Война - дело молодых

По традиции, каждый газетный номер выпускаем, как последний. Но дела уже перешли из режима экстрима в режим рутины... Ну и слава Богу, ещё бы немного экстрима, и я бы сломалась, как та печенюшка... Теперь, оглядываясь на свои первые месяцы здесь, удивляюсь, как я их вообще пережила. Видимо, помогло состояние постоянного шока, что, как известно, по-нашему!

Наш интернат укомплектовали наконец персоналом с образованием (угадай с трех раз, кто помог?). Ничего тётки, хотя я ревную малость, столько с этими детьми пережито... Теперь я туда прихожу только ночевать. Пацаны мои вообще обосновались в редакции капитально, для них главное — что там крутые компы и Сеть.

Про пацанов.

У Сашки нашлись родные в Забайкалье, пишут, зовут к себе, он колеблется. А Гелани Бес предлагает учебу по специальности, то есть художку. В Москве или в Питере. Тот тоже колеблется, хотя мы с Беком хором на них обоих орём. Чтоб ехали и не выёживались.

Ох, не знаю, даже думать не хочу, как мы будем без них...

А Бек — это, ясен пень, ещё одна моя карма (или я — его?)

Хороший, однако, вопрос...

* * *

— ...Мам? Ага, нормально слышно, привет. Как вы?.. Да что у меня? У меня хорошо... Да я никуда не выхожу, работы много. Да не беспокойтесь вы, что со мной случится-то?

— ...Да ну, мам, не трать деньги, вы ж недавно посылку прислали... Ну, пришли пару книжек, если есть свежие бабские какие-нибудь... да, и тетрадки с прописями для начальной школы. Отпуск? Ну, не знаю... Да не смотрите вы этот телевизор, врут они там всегда! Тут всё спокойно уже давно... Я в субботу ещё перезвоню. Ага. Привет всем, целую. Не волнуйся!

Она положила тяжелую трубку старомодного телефона на рычаг и бессильно привалилась к стене кабинки.

Весенний полдень ослепил её.

— Алиска!

Заморгав, она растерянно огляделась.

Напротив главпочтамта стоял коммерческий ларёк в железной оплётке, рядом — пропылённый "газик", из которого кто-то нетерпеливо махал ей рукой.

Господи, Галка...

Мир оказался ещё теснее, чем ей казалось, и бывшую одноклассницу она встретила месяц назад в местном РОВД, где та работала, по собственному её выражению, "секретуткой": разведясь с третьим мужем, захотела шальных денег. И шальных приключений. Здесь хватало и того, и другого.

— Поехали со мной, щас мне должны кучу шмоток и косметики принести! Там одна наша только что из Турции вернулась! — возбуждённо тараторила Галка, успевая кокетливо поглядывать из-под платиновой чёлки и на хозяина ларька, и на водителя "газика".

— Да у меня денег нет с собой...

— Ой, да потом мне отдашь, у своего возьмёшь!

И тут ей так отчаянно захотелось кусочка мирной, человеческой, бабьей жизни, что аж сердце зашлось.

— Ладно, давай!

Клетчатая сумка — мечта мародёра — оказалась бездонной, и, запершись в туалете, они с Галкой упоённо её потрошили.

— Нет, колготки бери вот эти, в сеточку! — трещала Галка. — Хоть вспомнишь, что у тебя ноги есть! А то ходишь, блин, как шахидка...

— Да куда я их надену-то?!

— А, ты уже забыла, куда колготки надевают?!

Вторая по счету банка "Балтики-двоечки-вишни", стоявшая на подоконнике, подходила к концу, крыша блаженно уезжала.

— А вот и юбка к этим колготкам!

— Галка, да она же задницу не прикрывает!

— А чего её прикрывать?!

Они присели от смеха.

— Та-а-ак... — Галка деловито раскрыла косметичку. — Закрой глаза, щас будем совершать намаз...

— Галка, меня же мои мужики убьют!

— Не успеют! — заявила Галка, сосредоточенно разбирая тени. — Помрут вперёд... Да не угорай ты, мешаешь... Во-о-от... А теперь пошли.

— Куда?!

