Это вам не свечки делать

— Вы поняли правила... моего дома, юноша? — уточнил он. — Теперь ступайте, и выясните, что делал последние три дня господин Зюре.

— Кто? — спросонья я туго соображал и был страшно зол.

— Вчерашний покойник, — процедил Дару, подталкивая меня в спину на выход из комнаты.

— Это что, шутка такая? — я вспылил, и кто меня осудит. Похоже, временами сюрт терял связь с реальностью. — Без вас меня в два счета зацапают, а уж если заикнусь об убитом, так к вам же и приволокут, как подозреваемого! И кто, скажите, положа руку на сердце, станет делиться со мной информацией за просто так? А за деньги, даже если б они у меня были, такого наплетут, что я могу начать подозревать уважаемого сюрта!

Все это я проговаривал, спускаясь вниз, под конвоем моего работодателя.

— В ваших словах что-то есть, — признался он, и, в задумчивости пригладив волосы назад, решил. — Если стража приведет вас... ко мне, я вас уволю. Вернетесь в полдень и все расскажете. Ступайте.

С такими словами он сунул мне в ладонь кошелек и захлопнул дверь за моей спиной, для надежности задвинув засов. Что ж, пришлось одернуть рубашку, принять важный вид и отправиться за последними днями покойного Зюре, обсыхая по дороге.

Дом уже был украшен к похоронам и я встал как вкопанный. Розы, обвивающие дверной проем, за четыре дней подувянут и начнут выглядеть как раз для похорон, как символ ушедшей души, но пока что они воняли на половину улицы, и я расчихался. Терпеть не могу запах роз.

Вдоль дорожки ведущей к дому уже посыпали рисом, чтобы, значит, злые духи, крадя по зернышку, не добрались до души, а окна снаружи завесили красной тканью. В общем, все как положено по высшему разряду. Даже женское завывание слышалось. Я стоял как дурак и на дом пялился, чем и привлек внимание стражников. Хорошо хоть один из них видел меня накануне с сюртом, а потому, вместо того, чтобы в участок отволочь, приказал убираться подобру-поздорову. Сноб проклятый, буквально через два дома какой-то пьяный хлыщ похабные песни орал, так ему ни слова, а меня сразу в участок. Но пришла пора заниматься делом.

Я обошел дом и оказался возле каретного сарая и конюшни. Из нее тоже слышалось похоронная песня, но в быстром темпе, и звучала очень весело. Решив, что с человеком внутри найти общий язык будет просто, я постучал в стену и возвестил о своем приходе.

— Пошел отсюда к лешему! — посоветовали мне изнутри, и мысль, что мы поладим, окрепла.

— Ну, раз покойный настолько много платит...

— Заходи, — донеслось после паузы, — Только смотри, рыжий, лошадей мне не распугай.

Полутемная конюшня оказалась сравнительно большой, на три денника и стойло для пони. Посреди прохода лошадь на растяжке подвергалась ежеутренней чистке.

— Что ты там про деньги говорил? — без предисловий обратился ко мне конюх, подойдя вплотную.

Мне сразу расхотелось грубить. Он был ниже меня на голову, но в полтора раза шире в плечах, крепко сбитый, а мышцы под кожей ходуном ходили. Знал я этот прием, он так хотел напугать возможного противника и преуспел.

— Хочу знать, где ездил твой хозяин последние три дня, — проговорил я осипшим голосом.

— Цена вопроса?

Парень явно был не промах.

— Пол скипа и благодарность сюрта Дару, — решил я, и, признаюсь, отступил на шаг.

— Полный скип, и благодарность мне не нужна.

Торговаться он тоже умел, чем и задел за живое.

— Как знаешь, — я равнодушно отвернулся и бросил через плечо — Пусть тебе родня хозяина платит.

— А скребком по репе? — осведомился конюх.

— А проблемы с сюртом? — парировал я, — Угадай, я его именем так просто прикрываюсь, или на него работаю?

Тут конюх засмеялся, и, к моему облегчению, хлопнул меня по плечу. Больно, конечно, но все-таки знак расположения.

— Ладно, рыжий, жди вон там, я скоро.

