Несвятая троица

Беркут взвалил Вадима на спину и побежал вперед как лось. Стараясь успеть за ним, я перебирала ногами так быстро, как могла, но все равно стала отставать. Андрей очередной раз свернул, упершись в густые кусты. Я, видя, что впереди прохода нет, свернула заранее и, сделав несколько шагов, наткнулась на голые, волосатые ноги, торчавшие из кустов.

— Ой, мама! — Вырвалось у меня. Отшатнувшись назад, я не удержала равновесие и полетела в траву.

Беркут оказался рядом спустя мгновение. Не совсем аккуратно положив Вадима, он рывком приблизился к кусту и ткнул своей палкой в торчавшие конечности.

— Двухсотый. Холодный уже, — сообщил он, вытягивая за ноги из-под куста мертвого мужчину. Одетый в черную хламиду с капюшоном, мертвец был похож на монаха. В спине, между лопаток торчал оперенный хвостовик стрелы. — Мужчина, лет под пятьдесят. Видать, прилетело ему на пожарище. Судя по следам крови на одежде, некоторое время бежал, потом полз. Заполз под кустик и умер.

— Можно без подробностей, — я почувствовала, как ком из желудка поднялся к горлу и еле успела согнуться, прежде чем все, съеденное сегодня мной, оказалось на траве.

— Ира, ты как? — спросил Андрей, протягивая бутылку с водой.

— Отвратительно, — пробормотала я. Умывшись и сделав несколько глотков, я уселась спиной к ближайшему дереву, чувствуя себя совершенно разбитой. Меня охватила апатия, было все равно — пусть берут в рабство, убивают, делают со мной что хотят... Поток холодной воды хлынул мне на голову, полилось за шиворот. Взвизгнув, я подскочила на ноги.

— Вот так-то лучше, — хмыкнул Беркутов, заворачивая крышку на пустой бутылке.

— Бл..., я вся мокрая! Ты что наделал?!! — Заорала я на него, чувствуя, как вода течет по спине.

— Некогда тут рассиживаться! — Рыкнул он в ответ таким тоном, что мне сразу расхотелось спорить и кричать. — Надо идти. Надень это на всякий пожарный, — Беркутов протянул мне деревянный амулет, похожий на медаль с вырезанной на нем открытой ладонью. — Похоже, здесь такие все носят. Может знак религии какой, может документ...

— А вдруг он заразный? — Пробормотала я, беря двумя пальцами кожаный шнурок.

— Это вряд ли, — хмыкнул шеф в ответ. — Этот парень явно не от заразы умер.

Сморщившись, я нехотя натянула шнурок себе на шею. Вот скотина, я вся мокрая теперь!!! Беркутову было плевать на мои трудности. Заметив, что у трупа в кулаке что-то зажато, он пытался разжать ему пальцы. Внутри оказался большущий перстень, с огромным, иссини черным камнем. Андрей несколько секунд рассматривал кольцо, потом, хмыкнув, сунул его в мешок.

— Все, в темпе, вперед! — он развернулся к Вадиму. К нашей общей радости, тот уже сидел на травке и хлопал глазами, держась за голову.

— Что со мной? Где мы?

— В п...де, маг долбаный, твою мать, — высказал ему Беркут свое мнение. — Надо думать, перед тем, как что-то делаешь. Быстро уходим отсюда. Можешь передвигаться?

Вадик, весь красный от ожога, ошарашено посмотрел на нас, проморгался. Потом попробовал встать. С некоторым трудом, но ему это удалось.

— Башка раскалывается...

— Давай в темпе вперед, — отрезал все жалобы Андрей. — А то сейчас сюда заявятся бойцы и сделают из нас ежиков, как из этого, — он кивнул на труп.

Вадим взглянул на мертвого монаха, и зажал рот ладонью.

— Да твою же дивизию! — Зарычал шеф, схватив Вадика за шиворот и рывком поднимая его на ноги. — Некогда блевать!!!

Спустя пару минут, чуть ли не пинками и ругаясь как сапожник, шеф заставил нас идти за ним. У меня забрали сумку, поэтому двигаться дальше стало немного легче. Глотая слезы, я топала за мужчинами, пытаясь понять, за что мне все это?

