Какое благородство!
Так что, если вы не часовой, то спите себе спокойно — ваши уши к утру останутся при вас. Ну, а если вы — часовой... Ну, что ж! Значит, не повезло.
Однако, после двух-трёх недель такого "благородства", солдаты бледнели, впадали в истерику, на коленях умоляли офицеров не назначать их в караул, сами стрелялись или просто-напросто сбегали с доверенных им постов. И, вот тогда...
Ладно, обо всё по порядку.
На третий после высадки день, японские офицеры, матросы и солдаты, увидели то — что, ни один японец ещё, отродясь не видел: над скучившимся в Корсаковском Заливе японским флотом медленно проползли два аэроплана...
Стрельба из винтовок по ним ничего не дала: "бумажные журавли" русских — как прозвали аэропланы японцы, несколько набрали высоту изящным "боевым разворотом" и, как будто издеваясь, пролетели над кораблями и войсками на берегу ещё раз.
С тех пор, облёты японских сил вторжения на Сахалин стали регулярными, смотря по погоде — утром и вечером.
Если б, японцы знали, что на "бумажных" журавлях имелся "беспроволочный телеграф", позволяющий вести разведку "он-лайн", они бы крепко призадумались бы!
Но, никому в мире, про подобное и, в голову, прийти не могло... Ещё, сравнительно долго!
На четвёртую ночь — ближе к утру, под брюхом уже повреждённой "Касуги", конкретно рвануло! Крейсер, мгновенно затонул на мелководье — только мачты да верхушки надстроек над водой торчать остались. Из экипажа корабля, уцелело не более трёх десятков человек — до того резко он ушёл под воду...
Грешили на мину, незаметно подкравшийся ночью проклятый "Новик", или даже — на русскую подводную лодку, по слухам недавно объявившуюся во Владике, выпустившую по рейду парочку торпед... Таких слов, как "акваланг" или "боевой пловец", японцы и слыхивать не слыхивали!
Кстати, не всё так гладко шло — как я про это рассказываю. "Фокус" повторить не удалось... По непонятной причине — то, ли заряд рванул раньше, то ли боевые пловцы Морского Кота промедлили, но вся их группа — пять бойцов, погибла при взрыве. Днём японцы "выловили" из воды — вместе со своими, некоторые фрагменты тел наших в необычной экипировке и, элементы непонятного оборудования... Японцы, дураками не были и, кое об чём, стали догадываться.
Первым делом, они регулярно — через каждые пятнадцать минут стали бросать в воду возле кораблей и судов всякие наскоро изготовленные ручные гранаты, или просто куски взрывчатки с бикфордовым шнуром — зачастую, сами подрываясь при этом. А, крупные боевые корабли — крейсера, стали держаться подальше от бухты, в открытом море.
Проанализировав полученные разведанные и подумав, Нельсон и Боевой Кот, отменили дальнейшее использования боевых пловцов в этой боевой операции.
Японские войска, потихонечку расползались по Южному Сахалину, захватывая один посёлок за другим и, за каждым их шагом с неба следило "всевидящее око" и, каждый их шаг сопровождала редкая, но эффективная стрельба, короткие пулемётные очереди...
И, взрывы!
Особенно, японцев шокировало применение "лесными бандитами" мин-сюрпризов "Нежданчик". Изделие нашего Беса, за которое он вполне заслуженно получал лицензионные отчисления от "Корпорации USSR", казалось могло быть размещено повсюду: на обочинах дорог, в домах — в которые японцы вскоре стали бояться заходить, на стенах домов — под красивой картинкой или под мебелью, в кустиках — за которые японцы заходили покакать, на деревьях — под которыми японцы решили попыссать... Под телами убитых же японцев.
Короче, ВЕЗДЕ!!!
Видит японец блестящий предмет где-нибудь на дороге, подходит посмотреть что это такое и, по возможности присвоить — человеческое любопытство и жадность неистребимы... А, там — ОППА!!! "Нежданчик"!
Эта адское устройство, мною лично запрещённое к применению в обе войны — Великую и Продолженную, обладала сравнительно маломощным зарядом и чаще калечила, чем убивала... К концу "операции", больше японцев возилось с ранеными, чем ловила по лесным чащобам сахалинских партизан. Впрочем, по природе своей смышлёные самураи, быстро нашли "выход" — приказом командира дивизии, тяжелораненых — не имеющих шансов выжить, стали добивать прямо на месте подрыва... Сами же, своих же.
Конечно, "решение" было верное... Но, боевого духа оно простым японским солдатам — не самураям, оно не добавило. А кули, которых частенько стали привлекать в качестве живых "миноискателей", со временем, просто-напросто стали разбегаться по Сахалину вместе с запасами патронов и риса и, сдаваться любому первому встречному русскому.
Несмотря на донельзя криминальные биографии, среди партизан-каторжан, очень много гуманистов было — практически каждый первый и, отрезав у пойманной в лесу "макаки" изъеденное сахалинскими комарами правое ухо, его обычно оставляли живым и отводили в плен в базовый лагерь.
А, может не в "гуманности" дело: среди каторжан ходило поверье — что у "макак" уши новые вырастают, как у ящерки хвост...
