Ты нам нужен

— Перебьется, — сказал Ферм, — нас нет. Мы на улице и ничего не слышим. Если, что ребята подтвердят. — Те радостно закивали. — И, вообще, — продолжил Ферм, — если бы было что — то срочное не просил бы зайти, а велел бы бежать бегом.

Однако служба есть служба, мы пошли в душ, правда, не торопясь.

Мы успели много лестного о себе узнать, прежде чем начальство добралось до сути.

— Наши пеленги засекли корабль шервуцов, — начал он. — Через шесть часав они будут на подходе к орбите. Ваша задача вести их и если, они попытаются подобраться к Земле, аккуратно шугануть их. Но, так, чтобы никаких нот нам не предъявляли. А то знаю я Вас, обормотов. — Ну это он зря. Мы сама галантность. А то, что произошло в прошлый раз, так это мы ни причём. Ну, почти...

Затем мы зашли в "Закуску" — кафешку, где обслуживают посетителей роботы — официанты. Выбрав из ста с лишним сортов мороженного по три мы сидели и наслаждались покоем. Впереди предстояло трудное дежурство и нужно было восполнить силы.

Умяв мороженное, мы отправились на космопорт. Была пятница и народу было полно. Протолкавшись сквозь людское море, мы с трудом добрались до лётного поля. По инструкции, получив подобный приказ от начальства мы должны были контролировать, в том числе, все прилетающие суда. При попытке подняться на борт очередного вновьприбывшего корабля, путь нам преградил человек — шкаф. Он покрутил у нас перед носом очень убедительными и серьёзными корочками и поинтересовался нашим желанием попасть на борт. Но кишка против него у нас оказалась тонка. Его документы и полномочия позволяли ему отменить приказ, данный нашим начальством, чем он и неприменул воспользоваться. Он запретил нам подниматься на корабль, заверив, что того требуют государственные интересы. Несмотря на его крутые полномочия одет он был небрежно и чем — то напоминал электрика. Из кармана на рубашке у него торчали какие — то проводки.

О произошедшем мы сообщили нашему начальнику, нажаловавшись, что его приказания не удаётся выполнять в полном объёме. Нам было приказано не лезть, но потихоньку взять этот корабль на заметку. Наше начальство очень не любило, когда действиям его подчинённых кто — то ставил какие — либо препоны.

Не считая данного случая, дежурство прошло спокойно. После него я отправился домой. Но не к себе, а к родителям. Переведясь, я переехал к отцу и матери. Их дом был хоть и в городской черте, но сам город до сюда ещё не добрался. Большая и уютная комната, в которой я рос все эти годы ждала меня и с радостью приняла вернувшегося хозяина, перепрограмировавшись по моему вкусу. Я здесь вырос всё здесь мне было родным. Самое главное, что теперь до службы мне можно было добраться очень быстро. И не нужно было из центра города тащиться очень и очень далеко.

Рано утром я проснулся от того, что что — то сжимает мою руку. Сигнал шёл от часов, ремешок которых сжимал и разжимал кисть руки. Я подскочил и в руке у меня оказался пистолет, с которым интеркоспополевец по положению не расстаётся никогда. Это значило, что в мою квартиру кто — то влез и не просто влез, а с "пушкой" в кармане. Очень хитрая и полезная у меня в квартирке стояла сигналочка. Только спустя какое — то время я сообразил, что я нахожусь в родительском доме и ничего мне здесь не угрожает. Затем я выматерился, вскочил и в спешке начал одеваться. Блин! Это значит, что кто — то в данную минуту влез в мою квартиру. Кто — то чужой. Толком не одевшись, засунув оружие за ремень, я впрыгнул в аэрокард, стартанул и понёсся в город.

Этого только не хватало! То, что опасность угрожала другому человеку подстёгивало меня ещё больше. Благо, что трасса была почти пустой. Суббота, и время суток — практически ночь, сделали своё дело и я оказался у своего дома быстро.

Я ломал голову над чем, что могло произойти. В настоящее время в моей квартире жила одна особа. Полковник Карповский, мой непосредственный начальник попросил меня пустить пожить, раз уж я переехал к родителям, его племянницу.

