| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Женщина — существо второсортное. А по интеллекту она не сравнится с мужчиной, будь она маг в десятом поколении и главный архивариус библиотеки магии одновременно. Я знаю одну собаку, которая умнее женщины, хотя бы потому что слушает и выполняет все в точности, как ей говорит хозяин. Они редко наделены чувством юмора, напрочь лишены божественной искры, гениальности и только и могут, что пытаться от тебя забеременеть и подмешать тебе свои менструальные выделения, чтоб захомутать. Любое заклинание у нее получается механически, без души, и лучше, что может в своей жизни сделать женщина — это суп!
В тот день мы снова зашли на урок к Стуриксу послушать лекцию о природе маги'. Как и в прошлый раз, появление Сольнира было воспринято овацией и непонятной радостью. Я завороженно слушал лекцию, а потом взглянул на Сольнира — он уже собирался уходить.
— Пойду промою кисточки, — заявил Сольнир и оставил меня одного.
Стурикс был благосклонен ко мне и по окончании лекции подарил мне книгу 'Первичная природа магии', написанную им самим же и иллюстрированную в скриптории школы. Она была выполнена самыми обычными чернилами, но с красочными иллюстрациями, наглядно показывающими происхождение первых заклинаний. При долгом и внимательном вглядывании в них иллюстрации оживали и сами рассказывали о том, как, например, поклонение животным и растениями привело к развитию магии земли, предметы, в которых вселялись души умерших, становились священными, назывались впоследствии артефактами и о многом другом. Книги или иллюстрации к книгам, посвященные заклинаниям, писались магическими чернилами и красками. Духовные и философские трактаты, как и литературу низшего сорта: записки, конспекты, черновики — вели самыми обыкновенными чернилами и наносили все это кистями или гусиными перьями.
Свою первую книгу я читал дома, стыдясь и закрыв голову капюшоном, боясь, что ко мне кто-нибудь может зайти и узнать, что я читаю книги. После двух лекций Стурикса и его трактата я был уже совсем уверен, что к магии способен каждый, а сама магия является чем-то средним между знанием, даром, творчеством и тренировками. Первое волшебство появилось с развитием интуиции. Способность читать сны стала основой предсказаний, а многочисленные духовные практики привели к расширению полноты чувств, и вот уже очень скоро появились первые полноценные заклинания — направленные потоки невидимой, для непосвященных, энергии. Первые заклинания заключались в копировании природных явлений и состояний. Потом, вслед за умением делать миражи и кальки с окружающей природы, развилось умение эту кальку изменять, появились и те, кто умел обращать себя или окружающих в магические объекты. Затем магия совершенствовалась, усложнялась, и самые высшие заклятия уже вмешиваются в естественный ход событий природы и касаются таких понятий, как жизнь и смерть, дают способность полета, вызывают элементалей — созданий, являющихся воплощением самой стихии — и приводят чуть ли не к уничтожению всего сущего. Считается, что маги, в принципе, способны несколько раз уничтожить все живое, включая себя, если захотят. Но пока что их сознательности хватает на недопущение этого.
Каждое заклинание было жанром, а школа магии — видом искусства с множеством стилей, будь то классический, агрессивный, защитный, полагающийся на удачу, комплексный и многие другие, в зависимости от разнообразия, силы, умения использовать заклинания, магические предметы и группы заклинаний, которыми ты владеешь. Ежели кто владел магией нескольких школ, то это уже был синтез видов искусств.
На следующий день, как и в дни после этого, я снова пошел в школу, но уже без Сольнира. Сперва я стеснялся ходить на другие занятие, кроме природы магии, но затем начал посещать лекции по введению в волшебство, основам различных школ магии и магические практики, на которых развивают предмагические способности и даже обучают заклинаниям. В скором времени я обнаглел настолько, что всегда садился как можно ближе к профессору, постоянно задавал вопросы и больше всех жаловался, когда кто-нибудь опаздывал на урок. Помню, моей первой лекцией, помимо классической природы магии, было введение в магию воды. Занятия проходили в зале с бассейном, напоминавшем огромный аквариум, в котором жили обитатели морей и рек. Магистр воды Новариус был очень странным человеком и вел уроки соответствующе. Он рассказывал, что кровь, вода, пот и сперма — вот четыре главные жидкость, благодаря которым живет большинство существ, и в этом четыреединстве воды — суть всего истинного. Затем он указал на рыбок, весело плавающих в аквариуме, и сказал:
— Первая ступень понимания магии воды — это созерцание рыбы в воде. Каким же вы находите смысл этого занятия?
— Учитель, обучаясь полету рыб в воде, можно увидеть суть заклинаний воды, которая есть единение с водной стихией. — Ответил Самес, лучший ученик школы и любимец всех учителей.
— Совершенно верно. Чтобы познать магию воды, нужно быть очень хорошей рыбой.
Нет-нет, я не ослышался, он сказал именно так: 'Нужно быть рыбой'.
— Но рыбам неизвестна магия, а лучшие знатоки воды жили в Штормхолде, были людьми и поедали рыб без зазрения совести. — Справедливо возразил я.
