И воевать, к сожалению.
Без усталости, голода и прочих, сопутствующих человеческому организму, слабостей.
На данный момент мы сторговались с Якобом на два десятка кристаллов, которые предстояло еще собрать.
Пока Якоб и Марша, согласившаяся ему помочь в деле "уламывания" и последующего получения кристаллов, разувались и входили в воду, пробираясь к друзе, мы развели костер и поставили на него котелок для горячего питья.
— Сайд. Мне очень не нравится все это. — Алиция наблюдала за мужем и, одним глазом за котелком.
— Это — научный прорыв. А он — просто в азарте открытия. — Я снял рубашку и теперь лежал кверху пузом, принимая солнечную ванну. — Дай ему время.
— Когда он вживил кристалл, "раскачка" пошла быстрее. — Огорошила меня женщина. — Теперь, Якоб пусть и слабая, но — "единичка".
— И что в этом плохого? Дети у Вас есть. — Я открыл один глаз и перевернулся на живот, прогреваясь равномерно. — Тем более, ты ведь именно этого и хотела.
— Хотела. — Алиция помешала в костре палочкой. — А теперь — боюсь. И его боюсь и, больше всего, боюсь за него.
— Рассказывай. — Я сел перед костром и накинул рубашку на плечи — местное светило оказалось намного активнее нашего, и ультрафиолет щедро падал с небесной выси, заставляя кожу подрумяниться.
Алиция замолчала, собираясь с мыслями.
— Что с нами станет, если кристалл обретет сознание? — Алиция уставилась на меня. — Мы ничего не сможем противопоставить их силе. Все, что есть у нас — будет и у них.
— Без Вас не будет и Нас. — Ответил ей тихий голос из-за моей спины.
Мерцающее облачко насыщенно синего цвета выплыло и замерло, отгородив нас от замерших в реке Марши и Якоба.
— Но это, вообще — рабство! — Алиция сжала кулаки так, что побелели костяшки.
Облачко издало тихий смешок и заискрилось красным.
— Ох уж эти "людские мерки"... Зачем нам тела и драка, если мы можем быть везде? Корпусами ракет, летящих к другим звездам и самым нежным шелком, на котором лежат разгоряченные любовники... Мы можем быть всем этим. Но без человека — станем ничем. Просто обычные драгоценные камни.
Облако вздохнуло.
— Мы можем помочь, защитить... Но воевать мы не будем! — Облако перелилось из синего в фиолетовое. — Мы созданы оружием. Созданы растворять и запаковывать в свою структуру. Это — очень больно. Это — разрушение структуры. Это начало идеального порядка и конец развития.
— Ты говоришь за всех? — Алиция смотрела на облако, и по ее глазам было видно, до нервного срыва совсем не далеко.
— Да. — Облако стало почти черным. — Мы не возьмем оружие и не станем оружием.
— Вы сказали. Я услышал. — Вверх взметнулись языки пламени, подтверждая клятву и облако исчезло, оставив нас в покое.
— Ты со всеми такой? — Алиция смотрела на меня как на дурочка, обменявшего драгоценный алмаз на щенка. — Доверчивый?
— Время покажет. — Я пожал плечами. — Лучше доверять, чем постоянно стоять в позе...
— И что будешь делать ты? Если они солгут?
— Жить дальше. Не они первые. Да и мне не впервой. Только я верю, а потому и живу.
Нельзя объяснить испуганному, невыспавшемуся человеку, что на месте ничто не стоит.
— Смотрите! — За время нашего молчания, Якоб и Марша уже подобрались к костру, держа в руках полуметровые "волшебные палочки". — Мы договорились! Здесь полсотни!
Алиция дернулась, но вместо резких слов, улыбнулась мужу и похлопала ладонью рядом с собой, приглашая сесть на теплый песок, накрытый огромным куском брезента.
Моя рыжая, что-то почувствовала и, усевшись рядом, сразу плотно прижалась ко мне своим горячим боком, положив голову на плечо.
В который раз я отругал себя за забытый фотоаппарат — блики светила, играющие на поверхности воды, складывались в совершенно гипнотическую картину.