Стараясь соорентироваться, я не стал дуриком соваться в дом и решил осмотреться. Я достал бинокль и начал его настраивать. Кто — то потянул за него.

— Быстро добрался, молодец! — Не отвлекаясь от своего зянятия, стараясь подавить зевоту, пробурчал я.

— Так никого же нет, — пожал плечами Ферм. — Как только получил сигнал сразу сюда.

Да, напарниками приходилось быть не только в рабочее время. Система, встраеваемая в аэрокард, подаёт сигналы второму члену команды, если его напарник странно себя ведёт. Странно было бы, если мой аэрокард стерпел бы и не передал Ферму сообщение о том, что его напарник в полтора раза превышает скорость.

Напарник сжимал в руках бластер. Ферм предпочитал игрушки помощнее.

Я вздохнул и последовал примеру приятеля. Крадучись, мы поднялись к моей квартире. Узнав хозяина, дверь автоматически, но бесшумно открылась, и я слегка похлопал по ней, выражая благодарность.

Мы с Фермом разделились. Он пошёл осматривать комнату, а я зашуршал к ванной комнате. При подходе к ней, в душе у меня начался зарождаться страх. Такого со мной не было очень давно. Я потянул ручку. На меня обрушился вязкий туман. Чувствуя, что необходимо что — то делать я открыл огонь по нему. Туман стал рассеиваться, а на полу валялся лишь кусок амортизованного комбенизона.

На шум выстрелов примчался Ферм. Но увидев, что у меня всё в порядке протянул находку. Чего только не обнаружишь служебным автопоисковиком. Напарник протягивал мне подслушивающее устройство. Оно было крайне примитивным, но вот дата его изготовления заставила меня выпасть в осадок — 1992 год. Это при том, что сейчас шёл 2331 год. А я то, по простоте душевной считал, что такого устройства, увидеть которое можно только в справочнике, мне в жизни лицезреть не придётся. Но меня в первую очередь озаботило не это. То, что здесь этого не было раньше, когда я здесь жил, я мог поклясться. Напрягло же меня не наличие этой гадости в моём доме, а то, что она появилась стоило появиться здесь новой жиличке. И подслушивали именно её, какую — то девчонку. Я крепко выругался, от чего напарник, с лёгкостью цитирующий, сборник русского мата, покраснел.

Мы стали уже на пару обходить квартиру, классически прикрывая друг друга. В спальне мы обнаружили ту, которая в настоящий момент, жила в моём доме. Она лежала на полу связанной, с кляпом во рту, и без сознания.

Если бы она хоть на минуту пришла бы в себя, то первым делом, могу поспорить, постаралась бы поправить халатик, даже будучи связанной. Но она не приходила в себя и мы могли смотреть на неё сколько влезит, рассматривая ножки, и всё то, что нескромному взгляду откырвал задравшийся халатик. Я не мог оторвать взгляда от её ножек, да и Ферм вдруг заинтересовался потолком. И чего он там увидел, вроде мозайкой не выложено?

Единственное, что мне не понравилось в девушке, был какой — то лицевой дессонанс, но в чём он заключался я не сразу смог уловить. Что — то промелькнуло у меня в мозгу и я понял, в чём он заключался. Для её физических пропорций у неё был очень высокий лоб, но стоило мне отвернуться на секунду, как на меня смотрел очень симпатичный, даже — красивый, лобик, и я не смог понять — причудилось мне это или нет.

Очень хотелось пить и я отправился на кухню. Вернувшись, я застал странную картину. Ферм стоял и с удивлением взирал на девушку. Её глаза открылись и холодный злой блеск озарил её глаза. Мы не могли дотрунуться до этого жестого существа. Неожиданно судорога пробежала по симпатичному лицу. Странный дым, исходящий, казалось, прямо от девушки стал заполнять комнату. После того, как он рассеялся, мы увидели лежащую с закрытыми глазами девушку. Она тихо стонала. Небольшой порез на её белоснежной руке чуть кровоточил, но затягивался прямо на глазах.

