— Что ж тут странного? Он был тебе отцом.
— И всегда им будет.
Касавир улыбнулся.
— И ему с тобой было очень, очень нелегко.
— Это точно, — вздохнула она.
— Не грусти, — он мягко похлопал её по плечу и подлил немного вина, — я уверен, Дэйгун всё правильно понял. Думаю... он просто большой скептик.
'Он думает, что я разочаруюсь', — произнесла Эйлин про себя невысказанные им слова и бросила короткий взгляд на безмятежного Ниваля.
— Кроме того, мы едем в Уотердип и по официальному делу, — в свою очередь напомил ему Касавир. — И, по-моему, нам пора это обсудить, тебе не кажется? Через пару недель мы будем на месте, а у нас нет согласованного плана. Я не знаю, что у тебя на уме, и меня это не устраивает.
Продолжая вертеть лупу, начальник Девятки, не спеша, отпил из кубка и откинулся на спинку стула.
— Я знаю, тебе больше по душе прямые пути, но это не тот случай. Будь мы в Невервинтере, я бы отправил стражу прочесать Доки, зачистил побережье, целенаправленно арестовывал бы весь груз с островов, перекрыл бы местным дельцам кислород так, что они сами готовы были бы рыть землю, чтобы найти всех, кто имеет отношение к этому товару. В Уотердипе так действовать нельзя. Нам во многом придётся полагаться на спонтанные источники информации и действовать по обстоятельствам.
— Я это всё понимаю и не с этим спорю. У тебя есть одна, но важная зацепка — нетронутая упаковка с товаром. Все что нужно — найти торговца. В том, что он виновен, по меньшей мере, в незаконной торговле зельями и запрещёнными ми веществами, сомнений нет. Арфисты пользуются большим влиянием в Уотердипе, у нас с ними хорошие отношения. Если мы привлечём их, можно будет не беспокоиться о своей легализации. Я не могу понять, почему ты сомневаешься.
Ниваль звякнул лупой о медную обшивку края столешницы. Почувствовав в его жесте раздражение, Эйлин внимательно посмотрела на него.
— Потому, что я расследовал десятки подобных дел, а ты ни одного, — процедил он.
Но паладина не так легко было сбить с толку. Он сощурился.
— Сдаётся мне, сэр Ниваль, ты чего-то недоговариваешь.
— А мне, сэр Касавир, сдаётся, что это моё дело, и мне решать, как его расследовать! — в сердцах огрызнулся Ниваль.
Эйлин не выдержала.
— А мы тебе, значит, в качестве массовки нужны?
После недолгой борьбы взглядов, Ниваль опустил глаза и сделал большой глоток вина, что убедило сестру в том, что тут что-то не так.
— Послушай, Касавир, — устало произнес он, — если бы я хотел ввести тебя в заблуждение, я сделал бы это так, что ты не почувствовал бы подвоха. Но я действительно не могу принять решение, пока не выясню некоторые важные для себя вещи. Это касается не просто каких-то абстрактных людей, а людей, которых... — он вздохнул, почесав переносицу. — Короче, прежде чем привлечь к этому делу кого-то ещё, я должен разобраться во всём. Если я посчитаю нужным... я накажу того, кто виновен, за это можешь не беспокоиться. Поймите, — он обвел их взглядом, — у меня сейчас связаны руки. Я достаточно откровенен?
Касавир переглянулся с Эйлин и после паузы, сдержанно произнёс:
— Не слишком. Значит, наша задача труднее, чем я думал. Хоть какая-то определённость. Так что ты предлагаешь, Ниваль?
— Мы разделимся, это уже дело решённое. У Сэнда есть знакомства среди уотердипских магов, он вообще эту кухню лучше знает. Кстати, где он?
— У капитана, — отозвалась Эйлин, — он хочет, чтобы судно задержалось на стоянке на полдня. У него там какие-то дела?
— Это ещё зачем?
— Кого ты спрашиваешь? Он второй по таинственности после тебя.
— Понятно. Я не люблю иметь дела с магами, а Сэнд отлично справится. Уболтать до потери пульса он умеет. А общество Кары добавит ему солидности и уважения.
