировал богатырь.

— Пробуй дальше, — Бол нисколько не огорчился. — Рано или поздно, кому-нибудь понадобятся.

— Когда у эльфа борода вырастет, — хмыкнула Томагавка.

— На спине, — добавил Боресвет. — В натуре, братан, здесь мода на тапки прошла, кому ты их втюхаешь? Разве что, барыге какому...

— Нищему, — осенило Бола, углядевшего в конце улицы фигуру в неновых лохмотьях.

— Да, этот перебирать не будет, — согласился богатырь, вглядываясь в изуровадонное лицо нищего. — Эй, братан!

— Да, братан? — вежливо ответил нищий.

— Иди сюда, дело есть. Тапки деревянные нужны? Вон, посмотри, новые совсем!

— Это не тапки, — возразил нищий. — Это сандалии. В те времена, когда Империя правила миром, подобные им входили в обмундирование каждого фланского легионера. В наши времена, всего лишь два легиона носят деревянные сандалии, отдавая дань традиции.

— Нищий, говоришь? — богатырь почесал затылок. — Ты нам тут, в натуре, лекций не декламируй. Отвечай коротко и ясно — тапки нужны?

— Откуда они у вас? — спросил нищий, разглядывая деревянные тапки.

— Тебе-то какая разница? Дают — бери, пока не передумали.

По лицу нищего было видно, что он в затруднении. Тапки были ему зачем-то нужны, вон как глаз заблестел, но не берет, опасается подвоха. Или боится, что цену заломят несусветную?

— Даром отдаем, — пояснил Бол.

— На халяву, в натуре, — подтвердил богатырь.

— Нет, спасибо, — отказался нищий. — Но я поспрашиваю у друзей. Может, кому и пригодятся.

Богатырь долго смотрел вслед нищему, потом вздохнул и убрал санадалии в мешок.

— Ничего не понимаю, — пожаловался он. — Ведь нужны они же ему, гадом буду! Чего тогда отказался, не догоняю?

— Рожа у тебя подозрительная, — хихикнул Бол.

— У него тоже не очень, — возразил богатырь. — Я так понимаю, халявы он испугался. Не привык, понимаешь, задаром что-то получать.

— В следущий раз денег запросим, — сказал Бол.

— Да откуда они у нищего? — махнул рукой Боресвет.

Безгол смотрел на Короля, Король — на Безгола. Оба молчали. Два здоровенных охранника шумно сопели от напряжения за спиной Главы Гильдии. Еще бы! Безгол — коварный, опасный, неуловимый враг их хозяина наконец-то схвачен.

— Пошли вон, — не оборачиваясь, бросил Король.

Громилы заколебались. Как это — вон? А если смертельно опасный Безгол напасть вздумает? Терять-то ему уже нечего, отчего же не попробовать отомстить пленителю?

— Я сказал — вон! — Король чуть повысил голос, и оба охранника мигом исчезли за дверью. Нападет там Безгол на Короля или нет — еще вопрос, а за игнорирование приказа от старого вора таких получить можно...

— Идиоты, — пожаловался Король. Безгол молчал, внимательно разглядывая старого врага. — Ну, здравствуй, приятель. Давненько не виделись.

— Только не говори, что ты соскучился, — хмыкнул Безгол.

— Ну почему же, — Король присел на грубо сработанный табурет, тот скрипнул протестующе, но не развалился, как ожидал Безгол. — Не скажу, что день и ночь о тебе вспоминал, но порой случалось. Ты ведь всегда правду в глаза резал, ножа в спину не боялся. А сейчас, веришь ли, не с кем потолковать даже. Боятся, сучье семя...