С такими словами он толкнул меня к окошку, под которым валялся внушительный тюк сена, а сам вернулся к лошади и пению. Иногда он прерывался, и ласково переговаривался с лошадью, а она, к моему удивлению, ему отвечала. То пофыркает, то ржанет, в общем, я бы там до вечера мог проторчать, со всеми их разговорами, хорошо хоть у парня были другие плены на день. Вскоре чистка закончилась, и конюх, вытирая руки о штаны, плюхнулся рядом со мной. На свету, падающем из окна, он оказался моложе, чем сначала показался, всего на пару лет меня старше, и смутно знакомым.

— Погоди, а ведь я тебя знаю, — сообщил он, вытряхивая из волос солому, — Ты Ибрик, из свечной лавки. Верно?

— Допустим, — согласился я.

— Не узнаешь? — он широко улыбнулся, — Ну же! Я с Горшечной, ты с Шорниковой, мы же дрались друг против друга.

— Когда вы нас побили или когда мы вас? — осторожно уточнил я, и прикинул, смогу ли прошмыгнуть мимо него, без особых потерь

— Да не помню я. Кажется мы вас, — пожал плечами конюх. — Так что у тебя за дело?

— Да вот, сюрт нанял, просил выяснить, чем твой хозяин занимался.

Я позвенел монетами.

— Позавчера возил его на Храмовую площадь, вчера за городскую черту. Теперь плати полскипа, а за каждый дополнительный вопрос десять такиев.

Этот парень знал, как вести дела. Я был восхищен. Он слил мне информацию, которая без уточнений была абсолютно бесполезной, и справедливо потребовал дополнительную плату.

— Чего вытаращился? — удивился конюх. — Давай, спрашивай, только поживее, мне работать надо. Я здесь не только конюх, я еще и кучер и коваль, времени, сам понимаешь, в обрез. Кстати, сколько тебе на подкуп дали?

— Не знаю, — честно признался я. — Выпер с утречка пораньше, сунул кошелек и велел все разузнать.

— Ну болван, — восхитился конюх.

— Да он нормальный мужик. С понятиями, — вступился я.

— Да не сюрт, ты болван, — поправился конюх. — Ладно, спрашивай. И деньги вперед!

Я выудил из потайного кармана кошелек, и достал скипа.

— Эге.

Проверив ее на зуб, мой собеседник подмигнул.

— А мы подружимся, Ибрик. Считай, ты оплатил первоначальную цену, и получил право на четыре вопроса.

— Куда именно ты возил за город своего хозяина?

— К чудотворному болоту с раннего утра.

— Он что, болел?

— Нет.

— Воду оттуда пил?

— Пил.

— Желание загадывал?

— Не слышал.

— Может, яд выводил?

— Тц-ц-ц, — конюх помахал пальцем перед моим носом, и я снова полез в кошелек.

— Он выглядел как обычно, — сообщил конюх, пересчитывая монеты. — Ты бы лучше спросил, куда именно направлялся Зюре позавчера.

— Как куда? В храм, конечно.

— К колдунье. Третий дом от угла, балбес.

— Слушай, а любовница у твоего хозяина была?

— Деньги, парень, деньги.

Кошелек заметно отощал, но тут конюх сжалился.

— Во дурной, — вздохнул он, — В следующий раз, когда надумаешь вынюхивать у слуги о хозяине, подкарауль в кабаке, напои, тебе и так все выложат. Ладно, скажу. Я его возил пару раз на Красную улицу, только не в дом терпимости, а к тому, где белошвейки живут. Сечешь?

— Погоди. Тот, трехэтажный?

— Он самый. Забавное строение, скажу по секрету. Его пятьдесят лет назад двенадцать семей строили вскладчину. Так вот, из тех, кто первыми в тот дом поселились, никто в живых не остался.

— Еще бы, пятьдесят лет прошло.

— Из них никто своей смертью не умер, тупица, — благодушно поправил конюх. — Понятно? Вот туда я и возил нашего Зюре. К кому именно не знаю, но что он в дом входил это точно.

Тут он решил, что уделил достаточно времени моей персоне, встал, отряхнулся и велел убираться из конюшни.