Шум, свет, тепло сидящего рядом дорогого и любимого человека, вот и все, что бывает нам нужно.
Залив костер водой, я провел своих гостей обратно, в нашу квартиру.
"Волшебные палочки" жгли Якобу руки и, едва вернувшись, он подхватил Алицию под руку и распрощался с нами, торопясь в свою "Псиса".
— Не вижу радости в глазах. — Марша заварила свежий чай и теперь мы "чаевничали". — Что-то не по-твоему?
— Я все думаю о названии мира. — Я задумчиво мешал чай. — Пора бы и имя ему дать. Как ты думаешь, "Кор'Ан'Тир" будет не слишком круто?
— "Тир'На'Ногт". — Муркок всегда был любимым автором Марши. — Не слишком ли длинно и заумно? И, как, по-твоему, будут зваться жители? Корантирцы? Нет уж, любимый. Слишком явный ответ — плохой ответ.
— "Орсай"?
— Мне нравится. — Марша спрятала улыбку. — Может, еще подумаешь? Ведь в спину никто не дышит?
— Что Якоб рассказал? — Я перепрыгнул на другую тему, вспомнив, как мило они общались по дороге за "добычей и обратно".
— Рассказал, как удивителен Ваш мир. — Марша отставила чашку и помрачнела. — Восхищался и не мог объяснить. Не хватало слов.
— Хочешь, так же? — Я приподнял ее голову за подбородок и посмотрел в глаза.
— Хочу. — Вызов в глазах Марши полыхнул ярче разряда молнии.
Я встал и вышел в зал. Отломил, с едва слышным хрустальным звоном, маленький отросток и вернулся на кухню, сжимая его в кулаке.
— С одним условием. — Я разжал кулак и показал темно синий кристалл. — Ты будешь крестной моего мира!
— Ни-за-что! — Марша отстранилась. — Твой мир, сам и "прыгай"...
Зря Якоб пихал свой кристалл в район головы.
Подмигнув, взял Маршу за левую руку, развернул запястьем вверх и прижал к нему кристалл.
В мгновение ока, твердый и ледяной отросток стал нагреваться, затем плавится, растекаясь по руке. Под кожей зазмеились тонкие синие нити, оплетая сперва руку, а затем охватывая все тело.
Через минуту, синие нити вспыхнули оранжевым, просвечивая под легким халатиком, и пропали с глаз долой.
Вспомнив свой эксперимент, и чем он едва не закончился, в этот раз энергию вливал буквально по капле, но все равно, эффект был тот же самый. Между нами вновь закрутился бешеный смерч.
На "тормоз" я давить не стал, только тихонько замер, ожидая, когда он выдохнется.
— Ой, как жарко... — Марша попыталась вырвать руку. — Пусти...
Едва контакт оборвался, тонкая сетка кристалла приняла остаток смерча в свои объятия и равномерно его распределила, чуть искрясь и играя всеми цветами радуги.
У меня на глазах, легкие морщинки вокруг любимых глаз подтянулись, исчезла седая прядка волос, с которой Марша безуспешно боролась с помощью краски.
Это только то, что я увидел в первые секунды.
— Как ощущения? — Подмигнул я, видя в глазах жены яркие искры и блеск. — Прониклась?
Марша упрямо прищурилась, подняла правую руку ладонью вверх и подула на нее.
Струйка огня, сорвавшаяся с ее губ, коснулась ладони и превратилась в пламенный шар.
— Да ну нафиг... Файербол! — У меня отвисла челюсть. — Бис!
Марша любовалась шариком огня, горящим на ее ладони, выбрасывающим в разные стороны крохотные язычки, как солнце выбрасывает протуберанцы.
— А, если я его — кину? — Марша задумчиво уставилась на меня, ожидая ответа.
— В окно. — Решил я, опасаясь последствий. — И вверх. На всякий случай.
Послушная Марша подошла к окну и подкинула файербол вверх.
По косой траектории шарик устремился в сторону ущербной луны, все увеличиваясь в размерах.
— Краси...
— Ш-ш-ш-шарарах-х-х-х! — Сказало ее творение, заливая улицы ярким светом.