— Не знаю, не знаю, — покачал головой Касавир, — она импульсивна.
— Это для нас, простых смертных. А у магов другие критерии, — ответил Ниваль и дёрнул уголоком рта, усмехаясь. — И потом, она редкая красотка. В сочетании с колдовской силой и темпераментом это заставит захлебнуться слюнями любого адепта.
— Да, пожалуй, — задумчиво подтвердила Эйлин. Не понравился ей тон брата. — Сэнду останется только в штабеля их складывать. А мы чем займемся?
— Начнем с Доков. Лучше всего будет изобразить троицу искателей неприятностей. Есть одно место, где нас должны хорошо принять. Оттуда и начнем поиски.
Эйлин критически оглядела паладина.
— Слишком благородно выглядит для искателя приключений.
— Это да, — подхватил Ниваль её тон. — Хорошо бы ему пару дней не побриться и не поесть. Тогда у него на лице будет написано "убиваю за деньги".
Подобный обмен фразочками между братом и сестрой был уже привычен Касавиру. Они очень сблизились после Башни Холода, и этому даже он ничего не мог противопоставить. К счастью, Эйлин чётко знала предел, до которого могла подыгрывать Нивалю.
— Почему же, — спокойно ответил он, взял со стола нож и, поигрывая им, посмотрел тяжёлым пригвождающим взглядом ему в глаза, — могу и за так.
— О! Надо полагать, если бы ты не шутил, на месте начальника Девятки сейчас лежало бы бездыханное тело с аккуратно перерезанным горлом.
Касавир с серьёзным видом пожал плечами, натыкая на нож яблоко.
— Я вообще-то шутить не умею, ты же знаешь.
Эйлин улыбнулась и показала Касавиру большой палец.
— Только нож надо было воткнуть в стол для пущей убедительности.
Он покачал головой, снимая с лезвия яблоко.
— Не люблю зря портить чужое имущество. Не пьянствую и не сквернословлю. Я благородный, интеллигентный убийца.
Эйлин прыснула, подскочив на стуле.
— Ух, ты! Да ты настоящий талант!
Касавир хмыкнул и встал из-за стола с яблоком в руке.
— Как я понимаю, серьёзно здесь больше говорить не будут. Жаль. Пойду воздухом подышу. Ты со мной?
— Иди, я догоню, — Эйлин послала ему воздушный поцелуй.
* * *
*
Когда за Касавиром закрылась дверь, Ниваль пододвинулся к ней и наклонил голову.
— Ты должна меня погладить.
— За что это? — притворно удивилась она.
— За то, что я столько времени поддерживал беседу с Касавиром.
Рассмеявшись, Эйлин провела рукой по ежику пшеничных волос, коротко остриженных ради дальнего путешествия, и поцеловала вкусно пахнущую туалетной водой макушку.
— И всё-таки, о более-менее серьёзном нам с тобой придётся поговорить.
— Ну? — он поднял голову.
Эйлин скрестила руки на груди и ласково поинтересовалась:
— С каких это пор, дорогой братец, ты стал обращать внимание на Кару?
— Не понял, — Ниваль приподнял брови.
— Не понял, да? — она подалась вперед, опершись о край стола.
Ниваль лишь фыркнул ей в лицо.
— А что, на красивую женщину уже и посмотреть нельзя? А куда мне смотреть тогда? На ваши рожи?
— Ты давай не юли. Ты не просто смотришь. Я вообще удивляюсь её выдержке. Даже Сэнд уже начинает волноваться. Ниваль, ты встал на скользкую дорожку. Взволнованный Сэнд в комплекте с взрывоопасной Карой — это чревато. Нам не нужны такие осложнения. Здесь ты не смеешь ни на что рассчитывать. Гадь в другом месте.
Брат отпил вина и лениво посмотрел на неё исподлобья.
— Гадь. Слова-то какие. С каких это пор ты решила, что я должен перед тобой отчитываться?
— Ты ошибаешься, дорогой, — мягко ответила она, но глаза её при этом совсем не улыбались, — я не собираюсь влезать тебе в душу и выведывать твои сердечные тайны. Просто здесь тебе не дворец. Здесь не стоит бросаться взглядами и намёкам — за них могут заставить и ответить.
