Год ворона, книга первая

И уж на этот разшеф никак не сможет приписать себе чужуюработу. Потому что этот доклад былнастоящей бомбой. Алан ни на секунду несомневался, что, даже с учетом разницыво времени директор, да что там директор,сам Президент ознакомятся с содержимымтонкой зеленой папки не позднее чемпослезавтра!

Время! Повинуясьнебрежному кивку секретарши, он открылдверь и шагнул на мягкий пушистыйковролин.

Резидент был похожна добродушного мультипликационногомедвежонка Пуха, который достигпенсионного возраста. Однако Алан наего счет не обольщался. Аскинс, бывшийзаместитель директора, отправленный впочетную ссылку, железной рукой управлялсвоим заштатным украинским хозяйствоми был опаснее гремучей змеи.

Алан всегда робел,переступая порог этого кабинета. Поэтому,следуя совету своего вирджинскогопсихотерапевта, прежде чем подойти кстолу и сесть на гостевое полкуресло,он представил себе, что с шефом будетсейчас разговаривать не он, Алан Беркович,а сам Джек Райан…

— Ну что там у тебя?— уныло поинтересовался шеф, водя постолу допотопной проводной мышью..

— Есть интересныеновости, — Алан изо всех сил старалсявыдержать роль «хладнокровного агента»,выложил на стол папку.

Но под немигающимвзглядом всесильного резидента голоспредательски дрогнул. Шеф, проницательный как доктор Хаус, это сразу почувствовал..

— Не тяни осла захвост, парень. Выкладывай все, что знаешь,и побыстрее. У меня через полчаса важнаявстреча.

— Согласноутвержденному вами плану, я проводилрасширение агентурной базы наподконтрольном объекте, — из последнихсил стараясь придерживаться сухогоофициального языка, с готовностьюзачастил Алан. — В результате, мной былаполучена информация высшей категорииважности, представляющая приоритетныйстратегический интерес...

— Ну, это уж не теберешать насчет категорий, сынок, — проворчалшеф, и требовательно пошевелил короткимипальцами. Алан вложил в руку Аскинсадоклад. Начальство пробежало глазамититульный лист, хмыкнуло, внимательноознакомилось с аннотацией. На этом местеАскинс немного нахмурился и быстроперелистал вводную часть, Алан затаилдыхание. Шеф поджал губы и продолжилчтение. Теперь он походил не столько напенсионного Винни Пуха, сколько на дядюшку Скруджа.

— Где фонограмма?— неожиданно и резко спросил шеф, недобравшись и до середины доклада.

Алан передалфлешку.

Из колонок донеслосьприглушенное “бреньк” дверного звонка.Диктофон не записывал «пустоту», такчто стук замка и скрип петель раздалисьсразу же, без паузы.

— Привет, Витя! -громыхнул в компьютерных динамикахнагловато-жизнерадостный голос. -Знакомься, это Алан. Он из Штатов. Решилтут у нас бизнес замутить, типа колбасныйзавод открыть. Инвесторов, сам знаешь,после кризиса, как мух на вареньенабежало. А я у него вроде как региональныйпредставитель…

Шеф поморщился инажал "паузу".

— Кто это такой?

— Мой агент, СергейКотельников, — Алан перегнулся черезстол и пальцем указал на фото в докладе.— Бывший офицер кей-джи-би, передан мнепредшественником. Главный источник пообъекту "Руса".

Шеф кивнул и сновазапустил запись.

— Привет, Серега!— голос хозяина выражал одно лишь радушие.Он был определенно рад нежданным гостям.— Ладно, мужики, чего на пороге стоять,давайте, проходите.

Последующиечетверть часа были заполнены шелестомпакетов, звоном бутылок и хлопотливымирепликами: «А где рюмки стоят?», «Всерванте возьми, только сполосни, онипыльные»

— Кто хозяинквартиры? — спросил шеф, глядя поверх ив сторону от Алана. Алану это весьма непонравилось. В словах и жестах шефа былочто-то… неправильное. Человек, у которогона столе оказался просто термоядерныйматериал, должен вести себя как-то подругому. Аскинс же говорил и действовалтак, будто ему принесли чашу, полнуюяда.

