— Сссука! — смачно выругался Вол. — Совсем девку опозорить решил?!
Дожидаться подтверждения или отрицания вины он не стал, просто врезал Мартину в челюсть, отчего и так с трудом державшийся на ногах парень кулем рухнул ему под ноги. Приехавшая в карете девица сдавленно пискнула и отскочила подальше, круглыми глазами глядя на творившийся беспредел. Коренастый мужчина средних лет неодобрительно покосился на сие безобразие, но ничего не сказал, ожидая кульминации. Он ждал родителей Мартина, чтобы вручить им бумаги, подтверждающие правомочность заявления дочери.
Скорее всего, взбешенный здоровяк и попинал бы товарища от души, но тут уж опомнились остальные. Кто-то подскочил к Волошу и его оттащили. Кто-то помог утвердиться на ногах Мартину, сплевывающему кровь с разбитой губы, подняв его за шкирку, как нашкодившего щенка. Кто-то произнес, кивнув на Фелиску:
— Ей пощечину надо дать, в шоке девка-то...
— Эх, Сауша нет, — нервно сострил еще один боец. — Он, говорят, поцелуями баб выводить из комы умеет...
Поддержало шутку всего несколько коротких смешков.
Шамиль, для которого вообще было дикостью ударить женщину, а тем более Фелисочку его ненаглядную, предупреждающе взглянув на бойцов, подошел к девушке вплотную, взял лицо в ладони, поднял. Сердце парня сжалось от боли — такой у нее был безжизненный, какой-то вымороженный взгляд, словно она и его, стоящего прямо напротив, не видела.
Провел большими пальцами вверх по лицу, словно стирая так и не пролившиеся слезинки, потер виски, позвал:
— Фелисушка, ну что же ты...
За его широкой спиной как раз поднимали с земли Мартина, но девушка не реагировала.
— Ясонька моя, ну ответь, что-нибудь, посмотри на меня...
Наконец-то Фелиска моргнула, увидела, опомнилась... и разрыдалась горючими слезами...
— Ну что же ты, милая, не плачь... прошу тебя... — растерялся варвар, прижав ее голову к своей груди, обняв на виду у всех, по волосам погладил...
* * *
Закончившая крайне необходимые дела на кухне, Антига отчего-то забеспокоилась. Вроде Фелиска выскочила раздетая жениха-то встречать, так замерзнет еще. Уж пора бы и возвратиться. В кухне-то тепло да сухо. И еще кухарку беспокоило, что и бойцы, и варвары следом ушли. Она отчего-то сочувствовала Шамилю. Вот люб ей оказался парень. И знает-то его всего-ничего, а приятный человек, светлая душа. Да как бы не повздорили с Инваровым-то сынком.
Антига проворно накинула теплый плащ и вышла на площадку, подивившись, что народ не расходится, протолкалась вперед, да так и ахнула, увидев Мартина в крови и Шамиля с рыдающей на его груди Фелиской.
Да еще и мужик какой-то у кареты разоряется, мол, долго ему еще здесь торчать, ему еще в город успеть — праздничный день, торговать надо, он что, зря сюда столько добирался, чтобы выгоду упустить?
— О Всевидящие... — охнула женщина, бросившись к своей названной дочери. — Да что же тут творится-то, люди добрые?
Волош, с которого уже немного слетело, шагнул вперед, и с обезоруживающей прямотой объявил:
— Да вот Мартин жену привез...
— Какую жену? — не поверила Антига.
— Да вот такую, мля, жену! Прости, Антига... — смутился парень за свое сквернословие, но тут же снова завелся:
— Мартин-то у нас, оказывается, тоже считал, что ему Фелиска простовата,
вон кралю городскую в жены взял, гнида! Видать, матушки наслушался, как она и мечтала — купцову дочку, мля! Извини...
Антига в растерянности обернулась к сыну подруги:
— Мартин?!
Да только что ответить?
Оправдываться сыну Марты и Инвара было нечем, и правда, которую вряд ли скроешь, еще страшнее, чем просто предположение Вола, что он послушал мать...