— Так, моя дорогая... — Я поковырялся пальцем в ухе. — Отныне... Такие фортели — на полигоне. И без свидетелей.
От взрыва в ушах еще звенело.
— Ты что-то сказал? — Марша сидела на полу, хлопая ресницами и открывая и закрывая рот. — Ничего не слышу...
— Утром — услышишь. — Я подхватил свою половинку на руки и поволок в спальню. — Пироманьячка...
На работу я Маршу не добудился — едва я вечером опустил ее в кроватку, она закрыла глаза и блаженно засопела, повернувшись на бок. Как повернулась, так и продолжала сладко посапывать всю ночь.
Судя по изменениям, кристалл вовсю трудился над ней, перекраивая и сшивая по новой всю структуру ее организма, нещадно придавив сознание, чтобы не мешалось и не вмешивалось.
Пришлось сперва провесить проход в тир и предупредить работников, что начальства сегодня не будет. И, если оно вдруг появится — пусть срочно звонят мне, иначе за их жизни я не дам и ломаного гроша.
Работники сперва хихикали и переглядывались, пришлось от души надавить — все-таки тир — это ее детище, а в ее теперешнем состоянии, превратить это детище в руины дело пары секунд и одного файербола.
Записку я ей тоже оставил, разумеется, даже три — в спальне, на кухне и на зеркале в ванной, но... "Береженого бог бережет!" и "Повторение мать..."
То, что я увидел воочию — крепкий четвертый уровень. Причем уровень "стихийника", а за такими гоняются все, кому не лень.
Еще когда вкладывал кристалл, готовился к чему-то, но не к такому — точно!
— Сайд! Что у вас там взорвалось? — Агни, встретившая меня в финишном коридоре, приперла к стенке. — Рассказывай!
— Не в курсе, как-то. — Попытался я отмазаться.
— Сайд! — Амина, вышедшая из своего прохода, присоединилась к Агни. — Рассказывай. Только сперва поклянись, что ты здесь ни при чем!
— Нечего рассказывать. И вообще — я с женой был! — В присутствии Амины врать не рекомендовалось — ее дар не обманешь, а наживать проблемы, сейчас, мне совершенно не хотелось.
— Не врет. — Покачала головой Амина. — Ладно. Живи, пока...
Отпущенный на волю, побрел на свое рабочее место, привычно пнув автомат с шоколадками.
В отличии от автомата с сигаретами, этот на пинки не реагировал, старательно сберегая свое добро от дармоедов, но попытаться то стоило!
— Сайд! Ты с "Робином" разобрался? — Айрик навис надо мной, как дамоклов меч. — Что скажешь?
— То же, что и все аналитики до меня: "ни-хре-на". Нет здесь зацепок. Эта фигура, в белом, может быть и китайцем... Последователем джит-кун-до, например.
— Китайцем?! — Айрик замер, переваривая мои слова. — А ведь это может многое объяснить! Вот! Видишь, а говорил: "ни-хре-на"! Я всегда говорил, что это дело раскрутишь только ты!
Я подавился кофе, от такого оптимизма.
— Пойду, "пробью" у китайских товарищей, кто в это время въезжал на территорию... — Айрик, довольно насвистывая, помахал мне ручкой и оставил в покое.
Работать резко расхотелось.
— Агни! Если что — я в архиве! — Предупредив коллег, вышел из кабинета и отправился на -24 этаж, в гости к Генри.
Генри встретил меня полусонной улыбкой и коробкой "Танакана", упакованной в праздничную обертку и обмотанной красной ленточкой, с пышным бантиком.
— Держи. — Улыбнулся этот юморист. — А то я опять забуду тебе отдать...
В архиве у нашего гота все свое — отдельная линия электропитания, с запасом; своя, личная вентиляция и даже выход в интернет у него свой собственный — выделенный и, с нашим, даже не пересекающийся!
И кофеварка у него тоже своя.
Только пьет он исключительно чай, зажав драгоценный аппарат, которому в нашем отделе мы бы нашли лучшее применение, чем украшение пустой полки архива.
Еще и издевается!
Любые издевки Генри можно прости только за две вещи: за его чай и за его профессионализм.