— Виктор Сербин.Он заведует складом у субподрядчиковконцерна «Калибертон». Тех, что занимаютсяуничтожением стратегическихбомбардировщиков в Русе. Их режут наметалл...

От разъясняющегокомментария шеф поморщился, словнопроглотил испорченный гамбургер.

— Зачем он тебепонадобился?

— По словамКотельникова, нам нужен человек, которыйбы мог давать информацию изнутри"Калибертона".

Шеф скривился ещебольше, и Алан с ужасом понял, насколькослабо и беспомощно прозвучало объяснение.Аскинс шевельнул пухлыми губами, ноничего не сказал, вернувшись к докладу.Сверяясь с расшифровкой, он пропустилчасть фонограммы, где застолье набиралообороты. Остановился лишь там, гдеподвыпивший Сербин начал отчаянноностальгировать и вещать с пыломгреческого оратора. Судя по тону и беглойречи, это было ему не в новинку.

— Мы как украинцамистали, и полгода не прошло, как весьядерный боеприпас вывезли в Россию. Аведь те самолеты, кроме как ядерноеоружие носить, ни для чего не пригодны!И стал наш стратегический аэродромновой свободной Украине бесполезнойобузой. Стратеги летать перестали, атранспорты с заправщиками сдали в арендукаким-то частникам. После этого и вовсепошел беспредел. Ни власти, ни порядка....Комдив с кавказцами снюхался, продавалвсе, что мог, направо и налево, про своихофицеров забывать начал, вообще головупотерял. Аэродром совсем в упадок пришел.А что сегодня? Россия самолеты восстановила и летает вовсю. Офицеры, что на уговорыне поддались и присягу Украине неприняли, служат, летают... Многие ужеполковники. А мы что? Аэродром разобралипо кирпичику, самолеты порезали…

Шеф слушал, подперевголову рукой. По всему было видно, чтоон получал от пьяных рассуждений Сербина огромное наслаждение. За время работыв бывших военных городках Алан успелнаслушаться подобных историй, потомунастроение начальства не разделял. Инетерпеливо ерзал на стуле в ожидании,когда дело дойдет до главного, ради чегоон, сломя голову, примчался в Киев.

После очереднойбайки в застолье возникла пауза.

— Вот что, мужики,сидим-то мы, конечно, хорошо, но тут такоедело, — Сербин заметно нервничал. — Может,в «Полете» продолжим? Угощаю! Время кдевяти, скоро дочка домой вернется. Тыже, Серега, знаешь, она у меня не переносит,когда дома с друзьями сижу.

— Как знаешь, Витя,— судя по голосу, Котельников был чем-тосильно разочарован. — Нам, татарам, всеравно, что отступать — бежать, чтонаступать-бежать. В «Полет», так в«Полет».

Лакуна в фонограммесоставила около тридцати минут. За этовремя компания переместилась всохранившийся еще со старых временвоенторговский ресторан и продолжилапрерванное застолье. Выпили они, судяпо всему, немало. Даже у Котельниковаречь потеряла связность, а осоловевшийСербин, и подавно, еле ворочал языком.Теперь в пустом толковище можно былоразобрать лишь отдельные фразы, так илииначе повторяющие все то, что Сербинрассказывал еще дома: «Не государство,а смех один … от армии ничего уже неосталось … грабят аэродром, почем зря,и дела нет никому … бомбардировщикивсе порезали»…

— И этого тихогоалкоголика вы собрались завербовать?— съехидничал шеф. — Безусловно, источникценный…

— Я сначала тожетак подумал, — пожал плечами Алан. — Новербовка имела второстепенное значение.В сущности, это моя работа, просеиватьмусор в поисках редких ценностей. Главное— дальше. После того, как мой агентКотельников надолго ушел в туалет,объект кардинально изменил поведениеи начал делиться со мной совершеннодругой информацией. Это в конце доклада…

— Слу...шай, Алан?Или как там тебя? — Сербин уже едва ворочалязыком. — Такая история — не поверишь.Тебе одному, как брату! Еще при Горбачебыло, гореть ему в аду, суке! Мы тогдалетали над Тихим океаном, возвращалисьиз Вьетнама в Моздок. Ну, это рядом сОрджоникидзе, который сейчас Владикавказ,чтоб тебе понятнее было. После заправкидолжны были на Русу идти. К меступостоянного базирования. А тут уже ввоздухе получаем приказ …

Сербин продолжалбубнить на одной ноте, то и дело запинаясьи повторяя слова, словно он сам былмагнитофоном, озвучивающим старуюпленку. Шеф превратился в слух.