Если бы он мать свою слушал — не поперся бы в Дом Удовольствий, не нажрался бы, как свинья, до беспамятства накануне собственной свадьбы, и не снасильничал бы, не помня о самом процессе, незнакомую девку, на которой теперь женат...
На всю жизнь...
Только вот жить не хотелось. Страшно было находиться в окружении толпы народа, среди своих друзей, которые готовы были встать с тобой спина к спине в бою, а сейчас молча осуждали, готовые отвернуться, или вот, как Вол, дать по морде. И карающих взглядов, окатывающих его презрением, было гораздо больше, чем сочувствующих ему — мол, как же ты так вляпался-то?
Мартина знобило не от внешнего холода — он его почти не замечал. Отчего-то пусто и холодно было внутри. Стиснутые челюсти свело так, что он и сказать-то ничего не мог, только молча сглатывал сочившуюся из десны и из губы кровь. Одна отрада — солоноватый железистый привкус перебивал тошнотворный вкус выпитого вчера вина. Поднять голову, прямо посмотреть в глаза нареченной матери Фелиски и честно ответить он не мог. Он даже кивнуть не мог от невыносимого стыда и раскаяния. И даже думать боялся, что скажут его собственные родители, за которыми уже кого-то послали. И лаэр...
Пусть бы лучше всыпал плетей, да посадил его на месяц в карцер, только бы смог отменить то, что сделано... Он же ведь здесь, на своей земле, представляет власть...
Может быть...
На Фелиске Мартин жениться был готов, хоть и не слишком хотелось. Но вот эта чужая девка и, в особенности, ее родственнички, сына коменданта откровенно пугали, просто до спазмов в животе. А вдруг можно было бы отбиться? Да нет... Скрутили его профессионально. Но главное, конечно, страшила огласка и суд, с непременной сменой его статуса вольнонаемного бойца элитной лаэрской сотни на раба, и последующая отправка на рудники...
Мартин тихонько простонал... нет выхода, нет...
— Как же так... — убито прошептала Антига.
— Да вот, как есть! — зло сплюнул Волош под ноги и так прибитому собственным горем парню.
Впрочем горевал не он один. Фелиска вместо того, чтобы успокоиться в объятиях варвара, расплакалась еще горше, причитая сквозь всхлипывания:
— Почемууу? Ша...Шамиль... За что со мной тааак? Никомууу не нужна...
— Да что ты, что ты, глупышка? Ну кто тебе такое сказал, что ты никому не нужна?
— Дааа... — рыдания уже перешли в откровенную истерику. — Вон даже Мааартин другую нашел... а как же я? Никому не нужнааа...
— Мне нужна, Фелисушка... — тихо прошептал он, подняв ее голову и заставив смотреть в свои глаза, и уже громко и четко объявил. — Ты МНЕ нужна, слышишь?!! Ты мне всегда будешь нужна. Я при всех говорю и от своих слов не откажусь! Любимой назову и мой дом твоим домом станет! Ответь, согласна ли?
Народ вокруг попритих, переваривая услышанное и, затаив дыхание, ждал ответа всхлипывающей девчонки, которая как назло, теперь снова впала в ступор, наверное, не ожидая, что ее спасут-таки от позора. Кто-то из ребят ляпнул:
— Давай, уже, Фелис, соглашайся!
— Да не спрашивай ты ее, степняк! Хватай, да забирай с собой! Добрая девка! Хорошей женой тебе станет!
Кто-то резонно возразил — мол, с чего это, "хватай"? Фелиска-то теперь вроде, как и не невеста, раз жениха у нее нет, и воровать ее Шамиль не имеет права.
Волошу, взявшему на себя роль старшего брата несчастной девчонки, это заявление не понравилось. Зло зыркнув в сторону Мартина, процедил сквозь зубы:
— Знал бы, что ты, твареныш, таким гнилым окажешься, сам бы ночью Фелиску вот в этот кожух укутал и Шамилю отдал! — потряс он все еще стиснутой в руке теплой кожаной одежкой. — Так девчонку опозорить!