— Вали отсюда, мне работать пора. Вдовушка сейчас протрет глазоньки и отправится по всей родне с печальным известием, собирать тягостную дань на похороны.

— Понятно, — кивнул я, вставая. — Чем больше людей подадут, тем спокойней будет душе покойника.

— И тем меньше душ он заберет с собой, — продолжил конюх, и мы распрощались. Уже выйдя на дорогу, я вспомнил, что не спросил его имени, но махнул рукой и отправился дальше по своим делам.

Дом на Красной улице отыскался быстро, но сунуться туда я не посмел. Это были дорогие мастерские, даже за слугу в моей потрепанной рубашке сойти было тяжело, а потому отправился к колдунье, вдруг это именно она воду мутит? Но оказалось, туда тоже заходить не стоило, так как вывеска на дверях оглашала цену. Нет, с оставшимися деньгами оплата была плевым делом, но как объяснить, откуда у меня такая сумма? В центре города народ был бдительным, вызовут стражников, а потом сюрт меня вышибет пинком под зад. Короче, разнюхал я что мог, поболтался по окрестностям, а когда куранты на центральном храме показали почти полдень, отправился к сюрту на доклад.

Вот тут меня ждал сюрприз. Не успел я взяться за ручку двери, как она распахнулась, и на пороге появился Дару.

— Явились? — вопросил он. — Очень хорошо. Давайте, юноша, шевелите... ногами, или что там у вас шевелится. У нас опять убийство.

Пусть пьяный в ярмо, однако Ситу смог запрячь экипаж. Правда, для собственной безопасности, пару пряжек я все-таки перестегнул.

Терпеливая пегая кобыла, махнув давно нестриженным хвостом, попала мне в глаз, тяжело вздохнула и отправилась в путь.

— Хватит причитать, ваши глаза почти не пострадали. И смотрите на... дорогу! — велел сюрт. — Безопасность одно из главных правил выживания.

— Можно уже рассказывать? — осведомился я, держась за пострадавший глаз.

— Нет. Разговаривать с вашей спиной я не стану — выражение лица всегда позволит установить забыли вы что-нибудь, приврали или просто... пропили деньги, а всю информацию придумали.

Я обиделся. Честно. Этот сморчок умел действовать на нервы, и обращение к нему "кире" от окружающих я начал воспринимать как подхалимство — кто захочет ссориться с сюртом, пусть и таким невзрачным?

Кобылка доцокала до Змеиной улицы и привычно остановилась перед центральным участком. Я непроизвольно передернулся, об этом участке ходили поганые слухи. За самые малые прегрешения ребята оттуда возвращались с отбитыми почками, и пару дней любовались красной мочой.

— Прекратите морщиться, молодой человек, — велел сюрт, спрыгивая на мостовую. — Прекрасно понимаю ваши опасения, но, возможно, вашим друзьям не стоило воровать на базаре или отбирать сумочки у престарелых дам?

— А Мик_о? Он просто гулял в неподобающем виде! — возмутился я, — Что, получить дубинками за драную рубашку это нормально?

— Думаю, неподобающий вид ваш приятель принял после встречи с хорьком, которого пытался стащить у одной почтенной дамы. Идемте, нас ждут.

Мы вошли в помещение, и я едва не рванул обратно — в прокопченной комнате сидело не меньше десяти стражников.

— Господа, это Ибрик, мой помощник, — заявил сюрт, поймав меня за руку, — Очень прошу не арестовывать его... неделю, самое меньшее, и не надо смотреть так враждебно.

— Он яблоки воровал, — встрял самый тупой, и самый знакомый стражник, мы с ним сталкивались пару раз. — И дрался. Еще барышень грабил...

— Чего ты врешь! — я рванул вперед, но сюрт схватил меня за шиворот, и, легким движением руки отправил себе за спину, так что я имел возможность любоваться одновременно его кучерявой макушкой и свирепой, красной физиономией стражника.

— Сомневаюсь насчет барышень, — вежливо отозвался Дару, — А яблоки... Пусть поднимут руки те, кто ни разу не обтрясал чужой сад, не таскал сласти из отцовского стола, мелочь из бабулиного... кошелька и ни разу не загадил чернильницу злейшего врага. Я жду.