На секунду все замолчали. Оказывается, в отличие от рыбы, у меня был голос, и я воспользовался им неправильно.
— То, что ты предлагаешь заняться рыбоубийством — это нагло, аморально и отвратительно, но почему же ты думаешь, что рыбам неизвестна магия?
— Потому что они глупые создания, без грамма интеллекта и точно не умеют колдовать.
— Почему же ты утверждаешь, что ты не рыба?
Слова Новариуса рассердили меня не на шутку и развеселили класс.
— Потому что я не похож на нее, у меня нет ни чешуи, ни плавников, ни жабр, а глупая рыба даже не умеет разговаривать, не то что прочитать заклинание.
Зря я это сказал. Новариус тут же прошептал несколько слов, после которых на моей голове вместо вырос огромный плавник, кожа покрылась чешуей, я стал задыхаться, и ко всему прочему из бассейна выскочил большой сом, человеческим голосом заявил, что я несносный дурак, изо всех сил ударил меня по причинному месту плавником и нырнул обратно в бассейн.
— Что, ты все еще думаешь, что ты не рыба?
— Но ведь я не умею плавать!
— Как же ты можешь утверждать, что ты не рыба, если ты никогда не пробовал плавать?
Диалог с магистром воды был воистину занятием бессмысленным, к тому же я догадывался, к чему это может привести, поэтому вскоре мне пришлось признать, что я рыба.
Первые упражнения по развитию магических способностей мы тренировали на лекциях по введению в волшебство. Наибольшую сложность на них у меня вызывало пренебрежение к глупым действиям, которые совершал волшебник во время произнесения заклинания, к так называемому ритуалу. Важно было сконцентрироваться, желательно освободить мысли и затем суметь сосредоточиться на ритуале. Долгое время я сначала отвыкал относиться к этому, как к чему-то постыдному.
А затем у меня появились, так называемые, ранние полумагические навыки. И самой первой была, естественно, скорость. Моя природная ловкость и скорость мысли соединились в магической быстроте, которая выражалась в хорошей реакции, умении предвидеть действие противника на секунду вперед, в молниеносности действий. Я чувствовал, как будто открыл в себе второго я. Новую способность, новый потенциал, некую силу, которая таилась во мне раньше, но проявилась только теперь. Потом я сосредоточился на изучении того, что называют заклинанием.
Заклинание — что это? Только лишь ряд непонятных не то слов, не то звуков, помогающих сосредоточить энергию заклинателя ради нужного эффекта, или часть обряда, вербальный ключ к двери, за которой кроется божественная сила? К двери, которую я пытаюсь открыть. Скорее всего, это и то и другое. Как твердили все мои учителя, невозможно сразу же научиться заклинанию. Для начала необходимо развить то, чем обладает любой человек: понять природу человеческих чувств, уметь управлять ими, заставить сердце, интуицию быть твоим самым надежным другом, а не ненадежным советником, набраться мудрости, и тогда уже появятся первые домагические способности, из которых уже в дальнейшем получаются полноценные заклинания.
Само заклинание появилось благодаря ритуальной магии, поэтому до сих пор для заклинания важен ритуал. Сам ритуал позволяет направлять, концентрировать энергию на выполнение одного действия. Заклинание — это мост между миром магии и реальным миром, опорой которого служат твои внутренние способности, а внешне этот мост выражается ритуалом.
Первым заклинанием, которому обучались все маги, была магическая стрела. Достаточно редко путь в мир волшебства начинался с каких-либо других заклинаний, поэтому магическая стрела была одним из самых важных заклинаний в жизни мага. Если ученик был способен выпустить магическую стрелу, то это доказывало, что он способен колдовать. Она была общей у всех школ магии, и потом уже можно было выбирать какую-то одну школу как специализацию.
Долго я махал руками, совершал непонятные телодвижения и произносил загадочные слова, чтобы выучить самую простенькую стрелу. И хотя у меня ничего не получилось, я не расстроился: лишь только пара человек из нашего класса смогли тогда выстрелить магической стрелой из своих ладоней. Сперва я считал ритуальные действия перед заклинанием занятием глупым и смешным. Но увидев, что они еще и бесполезны, я проникся сильнейшей любовью к каждому телодвижению, совершаемому магом в ходе ритуала. Я решил, что пусть мои действия будут так же безрезультатны, как и у остальных, но зато они будут красивы, и даже пытался достичь некоего эстетического совершенства в этом.
Тот год был полон нового. Любовь к книгам у адептов стала настолько сильна, что появились случаи, когда ученики бросали все и на несколько месяцев уходили в заснеженную пустоту гор Штормхолда с одной лишь целью: срубить себе шалаш и почитать в нем как можно больше книжек. Старших магов это весьма печалило, поскольку ученики становились не в меру начитанными, но слабыми физически и совершенными олухами в отношениях с женщинами, забывшими о желаниях своего дряблого тела. Так в школе впервые со дня ее основания появились занятия по физической культуре и изучению жизни немагов. Все это было направлено на то, чтобы сделать из волшебника пригодного для продолжения рода мужчину, а не просто никому не понятного чудика. Иначе маги могли бы скоро вымереть как явление. Верховный маг заявил тогда следующее:
— Никто не сможет меня убедить в том, что маг испугается, если перед ним возникнет несколько кулаков.