Бойцы и воины согласно загудели, возражения почти не слышались. И тут к Шамилю и Фелиске, которая, наконец-то смогла согласно кивнуть, все еще не веря своему счастью, шагнул из толпы таур. Молча забрал из рук Волоша кожушок, накинул чуть отстранившейся от варвара зареванной девушке на плечи и подтолкнул к Шамилю.
Обернулся назад, махнул рукой.
К удивлению собравшихся, воин, которого не так давно таур куда-то отправил, теперь вернулся, ведя на поводу оседланного коня Шамиля.
Даут усмехнулся, глядя на немного растерявшуюся парочку, обратился к парню:
— Ну, что теперь? Чего ждешь? Коня тебе привели, невесту вручили — забирай, да поезжай!
Даже если исподволь многие ждали, что невесту все же своруют, то все равно подобный расклад событий был слишком стремительным.
Среди бойцов все-таки, наверное, были еще те, кто слишком скептически относился к подобным метаморфозам со сменой приоритетов. Одинокий возглас раздался из задних рядов в стоявшей кругом толпе:
— Но все-таки Фелиска же не его невеста?
Таур обернулся, обвел всех внимательным взглядом, под которым взрослым парням стало неуютно, словно они провинившиеся мальчишки, и, не повышая голоса, спросил:
— А чья же тогда? Я здесь другого жениха не вижу, кроме Шамиля. Так что все по закону. Да и ночь перед свадьбой именно он ее охранял, как и положено...
Таур Даут говорил спокойно, словно взвешивая каждое слово. И вот теперь действительно возразить было нечего...
21.
Антига все еще никак не могла прийти в себя. Она и в жизни не могла предположить, что придется пережить столько потрясений за одно утро! Но, как бы там ни было, все же обряд-то провести надо, и свадьбу, как положено справить, чтобы Фелиске потом никому в глаза не стыдно посмотреть было:
— Послушайте... — растерянно произнесла кухарка, — господин Даут, я, конечно, Фелиске только счастья желаю, но как-то это... нехорошо. Прежде чем девку из родного дома увозить, надо бы ее по нашим обычаям замуж выдать....
Шамиль тут же напрягся, обернувшись к тауру:
— Я обещал, что проведем обряд по здешним законам...
— Ну так и держи свое слово, — улыбнулся Даут. — Одно другому не мешает. Вера-то у нас одна. А когда домой вернемся, свадебный той еще раз повторишь, чтобы уже по нашим обычаям ее в дом, как положено, ввести. Раз уж так сложилось — негоже девушку забирать просто так, законной женой повезешь, чтобы все по-людски было.
Фелиска слабо улыбнулась, обрадованная поддержкой. Да и Антига заметно просветлела лицом. Таур обвел взглядом собравшихся, но никто не высказывался против такой раскладки, и спокойно спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Коль уж невеста у тебя из этих мест, то, значит, и Обряд будет здесь проведен, только вот я что-то запамятовал, когда парадные одежды надевать?
— К шести после полудни. Обряд-то должен местный Жрец провести, ждем из города к вечеру, — суетливо пояснила Антига. — Днем-то праздничное Дневное служение Свету. Осеннее, в благодарность за хорошее лето, а уж потом — Ночное, с просьбой Тьме быть милостивой зимой.
— Понятно, — кивнул Даут.
— Поэтому браки в этот день считаются счастливыми, и та, и та сила одаривают — в городе к Празднику полно свадеб приурочено. Больно день-то сегодня хороший... — как-то неуверенно замолчала она, услышав позади горестный вздох.
Мартин ее мнения явно не разделял, хотя его брак был заключен как раз по всем правилам — едва тьма начала отступать, прогоняемая рассветными лучами восходящего светила.
Над ними с Фелиской должны были провести Обряд вечером, когда Свет снова встречается с Тьмой, на исходе угасающих лучей солнца...
Мартин вдруг с тоской осознал, что даже заплаканным, личико его несостоявшейся жены, кажется бесконечно родным по сравнению с холеной и более утонченной красотой купеческой дочки... чтоб ей провалиться, откуда только взялась на его голову такая напасть!?