* * *

Вадим Третьяков. Неизвестно где, вторая половина того же дня, ближе к вечеру.

В чем Беркут был прав, так это в том, что прежде чем что-то делать, надо подумать. Меня многие, еще со школы называли гением, институт я закончил с красным дипломом. В любой сфере, касающейся информационных технологий, чувствовал себя как рыба в воде. Без ложной скромности скажу, что фирма Андрея целиком держалась на мне, по крайней мере, ее техническая часть. Однако, я никогда не умел мыслить стратегически, увлекаясь деталями и нюансами какого-либо дела. Зато в них (деталях) я уж разбирался досконально, поэтому мне нередко удавалось делать вещи, которые не мог реализовать кто-либо другой.

Почему я сделал глупость на это раз? Наверное, потому, что не принимал в серьез все эти видимые только мне цветные штучки и до последнего не верил, что из той пирамидки может получиться что-то, столь мощное. И где-то на подкорке сидела дурацкая мысль, что все вокруг не реальность, а какой-то странный квест из компьютерной игры. Из этого следовало немедленно сделать определенные выводы.

Под понукания Беркута, мы добежали до опушки. Лес заканчивался полосой кустарника, дальше в низине начиналось поле, поросшее какой-то колосистой травой. Культура была странная, примерно по пояс высотой, но я не агроном: это вполне могла быть какая-то пшеница. За полем, примерно в километрах двух снова чернел лес. Рядом с опушкой, вдоль края кустарника, вилась дорога — две не очень широкие колеи и полоска пожухлой травы между ними. Где-то вдалеке по ней катила телега, вроде как удаляясь от нас.

— Куда дальше? — с трудом отдышавшись, спросил я Андрея.

Беркут осмотрелся, задержался взглядом на телеге и принял решение.

— Пойдем за ней. Не спеша. Смотрим внимательно по сторонам, если кого видим, сразу говорим.

Мы двинулись по дороге за телегой. Вскоре она скрылась за поворотом приблизительно в полукилометре от нас. Наверное, со стороны мы выглядели комично, но в тот момент нам точно было не до смеха. Навьюченные вещами, грязные, мокрые и обгорелые, озираясь по сторонам, мы еле плелись по дороге. Давно я себя так плохо не чувствовал — голова раскалывается, кожа почти на всем теле жжется, мутит до тошноты... Я уже собрался просить Андрея о привале, как вдруг он зло рыкнул.

— Кто-то нас догоняет!

Я оглянулся. Сзади за нами, примерно в километре над высокой травой виднелось облако пыли. В любой момент мы могли оказаться в пределах видимости.

— С дороги, — скомандовал Беркут и первый в высокую, уже в рост человека, траву.

Мы с Ирой равнули за ним. Андрей пер как танк, меняя направление каждые десять метров. Мы бежали следом, спотыкаясь, стараясь не потерять его из виду. Горло и легкие горели огнем, я понял, что еще минута и кто-то из нас упадет и уже не встанет. Беркут очередной раз вильнул в сторону, мы дернулись за ним. Вдруг Ира споткнулась и с криком растянулась на земле. Я, пытаясь подпрыгнуть, чтобы не наступить на нее, зацепился ногой за рюкзак и щучкой полетел вперед, едва успев выставить руки перед собой. Трава внезапно кончилась, и я кувырком выкатился на тропинку. Упал я настолько неудачно, что стукнулся головой о землю и в третий раз за последние сутки отключился.

* * *

Андрей Беркутов, неизвестно где, вторая половина того же дня, ближе к вечеру.

Я петлял, на случай, если всадники рванут за нами по примятой траве, отчетливо понимая, что еще чуть-чуть, и кто-то из ребят упадет и не встанет. Пока же они бегут, следовало отойти от дороги как можно дальше и молиться Господу, чтобы нас не заметили. Мы уже почти добежали до леса, который начинался за лугом, когда вдруг трава закончилась, и я вывалился на тропинку. Тропка тянулась к лесу и на самой опушке виднелись полуразвалившиеся строения.