Пока мы на неё пялились, из шкафа раздались звуки, похожие на мычание. Однако, это звучало громко, как будто туда запихнули стадо коров, во главе с быком. С некоторой опаской я отворил дверь шкафа. В него была засунута тётка необъятных размеров, тоже связанная и тоже с кляпом во рту. Это она одна производила столько шума, пытаясь то ли сжевать, то ли выплюнуть кляп. Что это было за диво меня не особо и интересовало. Меня занимало другое — устоит ли шкаф, между прочим, собранный мной самолично, после того как мы выудим эту гору из бедной мебели.

Пока Ферм занимался девушкой, я развязал тётку и попал под торпедный обстрел слов, произносимых её. За несколько мгновений я узнал всё.

В кратце её рассказ выглядел так. Какой-то здоровый мужик позвонил в дверь и сказал, что у него срочное дело к Жене, то есть к девушке, которой она помогает по хозяйству. Степанида Павловна, как звали тётечку, которая оказалась и не таких уж и больших размеров, когда её вытащили из небольшого шкафа., поведала незнакомцу, что та моется и выйдет минут через пятнадцать и попросила подождать. Он согласился. Степанида Павловна повернулась и хотела идти на кухню, но не успела. Он чем — то прыснул ей в лицо и больше она ничего не помнит и очнулась только в шкафу, после чего стала подавать сигналы для её спасения.

Она успела всё рассказать к тому времени как Ферм закончил развязывать Женю и аккуратно положил её на кровать. Степанида, как она просила её называть, захлопотала вокруг девушки. Она пришла в неописуемый ужас от того, что кто — то осмелился причинить вред этой милой девушке. Сперва она чуть не хлопнулась в обморок, но затем решила этого не делать. Пока она была в замешательстве и размышляла над дальнейшими действиями я спросил у неё как выглядел незнакомец и не было ли сразу чего — нибудь подозрительного, что сразу бросилось бы в глаза.

— Вроде нет. Стоп! Подождите — ка, кажется, у него на груди, в кармане, выглядывал какой — то проводок.

Я поблагодарил Степаниду и мы С Фермом, оставив Женю на её попечение, захватив кусок амартизованного камбинезона, покинули, что называется, помещение.

Глава 3.

Только завтра утром я узнал, что произошло после того как Степанида оказалась в шкафу. Услышав шум, Женя, выскочила из ванны, на ходу накидывая халат. Встретив незнакомого мужчину в таком виде, девушка растерялась, а он воспользовался этим и связал её. Как она ни старалась с ним справиться, у неё не получилось отбиться от него. Но, больше всего, как я понял, её обидело то, что он не обратил на неё никакого внимания, как на красивую молодую девушку. Ох уж эти женщины! Ни фига их не поймёшь!

Услышав, что мы ломимся в квартиру, он натянул на себя довольно странный комбенизон и превратился в туман, а когда я начал стрелять она потеряла сознание.

Только девушка налила мне тёплого чая, как завибрировал мой мобильник. Это был Ферм.

— Срочно приезжай! — Донеслась до моего уха скороговорка. — Это не амортизаванный костюм, а нечто совсем иное. У нас происходит какая — то фигня. Бросай всё!

Когда слышишь такое от напарника, то , действительно, бросаешь всё и летишь на зов. Я быстро засёк откуда был звонок. Запрыгнув в аэрокард, я не успев закрыть дверцу, уже взлетал. Но я всё — равно опоздал.

Великолепный маленький домик с зелёной крышей, что уже не актуально в наше время, был разрушен и из под его обломков раздавался стон. Спасатели оказались на месте через несколько минут после моего звонка.

Мы споро взялись за дело. Я помогал из — за всех сил. Сперва меня пытались прогнать, но когда я помахал своими корочками, мне, хоть и нехотя, но разрешили остаться.