— Привет тебе в шляпу! Как куда? На показ мод! Ты что, так и собираешься в сортире сидеть?

— Галка, я боюсь!

— На, хлебни ещё! Боится она! Возьми вот "Диролку", зажуй. Мы женщины, блин, или кто?

Компьютер у Галки в приёмной ломился от свежих попсовых песнюшек. Последние остатки разума испарились из её головы, и она даже забывала украдкой одёргивать юбку. Галка, гордая гордостью творца, унеслась куда-то с оставшимся шмутьём.

Через полчаса она спохватилась, что надо хотя бы наконец предупредить Бека, схватила телефонную трубку — занято. Всё живое сидит в Сети.

Она лениво поискала в программах мэйловский чат.

Она в третий раз с удовольствием включила Таркана, даже не повернув голову на скрип распахнувшейся двери.

— Девушка, можно?

И в дверь вошла война.

* * *

Она поняла, что человек в наручниках, с трудом переставляющий ноги в окружении троих местных милиционеров, — Ахмад, только когда он поднял забинтованную кое-как голову, и на залитом кровоподтёками лице блеснул оставшийся целым левый глаз.

— Допросить надо... этого вот. Не бойтесь, — снисходительно и нагло оглядел её старлей, приняв, видимо, за Галку — "русскую джуляб".

Они не потрудились ни поплотнее прикрыть дверь в кабинет, ни говорить потише. Им даже и в голову не пришло, что она может понимать речь, в которой только маты были русскими.

— Ты думаешь, что мы твою сестру и мать не найдём?.. Их адресок у нас давно есть. Труда, три. Ты, может, хочешь их увидеть? Сейчас!..

Одурманенная голова заработала холодно и чётко. Пальцы уверенно набрали адрес в окошечке чата.

— Думаешь, не расколешься?.. Да за тебя и ещё не брались!..

— У тебя есть десять минут!..

— За твоими уже поехали, сейчас привезут!..

— Сейчас увидим, сколько ты продержишься!..

— Ну что, говорить будешь, или нет?

Она не ответила.

Старлей выглянул в приёмную.

— Девушка, вы не могли бы где-нибудь погулять полчасика... нет, часик?

И обаятельно улыбнулся.

Поднявшись, она машинально одернула юбку, — безуспешно, — и, отстранив оторопевшего старлея, вошла в кабинет. Глядя только в лицо Ахмаду, произнесла тихо, но четко:

— Врут они всё. Нету там твоей семьи. Кхераме хъумма дац (не бойся за них). Ничего страшного.

Галкино бледное лицо мелькнуло в дверях и исчезло, в кабинете вдруг стало тесно от людей в камуфляже. Её толкнули в угол, и, забившись за стол, она опустила взгляд на свои коленки.

однако, действительно ещё вполне

...

нет, и незачем так орать, я и в первый раз прекрасно слышал

...

как сделала, так и сделала, учись, студент

...

ох, ну надо же, напугали ежа голым задом

...

хочется блевать, но не время, время начищать сапоги

...

на берёзе сидит заяц, лыком подпоясанный

...

а кому какое дело — может, он медведя ждёт

Число людей в камуфляже удвоилось, она на секунду подняла голову, увидела Тимурханова, увидела вытаращенные глаза Бека и снова опустила взгляд.

Голова просто разрывалась.

— Где твои вещи? — бесстрастно спросил Тимурханов в наступившей вдруг тишине.

— Здесь. — Она уже изучила каждую трещинку и кляксу на поверхности стола.

— Переоденься и спускайся ко мне в машину. — Он поднял руку, обрывая возмущённые возгласы.

Выбравшись из-за стола, она выпрямилась. Опять наступила тишина, и в этой тишине она слышала только цокот своих каблуков. Дойдя до двери, всё-таки не удержалась и оглянулась.

Ахмад почти беззвучно пошевелил разбитыми губами, и она разобрала:

— Смерти нет.

Она проглотила ком в горле:

— ...Есть только смена миров.

Оттолкнув ошарашенную Галку, она кинулась прочь по коридору, переодевшись, прошла мимо охраны, села в машину, забилась в угол сиденья. Головы уже просто не было.