Ниваль деланно безразлично пожал плечами.
— Мне ещё только чужих женщин не хватало. Хотя, убей, не пойму, чем он-то её заслужил.
— Это неважно. Ты можешь считать себя прекраснейшим мужчиной Вселенной, но твоя деятельность по подбиванию клиньев к Каре плохо кончится и повредит делу — только и всего. Это всё, о чём я хотела тебя предупредить.
— Да ладно, — раздражённо махнул рукой Ниваль. — Не думаешь же ты, что я это всерьёз. Просто... — он вздохнул с извиняющейся улыбкой, — знала бы ты, как всё надоело. Скорее бы землю под ногами почувствовать. Обещаю, что до конца рейса буду глазеть исключительно на Мышь и обзаведусь колокольчиком на шее, чтобы не сталкиваться с Карой в коридорах. Ты, кажется, собиралась наверх.
— А ты?
— А я вздремну. Вы мне полночи за стенкой спать не давали.
Прищурившись, Эйлин укоризненно цокнула языком:
— Ну, вот чего сочинять, а?
— Значит, померещилось, — кротко ответил Ниваль. — Иди к своему каменнолицему.
* * *
*
Когда Эйлин ушла, Ниваль, ругая себя последними словами, взял кубок, подошёл к раскрытому иллюминатору и, навалившись на оконницу, высунул голову, подставляя её свежему морскому ветру. В таком положении сильнее ощущалась качка и, рассеянно глядя на скачущую внизу оставляемую кораблем дорожку, он почувствовал, как приятный холодок запорхал в животе вверх-вниз. "Чего ты маешься? Хочешь женщину — найди и не мучайся. Ты кому-то в верности клялся?"
Ниваль часто жалел, что тогда, напившись, не поехал к Офале в "Лунную Маску". Словно, решись он расслабиться, что-то изменилось бы. Но иногда казалось, что именно это избавит его от непонятной тоски и покончит с этой историей. Однажды он нашёл в библиотеке Эйлин то, что долго искал. Искал и, как последний дурак, верил, что это может изменить его жизнь. Целый трактат об амазонках, об их обычаях и образе жизни. Тогда-то он и узнал, почему Сола была с ним и почему сразу ушла. И хорошо, что узнал. Никаких иллюзий теперь, никаких мечтаний. Одна горечь, разочарование и свернувшаяся в уголке души обида.
Конечно, в трактате было полно всякой ерунды вроде того, что они выжигают себе правую грудь, их жрицы приносят в жертву мальчиков. Что они устраивают многодневные оргии с целью зачатия потомства, а потом выгоняют обессилевших мужчин. Писали и о том, что, по некоторым сведениям, мужчину, рискнувшего возлечь с амазонкой, и вовсе ждёт неминуемая смерть от изнурения, если только он не затронут тёмным планом, не святой паладин и не обладает выдающейся мужской силой. И уж точно он больше не сможет вступить в связь ни с одной женщиной. Это его насторожило. Теорию о своих выдающихся способностях он готов был охотно принять, а вот насчёт других женщин верить на слово не хотелось, но и проверять как-то не особо тянуло. Кара выглядела достаточно вдохновляюще, особенно после многодневного заточения на корабле, но до темнокожей амазонки с мускулистой фигурой пловчихи ей было ох как далеко. И чего-то ещё в ней не было... этого не было вообще ни в одной из невервинтерских женщин.
Но были в книге и полезные сведения. Он прочёл много серьёзных наблюдений об их психологии, военных и социальных навыках, отношении к различным расам и группировкам. Узнал он и то, что они работают наёмницами, гордятся своей разборчивостью и хорошей репутацией и крайне агрессивно реагируют на попытки их обмануть или втянуть в неправедное дело. Мужчинам они при этом якобы мстят очень жестоко. Читая об этом, Ниваль содрогнулся и решил, что, пожалуй, предпочёл бы сразу умереть. Помимо базы клана на Иксиносе, у них, оказывается, имеется целая система отделений, охватывающая среднюю и южную часть материка. В том числе, и Уотердип.
