Государь поневоле (1)

Глава 7

На следующий день, отстояв заутреню и позавтракав, Пётр (я) был зван к царице. Наталья Кирилловна принимала его (меня) в комнате. С ней была маленькая девочка и два шута-карлика. "Сестрица Наталья" с большой теплотой подсказал мне Пётр.

— Петруша, подойди ко мне. — Позвала царица. — Сядь. — Показала дрогнувшей рукой на лавку подле себя. Тяжелый же ей вчера выдался день.

Сестрица, с детской непосредственностью, подбежала ко мне обняла.

— Петруша, братец, поиграешь со мной?

— Подожки, Наталья. Пётр, когда ты давеча в беспамятстве был, голосов не слышал бесовских?

Я внутри напрягся.

— Нет, матушка. — Ответил за меня Пётр.

— Ты не бойся государь, скажи! Может, отец Никита исповедует тебя и причастишься? Вот Наташенька вчера тоже в беспамятстве от обедни до вечора была. Слова чудные и непонятные говорила. Как с собой разговаривала. Святой отец говорит, то бес пытался в ней баловать, да видно гинул от его молитвы.

Я аккуратно подключился к Петру. Посмотрел внимательно на Наташку — сестрица улыбнулась и показалась мне улыбка её чем-то знакомой.

— Нет, матушка я с бесом в себе не встречался. Но коли на то твоя воля будет — я исповедуюсь и причащусь.

Царица всмотрелась в лицо сына, ища незнакомые черты. Я постарался спрятаться внутри сознания Петра. Она подняла руку и провела по волосам царя. Тот инстинктивно подался навстречу материнской ласке.

— Надо в Троицу ехать — помолиться. Да как же из Москвы от стрельцов выбраться. — Она в раздумье покачала головой. Затем подняла взгляд на сына — Идите позабавьтесь с карлами, да из дворца не выходите.

— Петруша — крикнула Наташа, убегая из горницы, — догоняй! Спаси меня от карлов.

Карлики, услышав её, смешно заклекотали, изображая каких-то птиц, и припустили за царевной, махая руками и смешно раскачиваясь на коротких ножках.

Пётр поклонился матушке и, хотя ещё и не вполне отошел от вчерашних событий, поспешил за сестрой.

— Эй! карлы злобные, не троньте сестрицу мою, свет Наталью.

Я немного расслабился. "Блин, матушка всё-таки догадывается о моем присутствии. Интересно, кто в Наташку попал? Лена или Лида? А может та девушка, Ирина, чей саркофаг прострелили?". Догнал Пётр карлов с сестрою конечно быстро — уже в небольшой галерее, которая вела на потешный двор царского терема. Вслед за нами устремились стольники, не попавшие под вчерашнюю раздачу. Пара ребят моего возраста и несколько более взрослых парней. По деревянной лестнице мы спустились на место моих игр во дворце. Тут стояли качели, игрушечная пушчока, да шатер. Сестра вбежала в него и повернулась ко мне.

— Братец, вели им не ходить за нами. Я с тобой хочу перемолвить тайно.

Пётр, управляясь с нашим общим телом лучше меня, отреагировал моментально. Обернулся и гневно воскликнул:

— Вам нельзя сюда! То наше место.

Стольники остановились у крыльца, переглянулись, но запрета нарушить не решились. Карлы попытались встать у входа, но я вытолкнул их подальше к своим провожатым. А царь проник под низкий полог вслед за сестрой.

Когда мы оказались в полумраке шатра, царевна подошла к самому дальнему краю и села на оставленную здесь скамью. Пётр пошёл за ней и устроился рядом.

— Петруша?

— Да, сестрица.

Она наклонилась близко-близко. Наши головы соприкасались.

— Я тайну хочу тебе сказать. Обещай, что серчать не будешь, да матушке не скажешь. — Быстро зашептала Наталья.

— Обещаю.

— Матушка не знает, но та кто, во мне не сгинула. Она с тобой желает перемолвиться. Она добрая, не серчай!