Под обломками стонал Ферм. Правая нога его была сломана, голова была вся в крови и непонятно было, что с ней. Врач из команды спасателей вкатил моему дружбану обесболивающего и начал обрабатывать раны. Когда доктор обработал раны на голове Ферма оказалось, что физиономию моему приятелю хорошо покоробило, но дальше царапин и синяков дело не пошло. Балки упали в нескольких метрах от Ферма. Ещё чуть — чуть и то, что от него осталось бы опознать было бы невозможно.

Вместе с Фермом на карете скорой помощи я отправился в больницу в надежде разговорить приятеля. Врач зорко следил за мной и пресекал все мои попытки поговорить с Фермом, ссылаясь на то, что тому разговаривать нельзя. Поэтому, пока мы ехали в больницу, поговорить нам так и не удалось. А это было бы очень кстати, пока на Ферма действовало лекарство.

Пока наш врач убежал оформлять бумаги нам с Фермом удалось немного поговорить.

— Что случилось? — первым делом спросил я, как только за доктором закрылась дверь.

Ферм облизал сухие губы и начал:

— Я приехал в лабораторию и поставил пробирку с этим нашим огрызгом (он имел ввиду кусочек того, что мы приняли за амортизованный костюм) в холодильник и ушёл. Где — то через полчаса я почувствовал, что плохо запахло, да просто — завоняло. И решил проверить холодильник. Когда я открыл дверцу холодильник оказался заполнен ни то дымом, ни то туманом, а того, что я туда положил, на месте не оказалось. Я, как ты понимаешь, поднял тревогу. Включили антигаз. Не знаю как такое возможно, но антигазовая защита соединилась с этой дрянью и полетели по всему дому. Началась эвакуация людей, а я не успел на доли секунды. Всё взорвалось. А я получил чем — то по кумпулу и отключился.

Ещё один Айболит, услышав наши голоса, всунулся в палату, и обозвав меня хмырём, и сказав в очередной раз, что больному нельзя говорить, выпроводил меня.Я тоже сказал ему пару слов, от чего он впал в ступор, а Ферм пожалел, что у него под рукой не оказалось блокнотика, чтобы записать несколько незнаковых слов. Не подумайте, я вовсе не метершинник, но сейчас теряются драгоценные минуты, а я не владею информацией. Взрываются полицейские лаборатории, а информации никакой. Было от чего растроиться.

Весь следующий день я провёл у койки друга. Ему была сделана операция и он всё ещё находился под наркозом. Автохирург продолжал сращивать ему кость, парралельно впрыскивая непонятные растворы.

Катька безвылазно сидела здесь со вчерашего дня и ни на минуту не смыкала глаз. Она примчалась сразу же, как только узнала о случившемся. Я сам сказал ей о произошедшем. Я подумал, что пусть уж я, обеляя действительность, сообщу ей о неприятности с её парнем, чем кто — то другой расскажет ей. А зная характер сестрёнки, я догадывался, что она может чего — нибудь отчебучить, от чего легла бы сама с ним рядом. В нелучшем состоянии. А Вы о чём подумали?!

Я сидел и любовался Катькой. Да, за это год, она стала очень женственной. Стройная, но не треска худосочная, кожа цвета слоновой кости. Красивая шея, длинные волосы цвета каштана. В общем, не девушка, а мечта. Я очень любил её. Я и раньше считал её красоткой, а сейчас она расцвела. Даже сейчас, с заплаканными глазами, не выспавшаяся, бледная, она была чудо как хороша. Одно слово — моя сестрёнка. Я поклялся себе, что найду того, но не потому, что он чуть не угробил моего друга, а для того, чтобы поговорить с ним по свойски за то, что из — за него плакала моя сестра.

Не нужно было родиться Шерлоком Холмсом, или, по крайней мере, доктором Ватсоном, чтобы понять, что Катька действительно по уши влюблена. Сеструха ухажива за раненным героем, как мало какая сиделка. Лекарства помогали очень хорошо и вскоре уже не требовалось постоянное её присутствие, но она не отходила от своего любимого ни на шаг. Ферма вскоре стали отпускать на улицу и сидя на лавочке в тени, они сидели, держась за руки. Навещая напарника я несколько раз застал их сидящими вот так и молчавших.