В общем, по его оценке, трактат представлял собой смесь правды и вымысла, рождённого больным воображением автора. Но один факт привлёк его внимание. Оказывается, главой клана или Матерью Волчицей, как её называли, не могла быть дева. Вот так, всё просто, как чихнуть и утереться. Оказывается, амазонки издревле вступали в связь с мужчиной в двух случаях: чтобы зачать ребенка и чтобы мужчина раз в год в особый день передал им свою силу. Естественно, это должен быть не простой мужчина, а сильный воин или охотник, талантливый бард, могущественный маг, и так далее. Мол, мужское начало должно соединиться с женским, и тогда её собственные навыки усовершенствуются, а сила возрастёт. Там много ещё было написано всякой околофилософской чепухи на эту тему, но Ниваль не в силах был читать. Хотелось закинуть чёртову книгу подальше или вовсе сжечь. Вот ради чего всё было. Все его раздумья, бессонные ночи, чувство, что нашёл и потерял что-то очень важное и ценное, что непременно надо хранить в памяти и не давать заляпать какой-нибудь грязью. И всё произошедшее сразу представилось в ином свете. Она наблюдала за ним, присматривалась, испытывала его. Она видела его в бою, видела, как он боролся за жизнь и выжил после ранения, которое не оставляло ему шансов. Большего ей было не нужно. Он прошел отбор, чтобы стать возбуждённым болванчиком, который откроет ей путь к укреплению своего авторитета и положения в клане. Это было очень продуманно с её стороны. Если уж возвращаешься через десять лет, надо иметь, что предъявить.
Он тогда напился. И очень жалел, что побочным эффектом тренировки организма на невосприимчивость к ядам была ненормальная работа печени. Не мог он напиться до зелёных соплей, до поросячьего визга, до беспамятства, до белой горячки и до потери сознания. Потом, конечно, посидел, подумал на трезвую голову и решил, что не имеет права обижаться. Просто запретил себе волевым порядком. Он хорошо провёл время с хорошей девушкой. Он ей в чём-то, наверное, помог. Не всё ему использовать людей. Пусть кто-то разок использует и его. В конце концов, его участь была гораздо приятнее, чем судьба тех мифических бедолаг с оргии.
Ниваль скрипнул зубами и, допив вино, швырнул кубок за борт, в пенный водоворот. Он решил, что в Уотердипе ни в чём не будет себе отказывать. И обязательно постарается найти амазонок и расспросить о Соле. Как она там, стала ли преемницей Матери Волчицы? Не для того, чтобы найти её, посмотреть в глаза. Просто чтобы знать, что с ней всё в порядке, и хотя бы ей эта глупая случайная связь принесла пользу.
________________________________________________
1.Боковой ветер, перпендикулярный курсу судна.
Глава 3
Первые впечатления и первые встречи в Уотердипе
"Северный Ветер", стоявший на якоре на внутреннем закрытом рейде у полуострова Дипуотч, второй час ожидал разрешения пройти в гавань, к причалу для малых частных судов. Ниваль коротал время в носовой части галиота, изредка отрываясь от перил фальшборта и меряя шагами палубу. В сгустившихся сумерках прыгал и подрагивал огонёк позаимствованной у боцмана самокрутки — рыцарь Девятки оставался верен некоторым армейским привычкам и прохладно относился к дорогому табаку.
Менее чем в полумиле мерцали огни Уотердипа — большого, красивого, шумного, густонаселенного, многорасового и многонационального, сказочно богатого и опасного, мрачного и загадочного. Со стороны Дипуотча хорошо видны южная и портовая части города, спускающиеся к морю, как огромная раскрытая ладонь каменного великана. Там огней не так много — большинство в районе порта, на улицах торговой пристани, дозорных башнях и массивной Тролльей Стене, огибающей город с юга и востока. Где-то там, в относительно тихом и изолированном, освещённом тусклыми фонарями уголке между Площадью Философа и Доками Контрабандистов, в одном из десятков безымянных проулков должен жить его старый товарищ. В старом деревянном доме — небольшом, но со своим двориком — доме, который они с отцом оставили его пострадавшей от пожара семье, переезжая в богатый Северный Округ. Ниваль очень надеялся, что ничего не изменилось, хотя, в сущности, для его дела это не имело большого значения.