"Ну, Пётр, ты уж действительно не серчай!" — и я полностью "перехватил управление"

— Государь, — сказала царевна — я знаю, сие нельзя объяснить, но ведаю, что будет в скором времени. Дядьку Ивана казнят и многих остальных ближних нам людей растерзают. Бежать им надо из Москвы. Помоги матушку уговорить.

— Говори, откуда ведаешь сие? — Сказал я так, а сам подумал: "Кто ж она — Лена или Лида?"

— Я тоже человек, но бестелесный и живу сейчас в душе у Натальи. — Она замялась, не зная как объяснить дальше про время и перенос сознания. Ну что ж, облегчим задачу. Всё-таки это Лида! Уж больно взгляд бархатный — Ленка, та завсегда глазами сверлит так, словно душу хочет высверлить.

— Ну ясен пень! — Наташа от неожиданности отпрянула.

— Ой! Кто ты? В Петра никто не должен был переноситься. Генерал? Николай Юрьевич?... САША?

— Не угадала. Я тот, кого все ненавидели у вас.

Она минутку задумалась.

— Дмитрий? Как? Как это произошло?

— Я не знаю. Я проснулся от сирены, побежал в центральный зал... — Дальше я рассказал ей про генерала, Михалыча, ожидаемое уничтожение бункера и "кино".

Лида сидела, закусив губу. В её глазах я увидел слезы.

— Лида, я не виноват, что попал сюда, и как обратно выбраться не знаю. Да и есть ли там уже это "обратно".

— Да ты это во всем виноват! Ты! Что ты вынюхивал для этих, этих... — Она разрыдалась.

— Не плачь, девочку напугаешь.

— Девочку? Я свою девочку теперь никогда не увижу! — взорвалась Лида. — Господи! За что мне такое наказание?!

Она, рыдая, уткнулась мне в плечо. Я осторожно стал гладить голову восьмилетней царевны. Совсем ребенка с такой взрослой болью в глазах. Через некоторое время, когда Лида (Наташа) успокоилась, она рассказала мне о сути проекта. То как ей это рассказывали. Заодно и свою историю "попадалова".

Саша Марченко работал охранником в нашем банке, а Лида продавцом в ближайшей к их дому аптеке. У Лиды и Саши заболела дочка. Серьезно заболела. Потребовалась операция в Швейцарии. Они продали свою квартиру, переехав к родителям, но денег было недостаточно. Пришлось заложить и родительскую — вырученных средств хватило только на саму операцию, а на долгое лечение после неё надо было ещё искать деньги. Когда они совсем отчаялись найти нужную сумму, Саша смог попасть на прием к предправления нашего банка. Тот выслушал его и предложил Саше участвовать в проекте "ВМ", как условие для предоставления гарантии банка на оплату лечения дочери. Когда же швейцарцы увеличили цену, уже начав процедуру подготовки дочки к операции, на проект пришлось прилететь из Европы и Лиде. Технари тогда удивлялись насколько оба супруга по психопрофилю подошли для проекта. Им пообещали, что проект это просто наблюдение за историческими событиями глазами очевидцев. Максимум на два-три месяца. Операцию дочке сделали уже без Лиды и Саши, в Берне оставалась одна из бабушек. Хорошо, что всё прошло успешно. Супруги Марченко уже начали готовиться к поездке в Швейцарию. Им оставалось сделать тестовое включение и "полный прогон с переносом". Лиду собирались отправить наблюдать за последней императрицей, а Сашу — за Николаем Вторым. Но ускорение эксперимента, спровоцированное моей проверкой, видно что-то нарушило в планах руководства. И девятнадцатый век сменили семнадцатым. Новыми носителями должны были стать Софья и Василий Голицын. Супругов положили в темпоскопы одними из первых, поэтому Лида узнала о нападении и включенном обратном отсчете только из моего рассказа. Надежда, что они вернутся в свои тела, растаяла. Ей оставалось только надеяться на то, что страховка их с мужем жизней покроет и кредит, и проценты по нему.

— Лида, я ведь тоже уехал только на две недели и у моих так же остался кредит. Их вообще могут на улицу выгнать. Прости меня, если в чём я виноват, но мной играли "втёмную".