За первое — быстрее всего.
А еще, с Генри можно было бесконечно молчать.
Наш архивариус, с его даром, находил нужные темы для разговора сам и его монолог, подкрепленный распечатками и электронными файлами, был самым эффективным методом поиска по нашему архиву.
— Пробил я твоего "Сапфирра Безобразовича", — Генри поставил на стол передо мной пустую чашку и двух литровый керамический чайник, исходящий ароматным паром. — Жди, пока настоится. Ошибочка у нас получилась. Есть подозрение, что давненько Безобраз безобразничает. По моим расчетам, не меньше 15 лет. Первые встречи сваливают то на мифического "Кардаша", то на безумного "Чистильщика".
Я качнул головой. Эти дела я не вел, но знаком с ними был — на "чистильщике" проходил переподготовку, а "Кардаш" так и сгинул, оставив после себя только свое имя и полсотни гробов.
У "Фемиды" тоже бывают провальные дела, деваться некуда.
— Если взять за аксимому, аским... — Генри тяжело вздохнул. — Ненавижу это слово... Вобщем, если считать, что во всех этих делах замешан твой Безобраз, то вырисовывается такая картина. В январе 2007-го — первое появление — два убийства. Перерыв, в полгода и еще пять. До 2010 — всего шесть появлений. С десятого и по сей день — частота появлений только нарастала, нарабатывая...
Генри потянулся за чашкой.
— Сейчас — резкая пауза. С чем она может быть связана? — Вклинился я, перебивая заготовленную речь.
— Если за ближайшие две недели появления не произойдет, можно будет сказать с уверенностью, что Безобраза мы пережили и больше он нам не встретится, оставив после себя очередной глухой висяк. — Генри с блаженной улыбкой сделал глоток чая. — Если же он всплывет...
— Безобраз затянул меня в другой мир. Каким образом?
— Сайд, я тебе что — гадалка? Или ты считаешь, что сидя в архиве можно постичь все тайны вселенной?! — Генри коротко хохотнул. — Однако, вопрос имеет два ответа. И оба тебе не понравятся. Либо ты завязан, либо он. Из потеряшек, подобных тебе, мы нашли семерых. И только у тебя, согласно заключения ментата, нет повреждений или следов проведения допроса. Остальных Сапфирр ломал, как хотел.
— Он называет меня "Мышонок"... — Я начал припоминать наши встречи. — И, в последний раз заявил, что я — непредсказуем...
— Непредсказуем? — Генри уставился на меня, почесывая затылок. — Прям так и сказал: "непредсказуем"?
— "Почему я не могу тебя просчитать?" — Озвучил я вопрос, заданный мне Безобразом в нашу последнюю встречу.
Генри сделал глоток и отставил чашку в сторону.
— Сайд, хватит тешить свое ЧСВ. "Просчитать" и "Предсказать" — далеко не одно и то же. Ты же аналитик и должен чувствовать разницу! Просчитать — это собрать воедино кучу фактов, правильно их "увязать" и интерпретировать. На уровне математики, Сайд. А предсказать... Это просто посмотреть на твою честную рожу и понять, что ты поступишь именно так и не как иначе! Извини.
"Сбив корону", Генри снова потянулся за чашкой, но вдруг замер.
— А ведь и правда... — Генри вскочил со своего места. — Сиди, сейчас вернусь!
Волл дэ Марр оставил меня одного всего на пару минут, вернувшись с двумя листами бумаги и очень мрачный.
— Не подтвердилось. — Он перекинул мне бумажки. — Просчитать тебя еще легче, чем предсказать.
— Генри, вернемся к Безобразу. — Попросил я, снимая с себя его внимание, которое могло дорого мне обойтись. — Что по его периоду посещений?
— Нет у него периодов. — Огрызнулся Генри, делая глоток чая. — И не с чем они не коррелируются, скажу сразу. Даже с "восходом Сатурна в пятом доме Дракона под блеском Альдебарана".
— Это не могут быть биоритмы?
— Посчитаешь сам или мне доверишь? — Генри сделал отметку на лежащей салфетке, исподлобья посматривая на меня, ожидая моего решения.