Ведь, в условиях контракта не было указано, с мёртвого или живого японца надо было срезать ухо — чтоб, получить премию! Моё упущение, каюсь... Которое, обошлось бедняге Нельсону в копеечку...
А, в принципе — попробуй отличи, с живого или мёртвого самурая было то — срезанное ушко!
Опять же, не всё было так гладко, как я тут... Самому себе втираю!
Конечно, были у бойцов Тринадцатой Сендайской пехотной дивизии и, боевые успехи. Я, абсолютно далёк от того, чтоб изображать японцем эдакими тупнями — партизанская война с которыми, напоминает охоту на уточек.
Очень скоро, самураи оправились от первоначального шока и принялись приспосабливаться к новым условиям и методам ведения войны — методом проб и ошибок, нащупывая правильную анти-партизанскую тактику.
Очень скоро, действия их "охотничьих команд" стали весьма эффективными!
Естественно, им помогали наши ошибки — даже, наши опытные "отморозки" их частенько совершали, не говоря уже про "добровольцев" из каторжан. Последние, кстати, славились знаменитым русским раз...издяйством и жадностью к "холяве" — японским ушам, то есть и, частенько "зарывались" и нарывались...
Ну и, "человеческий фактор"... Среди каторжан, даже отобранных по специальной методике — специально разработанной самим Мозгаклюем, оказались дезертиры, которых — бывало, вылавливали японские "охотничьи команды" и прямые предатели-перебежчики.
Ведь, каждому в душу же, не заглянешь!
Первые, найденные после удачного боя трупы "новых" партизан, японцев просто ошеломили-шокировали! Хотя, долгое время, это были трупы простых партизан из каторжан — которые, просто обеспечивали "работу" наших квалифицированных "специалистов-отморозков". В принципе, трупов японцы повидали достаточно — но, вот то, что было на трупах... И, у трупов.
Японских офицеров удивляло всё: от нижнего белья партизан, до их широкополых шляп с анти-москитными сетками — из какого-то тончайшего, прозрачного материала — явно искусственного происхождения...
Поверх неизвестного фасона формы серого цвета, те носили сетку с нашитыми на неё фабричным способом, множеством лоскутков ткани различного цвета и оттенков. На наскоро проведённых полевых испытаниях, неподвижно лежащего солдата в таком облачении не было видно уже с двух-трёх шагов!
Легчайшие тёплые куртки и штаны — как будто "дутые" изнутри... Плащ-палатки... Котелки... Легко и быстро устанавливаемые палатки из неизвестного материала и, почти невесомые, спальные коврики и спальные мешки...
У каждого партизана было три пары обуви! Сапоги для повседневного ношения с каблуками из пористой "гуттаперчи" и голенищами из неизвестного, но тоже — явно искусственного происхождения материала, резиновые "ботфорты" с голенищами под самый пах — для преодоления заболоченных участков и, лёгкие плетённые "тапочки" из тоже, неизвестного — но, явно искусственного происхождения материала. Для скрытного, бесшумного передвижения.
У каждого "рядового" лесного "бандита", убитого или взятого в плен — не считая немецкого карабина "Маузер" с двумя сотнями патронов, находили автоматический пистолет неизвестной конструкции (даже японские офицеры, в качестве личного оружия имели уже морально устаревшие револьверы), два ножа — боевой и большой перочинный, со множеством лезвий всевозможного предназначения. Это, так называемый — универсальный армейский нож выживания "Робинзон", которым можно было и, банку консервов открыть и, собственные ногти подровнять и снарягу починить... А, можно было этим ножом и зарезать кого — такие случаи, нередко бывали.
Кстати и, немцам — в Великую Войну, "Робинзон" очень понравился, когда я оснащал им — изделием наших "продвинутых" кустарей, каждого призванного на войну нижегородца. Они даже, содрали у меня конструкцию и, несколько её видоизменив — под свой тевтонский вкус, серийно производили для своих горных егерей в Альпах и Карпатах.
Естественно, японцам не могли не понравиться тактические рюкзаки партизан Сахалина и их содержимое — сухие пайки, пакетированный чай, аптечки первой помощи и индивидуальные перевязочные пакеты, электрические фонарики, таблетки сухого горючего... Назначение многих предметов, японцы смогли узнать только при помощи перебежчиков из числа каторжан!
Очень долго, японцам не удавалось "снять" нашего снайпера-охотника и ознакомиться с тем, из чего в них стреляют. Так издалека и, так метко! С четырёх— линейной снайперской винтовкой "Бур"...
Очень долго!
В конце концов, их усилия увенчались успехом и, первый убитый снайпер-охотник из числа наших "отморозков", попал к японцам в руки.
От наручных часов "Командирские", японцев, в принципе — "пронять" не должно было. В России, они уже давно свободно продавались, экспортировались за её пределы и, японцы вполне себе могли познакомиться с ними — сняв с убитых или пленных русских офицеров...
Японские военные смогли впервые ознакомиться со снайперской винтовкой "Бур"... Вроде, старая русская "Бердана", а ведь совсем не то! Даже, внешний дизайн "Бура" впечатлял, а что говорить об выявленной на первых же испытаниях её баллистических качеств?!