Мы ещё долго сидели в нашем убежище плечом к плечу, шепотом рассказывая о себе и своих носителях. Лида-Наташа окончательно упокоилась, когда робкий голос стольника Тихона Стрешнева сообщил, что царица зовет нас.

Хотя из царских покоев дворца стрельцы ушли ещё предыдущим вечером, но в Грановитой палате они пост оставили. Сегодня с утра в Кремле опять стал собираться вооруженный народ. Выйдя из шатра, мы с Лидой практически одновременно скрылись за своими носителями. Я не знаю, как Лида объяснила всё Наталье, но мне Петру ничего не пришлось больше рассказывать. Я чувствовал, что этот мальчик искренне жалеет меня. Душа царя не успела ещё зачерстветь, как думалось мне после вчерашней попытки разговора об убийстве. Носитель мой был молод и не слишком избалован — что я оказалось для меня большой, главной, удачей.

После короткой встречи с матерью я решил побродить по дворцу. Перед тем как уйти к себе в терем, Наташа обернулась и посмотрела на меня Лидкиным бархатным взглядом. Я постарался улыбнуться ей ободряюще. На душе впервые с момента "попадалова" немного посветлело. Теперь я был не один, у меня была СЕСТРА!

Побродить мне свободно удалось только по нашей, нарышкинской половине. За палатами, где заседала боярская дума, и принимались иностранные послы, начиналась часть дворца, занятая Софьей и другими сестрами Милославскими. Тут были караулы стрельцов, которые оставил во дворце Хованский. На нашей половине вооруженных людей было мало — несколько ближних бояр и окольничих. Бунт заметно проредил сторонников царицы. Странно было то, что провожавшие меня стольники куда-то подевались. Пётр, гуляя в одиночестве, чувствовал себя неуютно, и это его волнение передавалось мне. Я пытался успокоить его, спрашивая о том, что видел. Узкие окна в палатах пропускали мало света, и поэтому во дворце царил полумрак. С трудом, но уговорил носителя пробраться незаметно на сторону Милославских. Он показал мне тайный путь в покои Марфы — вдовы Фёдора, которая хорошо относилась к матушке. Взяв опять на себя руководство нашим общим телом, я старался ступать тихо. Мне удалось незамеченным никем миновать стрелецкий караул и безлюдную прихожую вдовствующей царицы. Моя осторожность помогла заранее услышать разговор, доносившийся из-за приоткрытой двери. Беседовали двое мужчин. Когда я прокрался поближе, то увидел, что оставленный в карауле у входа в кабинет Марфы молодой воин дремлет. Тихо ступая, я скользнул мимо него и встал на пороге. По голосам разговаривавших между собой мужчин Пётр опознал Никиту Зотова и Ивана Кирилловича Нарышкина. А вот то о чем они говорили, понял уже я, так как говорили они на современном мне языке.

Глава 8

— Саша, — сказал Никита какому-то Александру — ты зря думаешь, что тебе ничего не грозит. Я всё-таки помню из Соловьева, что Ивана должны были убить именно через день после бунта. А при смерти носителя далеко не факт, что темпоскоп сработает на возврат штатно.

Я осторожно заглянул за дверь. На лавке у дальней стены в пол-оборота ко мне сидело двое мужчин. Один был мной сразу опознан как дьяк Зотов, наставник Петра, а вот второго я смог узнать, только подключив память носителя. Черноволосый, в красивой одежде, отличавшейся от традиционных среди придворных шуб и кафтанов, царский спальник не выглядел ни испуганным, ни озабоченным последними событиями. Его уверенная поза на лавке разительно контрастировала с напряженным обликом Учителя. На дверь собеседники не смотрели

— Олег, — отвечал Никите дядька Иван, названный Александром — не волнуйся. Я смогу в любой момент исчезнуть. Есть у меня и среди стрельцов верные люди. Ты лучше дальше расскажи, как учил Петра. Что такое ты ещё дал ему сверх программы, из-за чего он стал стрельцов резать?

Я окончательно уверился, что Никита и Иван "не пустые". В них точно попали люди с проекта. Неслышно я вступил в комнату и остановился у дверей. Увлеченные беседой мужчины этого не заметили.