За мной с громким хеком вывалился Вадим и очень неуклюже проехался по траве. И не встал. Все, добегались. Следом на четвереньках из травы выползла взъерошенная и ошарашенная Ира. Наверное, со стороны это смотрелось забавно, но в тот момент мне было не до смеха.

Я подошел к Вадиму и перевернул на спину. Без сознания. Это было очень плохо, но сейчас не было времени разбираться. Я снова взял парня на закорки и просипев Ире: "В темпе за мной!", ринулся к строениям.

Позже, анализируя свои действия, я удивлялся своей глупости. Ну зачем, скажите пожалуйста, нужно было бежать туда? От всадников гораздо легче было прятаться в высокой траве. Но, наверное, где-то в подсознании сидит у нас мысль, что строения — это убежище и там можно спрятаться от врага, отстреляться.

Подбежав ближе, я понял, что это — хутор. Причем бедный и, судя по некоторым признакам, жилой. И тут же у меня возникла идея...

План был простой — на обоих поясах убиенных мною бойцов я обнаружил по мешочку с монетами, похожими на серебро. Там же были пару тройку желтых монет, грубой чеканки, нечто подобное я видел в музеях. Золото? Плюс у нас оставалась еще целая куча металлических рублей, копеек и румынских и русских, которые я решил ввести в обращения здесь как платежное средство. За деньги все можно решить, главное, чтоб их хватало.

Хутор состоял из небольшого одноэтажного жилого дома и двух хозпостроек — полуразвалившихся сарайчиков. Во дворе стояла хлипкая телега. Строения огораживал невысокий плетень. Я подтащил Вадима к забору, нашел калитку — если так можно назвать переплетенные палки, висевшие на петельках из лозы. Догнав меня, Ира открыла ее, и я втянул Вадима во двор, поднес к крыльцу и привалил к стене.

Хата выглядела бедно — одноэтажная, с конической соломенной крышей. Маленькие окошки, затянутые какой-то полупрозрачной пленкой. Крыльцо — одно название, навес, покрытый той же соломой. Дверь из горбылей, которую легко можно вышибить пальцами. Я постучал о косяк. Тишина. Постучал еще. Раздался скрип и дверь тихонечко приоткрылась.

Черные глаза с испугом и вопросом уставились на меня. Темные спутанные волосы до плеч, холщевая рубаха до пят, из-под которой торчали босые ноги, рост мне до плеча. Это же девчонка! Черты лица довольно правильные, вполне европейские, разве что с примесью восточной крови. Наверное, ее можно было бы назвать красивой, не будь она такой чумазой и неухоженной.

Я улыбнулся как можно более приветливо и протянул приготовленную серебряную монету.

— Здравствуй, красавица! Переночевать пустишь? Раненый у меня.

Девушка ошарашенно смотрела то на меня, то на Вадима, которого я аккуратно опустил на землю, то на Иру, которая тоже попыталась улыбнуться.

— Аз несвидая тя... — запинаясь, произнесла она.

Мы с Ирой переглянулись.

— Родная, я ни хрена не понимаю, — я показал на Вадима, потом как будто кладу его куда-то, потом рукой показал, что хочу есть и пить, затем протянул ей монету и вложил в руку.

Она ошарашено посмотрела на монету.

— Почто даяти ты ногату? Аз несвидая... — Она взглянула на Вадима. — Оне язвлен?

— Милая, пусти внутрь, там уж как-нибудь найдем общий язык, — я достал из кармана еще монету поменьше и вложил ей в ладонь и показал, что хочу пройти в дом. Она чуточку помялась, потом открыла дверь пошире и махнула нам рукой — заходите. Подхватив Вадима, мы вошли. В хате царил полумрак, возле окна стоял стол, посреди помещения — печь, похожая на нашу, русскую. Вдоль печи тянулись несколько широких лавок, на которых можно было при желании и сидеть и лежать. Девушка показала на ближайшую, я положил туда Вадима.

— Ира, давай-ка раздень его и найди аптечку где-то в рюкзаке.

Ирина занялась раненым, а я повернулся к девушке.