Никто не спешил.

— Очень хорошо, — решил сюрт, и довольно грубо толкнул меня вперед, — я прошу оставить этого юношу, в... покое. Поверьте, натворив что на моей службе он будет иметь дело со мной.

Злорадные ухмылки укрепили мои смутные подозрения. Похоже, сюрт был далеко не безобиден.

— Очень хорошо.

— Кире, — перебил его один из стражников, — ты бы его хоть тряпочкой протер, его ж ни в один приличный дом не пустят. Босота.

Сюрт соизволил оглядеть меня с ног до головы и задумчиво подпер подбородок.

— Я давал вам сегодня деньги, молодой человек? — осведомился он, почесывая верхнюю губу.

— Ну.

— И где они?

Такого дурацкого вопроса я не ждал, потому выудил кошелек и принялся дотошно объяснять сюрту, на что потратил деньги, как лопухнулся, не пригласив конюха просто выпить, и что сунуться к колдунье не мог — вид не представительный, но он меня перебил.

— То есть, потратить деньги на одежду и еду вы... не догадались?

— Вот это, — я встряхнул кошелек, — мне дали на подкуп. Забыли? И не надо про еду, у меня с самого утра живот крутит. Выставили на улицу, как щенка приблудного, а я голодный! Я еще росту.

— Расти вам уже хватит... — начал сюрт, хитро поглядывая на меня снизу вверх, но его перебили.

Стражники начали похлопывать дубинками по ладоням. И слаженно так.

— Чего это? — насторожился я. — Бить будут?

— Не совсем, — пояснил сюрт, — Они оценили вашу... честность. Так что советую оправдать их доверие и уважение.

— Уважение?!

У меня ноги подкосились. То есть я завоевал доверие злейших врагов, накануне засветился в компании сюрта, а значит, о благополучном возвращении к прежнему образу жизни можно смело забыть.

— Помогите, — простонал я, глядя на дружелюбные лица стражников.

— Будете хорошо работать — пущу слух, что вы... набили морды вон ему, — сюрт указал на самого здорового, — вон ему, и еще вот этому, пожалуй. Устроит?

— Да! Кого за это надо убить?

Овация в мою честь прекратилась и все вернулись к работе, то есть уставились на сюрта.

— Я прошу вас вспомнить, какие необычные случаи были на вашем... участке в последнии дни, — сказал сюрт. Клянусь, его слушали, как родную маму, только что не поскуливали. — Все, что выходит за рамки обычных проишествий.

— У меня пятого дня была расчлененка, — вспомнил один из стражников.

— Какого вида?

— Рук не досчитались.

— Расследуйте сами, не мой случай. Еще что интересное?

— Слишком быстро трупак в мертвецкую отправили, — задумчиво проговорил еще один страж порядка, — Я проверю, через пару часов доложу.

— Возьмите с собой Ибрика, пусть посмотрит.

— Меня? — от возмущения я чуть не закричал, но вспомнил, где нахожусь.

— У меня на участке был утопленник, — поднял дубинку еще один. — В парковом пруду утонул.

— Не подходит.

— Эй, — я потянул Дару за рукав, — можно мне на улицу?

Стремно было торчать в такой компании, да еще обсуждать всех этих мертвяков.

— Сидите смирно, молодой человек, — любезно посоветовал Дару, — и внимайте, внимайте. Займите хоть чем-нибудь ваши.... талантливые мозги.

И я сидел на жесткой скамейке, уныло подперев щеку кулаком, и слушал идиотские шутки, рассказы о правонарушениях и разгуле преступности в сюртарии. Заинтересовало лишь одно — оказывается, в так называемых приличных кварталах все еще хуже, чем у нас.

То есть нападений, конечно, меньше, а вот смертельных исходов больше. Передозировка дурманом, например, или спьяну кто башкой о мостовую сверзнулся. Нашим, понятно, утром работать надо, потому лишнего не хлебнут, а вот в центре, похоже, живут невоздержанные идиоты. Честно говоря, я взял это на заметку. Мало ли, неделя выдастся паршивой, прибыль упадет, так прокрасться сюда и подловить пару барчуков — милое дело.