— Как только японял, о чем идет речь, — дождавшисьочередной лакуны в записи, сказал Алан,— немедленно отослал агента, а в рюмкуобъекту вылил специальный препарат.«Коктейль правды» КС-127.

Шеф отмахнулся откомментария, как от мухи.

Связности в речиСербина не прибавилось — ускорился темп,и участились фразы, которые он, уже необращая внимания на собеседника,выпаливал одну за другой почти без пауз,пока не завершил весь рассказ.

— Вот и выкатилимы на гидроподъемнике, отвезли в кленовуюрощу, и спрятали в яму, под аккумуляторы…И клятву дали молчать до смерти... Весьэкипаж… Емельяныч, крутой командир…С тех пор никому ни полслова… Но тебе,Алик, блин, как своему... Первый раз задвадцать пять лет… А Серега-радист вДетройт махнул, во дела, мы ж вас тогдавсерьез забомбить могли. Ты не изДетройта? Нет? Ну, хрен с ним. Все, наливай,мир, дружба …

Дослушав запись,шеф углубился в доклад. Алан не догадалсяраспечатать для себя второй экземпляри чувствовал себя неуютно. Теперь емупостоянно приходилось напрягать память,чтобы вспомнить свои комментарии красшифровке фонограммы. Он все жепопытался вставить пару фраз, но шефснова махнул рукой, заставляя егомолчать.

Четверть часапрошли в полной тишине, которая изредканарушалось обиженным сопением Алана ишелестом страниц.

Покончив с докладом,шеф поднял глаза и внимательно посмотрелна Алана. Тот просиял.

Но первый вопросоказался совершенно не тем, какогоожидал Алан:

— Значит, он умерв ту же ночь?

— Да, — ответил Алан.— Выпил слишком много.

— Беркович, -профессорским тоном произнес шеф. Приэтом Алану показалось, что Аскинссдерживается, чтобы не наброситься нанего с кулаками. — Ты же обучался наспециальных курсах в Лэнгли. Целых шестьмесяцев. Посмотри на фотографию этогочеловека: у него характерные мешки подглазами. Это свидетельство больнойпечени. В таком случае применение КС-127разрешается только после предварительнойоценки медицинских карт объекта, иначеего можно легко угробить. Что собственно,ты с блеском осуществил...

Алан почувствовал,что краснеет.

— Но ведь срочность,— попытался он неуклюже оправдаться. -А если утечка информации?

— Какая, к черту,срочность! Даже если поверить в весьэтот бред, то с тех событий прошло ужечетверть века. И этот человек, точнее,эти люди все это время молчали, какустрицы. Ты ведь до сих пор не понял, чтоон выдал тебе информацию только потому,что ты американец. Для подсознания иразваленной психики этот факт сработалкак ключ. Прогляди свои конспекты помедикаментозному допросу. Если ты их,конечно, вел. Нужно было просто привезтиэтого русского в Киев, на явочнуюквартиру, где с ним бы поработалипрофессионалы.

«Ищи дурака, -подумал Алан. — Информация в любом случаеполучена и пошла в работу. Только сейчас,когда она подана официальным рапортом,ее авторство принадлежит не резидентув Украине, а агенту А. Дж. Берковичу.Именно это тебя и злит, старый павиан”.

— Я склонен считать,что мой доклад заслуживает самогосерьезного внимания, — с обидой произнесон вслух.