Минуты тянулись как резиновые. Наконец хлопнула дверца. Она приоткрыла глаза, увидела рядом Бека.

— Бес добился, чтобы этого в больницу отправили... Талгатовна, ну ты даёшь!

— Ты чего тут выделывалась?!

— Ох, Бек, хоть ты не ори, пожалуйста, — пробормотала она. — Я ничего, я хотела... я только хотела...

— Не реви, а?

— Да-а-а... а я ведь только хотела шмотки померить новые... я ма-аме позвони-ила...

Хлопнула передняя дверца.

Туда она побоялась даже взглянуть.

— Продолжай, — сказал Тимурханов спокойно.

— В-встретила Галку, одноклассницу... она здесь секретарша, она мне сказала, что ей новые вещи из Турции привезли... и косметику... я поехала с ней сюда, переоделась, зашла в Интернет... ...М-музыку послушала, — шмыгнула она носом, — ну, они его привели, а меня за Галку приняли, наверное... а так нельзя поступать, как они, вы же понимаете, что это подло, я понимаю, что я не имела права распоряжаться...

— Уже лучше.

— Простите меня, пожалуйста, — выпалила она и перевела дыхание, не подымая глаз.

— В детском саду обычно после этих слов говорят ещё четыре слова, — в голосе его зазвучала усмешка. — Подсказать?

Она вздохнула и наконец посмотрела на него.

— Я больше не буду? Так ведь буду...

Бек захохотал совершенно неприлично, сползая с сиденья.

— Зачем ты всё это затеяла вообще? Кто он?

Она поглядела на Бека.

— Это Ахмад Вачагаев, он к ней давно и неровно дышит, — радостно доложил тот. — Бес, а может, нам её замуж за него выдать, а?

— А это идея! Как я раньше не догадался?!

— Пощады, государь... — пробормотала она, опять закрывая глаза.

* * *

25.03.02.

Лен, я вот всё не знаю, как спросить-то тебя...

Только ты не пугайся. Ну начинаааается, — сказали все хором.

Я вот тут подумала... (опять незнакомый русский слово). Скажи мне, как крупный спец по всякой там экстрасенсорике (в которую я, как известно, не верю): могут ли у человека ВНЕЗАПНО открыться ТАКИЕ способности?

На нервной почве, наследственность дурная, от удара по голове (нужное подчеркнуть).

Можешь смеяться или плакать, но сей человек — я. "Я-я, яволь, майн фюрер!"

Грубый материалист во мне грубо говорит, что этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Сейчас я по порядку всё-таки попытаюсь...

Когда Бек за мной пришёл, и сказал, что у Ахмада в той милицейской больничке, куда его Бес отправил, почки отбитые совсем отказали, когда мы туда прорвались, а он меня гнал, когда я схватила его за руку, и...

И не знаю, что.

Не могу этого ни описать, ни объяснить.

Я не знаю, откуда это пришло. Не знаю, почему этого никогда не было раньше. Знаю только, что не могла я допустить его смерти. Не мог-ла!

"Я тогда тебя забуду, ягодиночка моя, когда вырастет на твоём камушке холодном зелёная трава..."

В чем сила, брат? А сила — она в ньютонах.

А той же ночью он ушёл из больницы. Исчез. Испарился.

Хотя, может, это помогло ритуальное жертвоприношение камеры, с которой в палату ввалились ОРТ-шники. Чтобы отснять, блин, пленного боевика, пока тот ещё живой. Я её грохнула об косяк... как ни странно, силы хватило. Было весело, особливо, когда их оператор потребовал за камеру полторы тысячи баксов. Наврал, конечно, но Бес всё равно заплатил.

Святой. Просто святой.

Он меня, короче, спрашивает таким голосом, что у меня аж в животе всё замёрзло: "Вы меня за кого вообще принимаете, Алиса Талгатовна?" А я брякаю в ответ: "Deus ex machine" (Бог из машины (лат.))...

Ладно, хватит об этом.

"Есть многое на свете, друг Горацио..."

На этом мысль останавливается.

Да пребудет с нами сила!

* * *

— Ишь ты, глянь, Фролов, крестик у неё, православная, что ли, бля..?

— А вы?.. Руки уберите!