Антига невольно поджала губы, понимая, что сейчас ей лучше промолчать, и только горестно покачала головой. Вот ведь, только что сама готова была ему зенки-то бесстыжие выцарапать за то, что отчудил такое, да что-то вдруг сердце защемило... Не чужой Мартин ей все же, на ее глазах ведь рос... Как же он так? Да не мог он, может, недоразумение какое? С Фелиской-то вон как все ладно обернулось, хорошо пристроена девка теперь — пусть будет счастлива. А ему и впрямь рано было такую ответственность себе на шею вешать...
Но теперь, когда на душе, от уверенности, что все с ее названной дочерью будет в порядке, просветлело, хотелось, чтобы и все кругом оказались счастливы. Да и Мартин тоже, Небо — ему судья... на его совести пусть остается, а осуждать... негоже. Кто не без греха?
— Хорошо, — кивнул Даут, и обернулся к Шамилю:
— Не сомневайся, здесь мы все сделаем, чтобы обычаи соблюсти. И да, я к шести пополудни обязательно буду, — и, усмехнувшись, добавил, — и ученички мои тоже.
Фелиска вопросительно перевела взгляд на Шамиля:
— Все, кто здесь? — с придыханием спросила она, представив вдруг, что на церемонии будут одни варвары.
— Нет, — поняв причину ее испуга, шепнул просиявший оказанной честью парень, — у таура мало учеников — это про лаэра и нашего вождя, Фелис!
Степняка распирала гордость. Он и не ожидал такого подарка. Тем более, что помощь таура в организации его свадьбы гарантировала — все будет сделано правильно, как предками завещано.
Варвар вскочил в седло. Красиво, словно взлетел. Причем, ведь видно было, что не красуется, привычка...
Волош подхватил закутанную в кожушок ойкнувшую девчонку и бережно передал ее жениху:
— Береги ее!
— Обязательно! — улыбнулся варвар, прижимая свое обретенное сокровище к груди.
— Ох, куда ж ее в таком виде-то в город? — спохватилась Антига. — Переодеться надо! А то, что же за невеста? Не оборванка какая. Платьев-то полно... и шубейка хорошая есть. Куда ж ты ее в мужской одеже-то, Шамиль?
— Сам все куплю! Невеста-то моя! — пообещал степняк, прижимая ногами бока танцующего под седоками коня. — Любой наряд, что подойдет моей ясоньке, — склонился он к ушку зардевшейся девушки. А у нее от стремительно разворачивающихся событий, от радости, что все обошлось, от близости мужчины, с которым она вдруг почувствовала себя полностью защищенной от всяких напастей, кружилась голова...
* * *
Посланный разыскивать Инвара боец толком доложить не сумел, зачем срочно требуется присутствие коменданта во дворе пред кухней: запинался, отводил глаза, взбесив Инвара, понявшего только, что с его сыном какая-то беда приключилась.
Буквально вытряся из караульного, что Мартин жив, Инвар бросился вон, проверять сам, что там случилось.
Однако оказавшись во внутреннем дворе крепости, мужчина, в который раз за последние дни, про себя проклял характер собственной жены и ее способность оказываться там, где не нужно раньше него. Вот и в этот раз, еще даже не видя ее, он уже услышал поднятый Мартой скандал.
Правильно говорят, что бабы — дуры. Хоть бы подумала, прежде, чем ор поднимать, что, кроме сородичей лаэра, в Замке еще добрый десяток гостей с охраной и слугами.
Да и каким ветром ее сюда занесло, хотелось бы знать?
Инвар как раз подоспел к началу нового этапа представления. Гневный вопль комендантши, увидевшей своего сына с окровавленным лицом, в окружении варваров, которых в тот момент скопилось во дворе уже довольно много, и Фелиску, сидящую на коне в объятиях вчерашнего наглого степняка, буквально взорвал воцарившееся на какое-то время гробовое молчание.
— Это что же такое делается? — набросилась она с обвинениями:
— Совсем обнаглели!!! Виданное ли дело! Прямо на глазах у жениха невесту увозят?!