На расстоянии восемьсот метров, пули "Бура" можно было уложить в мишень, накрываемую ладонью!
А пробивная способность?!
Японцы с грустью констатировали: чтобы надёжно защититься, толщину брустверов японских окопов теперь надо увеличить — как минимум, вдвое!
Самые большие потери "новые" партизаны понесли, когда перебежчик из числа сахалинских партизан-каторжников, провёл японцев к базовому лагерю на юго-западе Сахалина. Провёл мимо всех "секретов" и замаскированных огневых точек на подступах.
Ну, это так в фильме "Последний самурай" было снято... На самом деле, история очень мутная! Может, банально проспал кто-то — сейчас уже не узнаешь.
Тогда, погибло сразу пятнадцать наших "отморозков" — самые большие одномоментные потери среди них, вплоть до самой Великой Войны...
В том бою, последнего из оставшихся в живых нашего спецназовца, японцы решили — во, что бы не стало, взять живым. Уж, очень много чего интересного, узнали они от пленных и предателей о "новых русских самураях". Даже, в японском плену, те — "душегубы из сахалинской каторги", говорили про них полушёпотом, озираясь и втянув голову в плечи!
На последнее предложение сдаться, русский дружелюбно улыбнулся, забросил куда-то очень далеко оставшийся без патронов пистолет и поднял руки "в гору". Привыкшие к такой благостной картине за всё время Русско-Японской Войны, японские офицеры, без опаски подошли к нему вплотную. Враз, зверски оскалившись — как попавший в капкан матёрый волк, "отморозок", выхватил неведомо откуда два ножа... Неожиданно, метнув один из них из-за спины, он убил — попав в горло Итто рикуса. Затем, ловко действуя другим ножом, "отморозок" успел прирезать двух Нито рикуй и одного Рикусотё[126] — пока опомнившиеся солдаты, не пристрелили его и, уже умирающего — всего истыкали штыками.
Кстати, взятых в плен партизан-каторжан — невзирая на то был ли плен добровольным или вынужденным, японцы безжалостно казнили методом усечения головы самурайским мечом. Что в "реальной истории[127]", что в новой...
В том "базовом" партизанском лагере, японцы нашли такие "ништяки" — назначение которых, не знали даже перебежчики! Особенно, японских офицеров поразили топографические карты партизан: в отличии от прежних русских карт, напоминающих скорее контурную карту нерадивого школьника, эти были качеством "лучше, чем японские деньги".
Японские штабные офицеры, даром свой рис не ели! Всё, вплоть до самых мельчайших подробностей, ими было зафиксировано, проанализировано, весь собранный разведывательный материал — вместе с аналитическими выводами по полученному боевому опыту и с "артефактами"... Я, так думаю, возможно и добровольно сдавшиеся каторжане — изъявившие желание сотрудничать с японскими "освободителями"... Всё это, было погружено на самый быстроходный корабль — вспомогательный крейсер и отправлено для ознакомления высшему военному руководству Японии.
Однако, до места назначения этот корабль не дошёл...
Кстати, разбежавшиеся с той разгромленной базы деморализованные партизаны-каторжане, со всей экипировкой и вооружением, доставили потом довольно крупные неприятности... Администрации острова Сахалин.
Кроме всего прочего, сбившись в банду, они нашли очень лёгкий источник наживы — принялись резать уши у местных сахалинских племён, коренных жителей Сахалина — нивхов, айнов, орочей.
Так что, уже после заключения мира, местной администрации пришлось немало попотеть, вылавливая их вперемежку с отощавшими японскими дезертирами из остатков Тринадцатой Сендайской пехотной дивизии...
Сразу должен признаться, большинство из этих — упомянутых мной "ништяков" мы производили только для собственного спецназа! В войска, они в большом количестве не попадали, вплоть до самого конца Продолженной Войны.
Увы... Но, одной "продвинутой" губернии для всей остальной — отстойной России, было до обидного мало!
...Через несколько дней после высадки десанта, достопочтимый Ситиро-Сан отправил в обратный путь половину транспортных судов под эскортом повреждённого "Ниссина" и нескольких боевых кораблей поменьше. Надо было вывезти в Японию раненых — да и, весточку командованию подать: по радио связаться не удавалось. Эфир был плотно забит помехами.
Лишь только конвой двинулся в путь — как тут же, девственно чистый до того горизонт испачкал своими дымами, невесть откуда нарисовавшийся "Новик". Японскую эскадру охватило нехорошее предчувствие...
...Измочаленный в хлам "Ниссин" вернулся в Корсаковский Залив через двое суток и, выбросился на мель рядом со своим затонувшим сёстер-шипом. О судьбе остального конвоя, его командир — капитан 1-го ранга Такэути Хэйтаро, ничего не мог сказать и вскоре, запершись в своей полузатопленной каюте, совершил ритуальное самоубийство — сеппуку. Или, харакири — я, в способах само— животовспарывания[128], особенно не разбираюсь... Мне, что самураем об пень, что пнём об самурая — как-то плоскопараллельно.