— Видал, осмелела! Да ты сейчас у меня...

— Эй, Кадет, хватит, хватит, забьёшь на хрен! Остынь! А то потом хлопот не оберёшься... Слышь! Это же подстилка этого... как его...

— Ну, тогда и сунь её в камеру к чехам, Фролов! Скажу — не было у меня свободного помещения для неё, вот так-то. Слышишь, сука, пусть потом твой ё..рь со своих и спрашивает, когда они тебя в лоскутья порвут!

— Брось, Кадет, не дело это...

— Давно ты такой нежный стал, а, Фролов? Ладно, х... с ней, пускай пока здесь сидит, только когда за нею явятся, возьмёшь вдвое против обычного, понял?

* * *

12.05.02

Почему я не пишу? Да пишу я, пишу, сама видишь... Ну ладно, ты права, случилось кое-что, но всё обошлось.

"Я орёль. Почему такой маленький? Болель".

Пришлось в кои веки посидеть за решёткой. От сумы, да от тюрьмы, как известно, не зарекаются. Чем я лучше других, спрашивается?..

Нет, не хочу даже вспоминать.

В общем, просидела всего сутки, как ни странно, осталась цела, чему до сих пор удивляюсь. Хотя товарищ, который там заправляет... по кличке Кадет — это местная легенда...

Нет, не буду, не могу.

В голове всё это время вертелся замечательный шиллеровский стиш из трагедии про Марию Стюарт, помнишь: "Со мною могут низко поступить, унизить же меня никто не может!"

Очень возвышенно и романтично... ещё часок, и со мной наверняка начали бы низко поступать... но...

Но мальчишки, как всегда, вовремя потёрли лампу... Господи, чем я только Бесу не обязана уже... по гроб жизни не рассчитаюсь. Ума не приложу, зачем я ему?

Гудермес — город чудес, вышел на улицу и исчез.

Прости, прости, прости, никак не отойду чего-то.

Целую.

Не волнуйся.

Я всё ещё орёль, хоть и очень маленький...

* * *

— Вы её зачем сюда притащили?! Вы что?!

Ахмад снова бешено встряхнул Бека за плечо.

А она немо стояла, не видя даже Артура, ради которого они пришли ночью в эти развалины на окраине, видя только кровавый тюк на полу сарая у своих ног. Этот тюк уже не был Кадетом, который издевался над нею в тюрьме, он уже почти не был человеком. Но он был ещё жив.

— Пошли ему смерть, Господи... — Она не заметила, как прошептала это вслух.

— Так легко не отделается, — бросил один из стоящих вокруг бородачей в камуфляже. Видеокамера в его больших руках выглядела игрушечной, и держал он её неловко, в отличие от автомата.

Только теперь она поняла, для чего сарай залит светом от двух дуговых фонарей, и земля перевернулась под ногами.

— Да убирайтесь вы! — почти застонал Ахмад, толкая её к выходу. Куртка его распахнулась, и она увидела у него за поясом ребристую рукоять пистолета.

...В руке пистолет оказался совсем не таким тяжёлым, как в тот единственный раз, когда Бек заставил-таки её учиться стрелять на бывшем стадионе по консервным банкам, и из десяти раз она промахнулась восемь, потом долго болело запястье, и она бессильно злилась на пацанов...

Нет, совсем нетяжёлым.

В тишине сухо щёлкнул предохранитель.

— Да ты не выстрелишь! — уверенно сказал наконец Ахмад и протянул руку. — Не сможешь. Дай сюда. И уходите!

— В тебя — не смогу, — она не отрывала завороженных глаз от пистолета, поворачивая его, пока он не глянул ей в лицо мёртвым зрачком дула. — А вот так — смогу.

— Ты что?! — прохрипел Ахмад. — Зачем?!

— Я с этим жить не буду, — сказала она просто.

— Дура, в меня стреляй! — выдавил человек на полу. — В меня!

Она перевела на него взгляд, и в тот же миг Ахмад выхватил у неё пистолет и наотмашь хлестнул по щеке ладонью, придушенно выматерившись.

Схватив за плечо, Артур поволок её к двери, она мотала головой, упираясь.