— Агент Беркович,— нахмурился шеф, — если вы не сочтете затруд ознакомиться с архивами нашейрезидентуры, то поймете, что у русскихи украинцев рассказы о государственныхтайнах, которые, якобы, им известны,давно уже превратились в разновидностьфольклора. Это очень изобретательныелюди с отлично развитой фантазией,которые знают, что иногда за такую вотисторию им могут заплатить деньги. Однихлишь материалов, которые мы собрали вэтом году, твоему любимому Тому Клэнсихватило бы на сотню романов.

«При чем тут Клэнси?— совсем разобидевшись, думал Алан, — иоткуда вообще ему известно, что он уменя любимый писатель»?

— И вообще, что высделали за это время, как региональныйоперативник, прежде чем прибыть ко мнена доклад? Как вы собираетесь проверитьто, что наболтал этот спившийся майор?Вы уточнили, где росли деревья двадцатьлет назад? Вы определили состав экипажа?Вы обозначили круг лиц, которые моглибыть посвящены в эту тайну?

Под градом неудобныхвопросов Алан едва не растерялся, новспомнил, как в аналогичной ситуациидержался Джек Райан, и взял себя в руки.

— Именно этим я изанимался, сэр. Но информация представляеттакую важность, что действовать пришлосьпредельно осторожно, а по инструкции ядолжен немедленно докладывать обо всем,что касается атомной, химической ибактериологической угрозы, — сухо ответилАлан — поэтому в первую очередь счелнеобходимым подготовить первичныйотчет…

— Мог бы сброситьзашифрованную электронную почту, а самбы в это время занялся делом, — не обращаяни малейшего внимания на его мимику,проворчал шеф. — Ладно, как бы то ни было,а проверить эти сказки дядюшки Римусавсе равно придется. Возвращайся к себеи ожидай звонка …

5.Могила для контролера

Естьв мире справедливость, есть! Если бы небыло, то я бы по дороге концы отдал. Атак, нет, дошел! Вот он, наконец! Самоедля меня сегодня желанное место! Несказать, что любимое, конечно... РоднойЗареченский колхозный … Точнее, есливерить вывеске над воротами, то “Торговыйцентр “Руса”.

За воротами ужекипит привычная утренняя суета сраскладыванием товара и непременнойруганью “бизнесменов”, не поделившихместа. Морду никому вроде не бьют, ихорошо. Значит, наведаемся в одно место…

Для всех, у когокаждый прожитый день венчаетсяусугублением литра, а то и двух, крылатоевыражение “трубы горят” — это не фигураречи, а точнейшая характеристикасостояния. Только так и можно описатьмучения души и тела, что наступают черезчас-полтора после подъема. То есть, еслисейчас, без промедления, не принятьсоответствующие меры, еще хуже будет.Но сегодня, похоже, черная полосакончается полосой белой! Есть! Слававсем, кто сидит на облаке, есть!

Явдоха, “РадиоСарафан FM” и недипломированныйврач-похметолог уже на своем законномместе, с заветными снадобьями наготове.Место не только законное, но и крайнекозырное: у самого входа, справа отворот. Сколько у нее получается выручкиза смену, мне и представить трудно. Мимони один страждущий не проходит, всеоскоромливаются. Я не исключение.

В грязный “гранчак”,без слов сунутый бабкой в страждущуюладонь, начинает литься густая ароматнаяжидкость. Вот же пердунья старая! Вколумбарии прогулы ставят, а она сосвоими тараканами расставаться неспешит. Не устраивают ее, видите ли,новомодные веяния в лице одноразовогопластика! Только проверенная временемклассика. Так что, потчует она всех изличных старорежимных стаканов. Емкостьв руке тяжелеет. Я с трудом удерживаюего трясущейся рукой.

Нос с утра еще невключился и запахи не отслеживает, совкусовыми рецепторами та же беда. Поэтомудва первых глотка проскальзывают легко,как безобидная минералка, а не вонючийпервач... Животворная жидкость, обжигаяглотку и пищевод, скатывается в желудок.Обруч, что надежно давил на голову, тутже исчезает. По рукам и ногам волнойпрокатывается тепло. Эх, зря сегодня неПасха, так и хочется заорать, что, молвоскрес! Да и я не еврей...