Верховный маг изъяснялся так, что было непонятно ни полуграмотному тавернщику, ни самому начитанному магу, ни кому бы то ни было еще. Правда, Сольнир жаловался, что тот на самом деле не слишком умен и испытывает непонятную страсть к предметам из 'мастерской магических изобретений'. Каждая более или менее сносная новинка сперва попадала на апробацию к Верховному магу, а уж потом доходила до остальных членов академии, если он мог с нею расстаться.
Мне, кстати, нравилось посещать занятия, развивающие физически. В них был какой-то новый, системный подход, а не обычное 'держи вора!', как у нас рынке. Я почувствовал, что действительно стал гораздо сильнее, чем прежде. Поначалу это был один из немногих предметов, по которому я, по крайней мере, не уступал остальным ученикам, а многих даже превосходил. На физкультуре я познакомился с Веззелом, первым и единственным моим другом в школе. Во время упражнения в беге я упал, а он мне подал руку, несмотря на то, что все знали, какого я происхождения. Веззел был гораздо эрудированнее меня, знал многое из истории Штормхолда, был магом в пятом поколении, но при этом оставался неплохим человеком. Он был немножко неуклюж, очень юн, белобрыс и в присутствие любой девушки становился настолько застенчив, что не мог согласовать и пары слов, краснел и выходил из помещения с дрожью в коленках. Помню, в один из первых дней мы обсуждали женщин в нашей школе. Веззел говорил:
— Была одна профессор-волшебница, которая носила очень короткую мантию с большим вырезом. Так вот, неожиданно у нее из мантии выпала грудь.
— И что? — Спросил я.
— Нет, ну ты что не понимаешь? У нее грудь выпала!
— Ну, и как грудь?
— О, это божественные холмы в королевских садах.
— Подожди, у нее, что ли, волосатая грудь?
— Нет, конечно. С чего ты взял?
— Ну, ты сам сказал — сады королей.
— Мужлан! Это образ.
— Так, и как грудь? Помещалась в твою ладонь или занимает половину?
— Не знаю, я не видел, но старшие говорят, что большая.
— Так ты даже не видел что ли?
— О, если б мне только довелось ее увидеть! Я бы прильнул своими членами к ее груди!
— Ты ужасный человек, Веззел. По-моему, вы, дети магов, совсем не умеете обращаться с женщинами.
— А ты откуда знаешь, как нужно обращаться с женщинами?
— Я, конечно, не первый соблазнитель Штормхолда, но знаю одно: чем хуже ты с ней обращаешься, тем легче ее заполучить.
— Что? Вздор! Ты точь-в-точь как твой учитель.
— Что ты имеешь в виду?
Тогда-то я и узнал, почему у учеников в школе каждый раз была такая реакция на Сольнира. Свою славу он заработал не успехами на магическом поприще, и даже не бесконечным поиском Грааля, чему он посвятил всю свою жизнь. Оказывается, он очень любил делать девушкам непристойные предложения и всегда прилюдно рассказывал, что будет с ней вытворять, 'колдуя заклинание страсти'. Расчет Сольнира был очень прост. Как правило, та, к которой он обращался при всех, отказывалась от услуг Сольнира в девяносто девяти случаях из ста. Когда же случался этот один единственный случай, Сольнир, не мешкая, тут же набрасывался на свою жертву и, даже не вспомнив того, что рассказывал буквально недавно, просто, без изысков, за пару минут делал свое дело и, не говоря ни слова, отправлялся восвояси. Но не в этом суть. Когда Сольнир, не стесняясь никого, красочно рассказывал о пылком танце любви, та, к которой он не обращался напрямую, но была неподалеку, внимательно выслушивала его невероятно страстную речь, устремляла свой взор на мага, желала его и, когда Сольнир уходил, сама затаскивала его в постель, незаметно для окружающих. Вообще в любовных играх, Сольнир не уважал никакого другого метода, кроме грубой силы.
Были у меня и недоброжелатели. К ним можно перечислить Эдварда и Самеса, которые единственные уже пускали магические стрелы, — оба знатного происхождения, оба стремились предстать в лучшем виде перед учителями, всегда отвечали первыми, когда лектор задавал вопрос в зал, и оба ненавидели простолюдинов, о чем давали понять на лекциях по изучению немагов.
На этих лекциях рассказывали, что немаги в общей массе существа алчные, подлые, прожорливые и не понимают ничего в высоких материях. Особый резонанс вызвали лекции, на которых рассказывали про простолюдинок — глупая попытка магов при помощи 'науки' понять женскую душу. Женщины были, с точки зрения магов, еще хуже, чем мужчины, а круг их интересов был как нельзя узок: количество золотых, появляющихся в кармане мужа, количество локтей, которыми измеряются жилые помещения в их доме, способы приготовления еды и выращивания потомства. Смею заметить, что рассказы о детях вызывали у магов ужас, хотя само потомство считалось необходимостью.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