— Я ничему боевому его не учил — отвечал Никита — ты ведь знаешь, Генерал просил меня стараться не влиять на события до его появления в 1690-м. Я царевича два года учил старославянской грамоте и исключительно по Писанию. Вряд ли основы арифметики и геометрии, что я дал царю этой зимой, могли на него так повлиять. Он в обморок, правда, падал, но вселенец в нём никак не проявился. С тех пор я за ним постоянно наблюдаю — обычный Пётр. А ножик ты сам ему повесил!

— Ножик! Кинжал, и хорошей дамасской стали! Он ведь сам попросил. — Иван помолчал. — Постой! Ты же рассказывал, что он тебе теорему Пифагора как-то по-особенному доказал.

— Но ведь после этого не было никаких изменений! Вселенец в любом случае прокололся бы. Каждую бытовую мелочь из подсознания не вытащишь. Себя вспомни. А теорема... Ну и что теорема? С его светлой головой мог и сам догадаться! Говорю, я был почти всегда с ним. Да и на причастии он был недавно. Мальчик мне сейчас очень доверяет, и я не хочу тревожить его странными вопросами. Ты, кстати, Петра после бунта видел?

— Нет, я не видел царя. Откуда сижу здесь тихонько, как мышь под веником. Да и это не важно. Пётр переживет смуту по-любому! Стрельцы, говорят, заметили, как он за мать вступился. Надеюсь и оценили. Олег! ТЫ под раздачу им не попади!

Удостовериться, что в Никите именно Олег Александрович, мне теперь труда не составило. В списке исследователей он точно был — это раз, манера преподавания его мне по школе знакома — это два, и только такой учитель как он мог за два года, преподавая в основном старославянскую грамматику и богословие, занять столь важное место в душе царевича. А Пётр, я это тоже чувствовал, был очень сильно привязан к своему наставнику. В дядьке же, скорее всего, был муж Лиды — больше на проекте я Александров не встречал. Определив имена вселенцев, я решил объявиться. Сделал ещё шаг в комнату и кашлянул. Иван и Никита одновременно повернулись ко мне.

— Государь? — дядька Иван вскочил и поклонился.

— Пётр, как ты вошел сюда? — Олег Александрович тоже поклонился, встав с лавки.

— Я искал тебя Никита. Да и тебя дядька Иван, наверное, тоже. Вы славянский шкаф не продаете? — Выдал я стандартный пароль всех попаданцев.

— ???!!! — легкий ступор у обоих. — О чем, ты государь? — хрипло, почти шепотом, спросил Иван Нарышкин.

"Так, странненько, неужели про десант не читали? По внутренней процедуре проекта форум ВВВ входил в круг рекомендованных ресурсов. Блин, но фильмы-то советские они должны помнить!"

Олег Александрович пристально смотрел мне в глаза. Я его взгляд и в школе неплохо держал, поэтому отводить свои глаза не стал.

— Кто ты? Николай Юрьевич?

— Нет! Не он. Я Дмитрий — аудитор. Объясните мне, что происходит! Олег Александрович, мы сейчас в прошлом или параллельном мире? — рискнул я "угадать" имя вселенца в дьяка.

— Дмитрий? — вскинулся Иван-Александр.

— Дмитрий, аудитор? — удивился Олег Александрович. — Какой аудитор? Откуда мое имя знаешь?

— Он приехал с нами на проект на предпоследнем шатле. — встрял Нарышкин — Помнишь, я рассказывал, что там зашевелились штатовцы — сменили инвестора и прислали нам проверяющего от него.

— Я учился у Вас, Олег Александрович, выпуск 87-го. — Пояснил в свою очередь я.

— Дмитрий... Дима... 87-й... Дима Мартов... Ты?

— Я! Вы помните меня до сих пор?

— Конечно, помню, Дима, не каждый десятиклассник у меня столько спрашивал по теории относительности, а потом ещё срывал уроки астрономии. Да и в классе ты один Дмитрием был. — Учитель улыбнулся. Немного непривычно было видеть его фирменную ироничную и грустную улыбку на бородатом лице дьяка.