— Ну что, красавица, давая знакомиться. Я — Андрей, — ткнул я себе пальцем в грудь и несколько раз произнес свое имя. Девушка застенчиво улыбнулась, показала на себя и тихонько произнесла:

— Динари...

— Ой как красиво, — улыбнулся я и показал на Иру — Ира. А это Вадим. Ва-дим.

— Ира-а, — протянула Динари, — Вадьим. Ан'дей... — Она очень смешно картавила.

— Вот и познакомились. Ты здесь одна живешь? — Я изобразил руками целую пантомиму и показал один палец.

— Несть, — покачала головой девушка. — Аз живу братр те Кераль — она обвела руками, показывая помещение, и показала три пальца. Потом пальцем на себя.

— Динари, — пальцем на печь: — Кераль, — пальцем на дверь: — Терим.

— Я понял, — и внимательно пригляделся к печи. Там в ворохе тряпья кто-то лежал. — Ладно, разберемся. Воды можешь принести? — Я показал, что хочу пить. Девушка метнулась к большой бадье, стоящей на лавке возле печи, зачерпнула деревянным черпаком воду и подала мне. Отпив половину, я развернулся к Ире. Девушка явно не справлялась. Общими усилиями мы стянули с Вадима кольчугу вместе с футболкой и уложили его на бок.

— Возьми воду, попробуй привести его в сознание. Но вставать не давай. Я посмотрю, что там с преследователями. — Отдав ковшик Ире и, кивнув Динари, я ринулся во двор.

Единственно, что я мог сделать теперь, это попытаться отвлечь всадников от хутора, напав на них из травы. Но когда выскочил из калитки, облако пыли над дорогой сместилось существенно восточнее. Пронесло? Надо проверить.

Пригибаясь, я рванул по тропинке, готовый каждую секунду прыгнуть в траву. Но вскоре впереди показалась дорога, а мне на встречу так никто и не выскочил. Минут десять я пролежал в траве, ожидая и прислушиваясь, потом осторожно вышел на дорогу. Никого. Ну вот и славненько. Закинув арбалет на плечо, я двинулся обратно к дому.

* * *

Ира Зуева, неизвестно где, вторая половина того же дня, ближе к вечеру.

Это, несомненно, был древнерусский или иной древнеславянский язык. Историю языка у нас вела Грымза, при этом жутко зверствовала на сессиях, так что, не смотря на прошедшие семь лет, я не могла его не узнать. Говорить я на нем, конечно, не могла, но, по крайней мере, можно было что-то понять.

Где же мы???

Чувствуя, что меня вот-вот снова захватит чернейшая безнадега, я жутким усилием подавила в себе разгорающееся отчаяние и сосредоточилась на Вадиме.

Ему было плохо. Я попыталась вымыть его, особенно в тех местах, где были ссадины и глубокие ожоги. Хозяйка хутора несколько минут наблюдала за моими действиями, но потом, поняв, что я хочу начала мне помогать. Мы вытерли кровь, некоторые раны я обработала перекисью. Затем, подложив ему под голову ему под голову одеяло, я намочила тряпку и расположила ее у него лбу.

Дыхание было ровным, пульс слабым, но вроде нормальным по частоте, однако в себя он не приходил. Что делать дальше, я не представляла, поэтому просто укрыла его одеялом и села рядом.

Девушка осторожно поправила тряпку у Вадима на голове и спросила:

— Бяше язвлен?

Я кивнула.

— Да, язвлен. Ранен, упал.

Динари показала на деревянный медальон, который Андрей заставил одеть каждого из нас.

— Се нужно сняти.

— Ладно, — удивилась я, но медальон сняла.

Вадим тут же застонал и пошевелился.

— Лежи, лежи! — Я помогла ему устроиться, повернув на спину.

Дверь распахнулась, в дом вошел Беркут.

— Очнулся? — Спросил он, кивнув на Вадима.

— Ага, — прохрипел тот, открыв глаза.

— Напои его и пусть лежит, — скомандовал шеф. — Устроимся здесь, пока не придет в себя, и пока мы не поймем, что вокруг происходит.