Правда, в этом будет своя сложность: Лёну придётся труднее добираться до места встречи. Без Лавара он просто обратился бы соколом и долетел туда за полчаса. А с Лаваром ему придётся прибегнуть к хитрости, потому что Северные ворота Дерн-Хорасада строго охраняются — именно оттуда начинался путь, ведущий в горы. Там среди уходящих в небо неприступных вершин, коварных ущелий и непроходимых перевалов, заваленных снегами, сокрыта пещера, которая была целью Лёна.
Когда он освободит Пафа из объятий смерти, то вернётся в Дерн-Хорасад, чтобы забрать эльфийские кристаллы. Ему придётся пройти через тягостное объяснение с Ираэ, но другого выхода нет — он не может всё время обманывать её. Так получилось, так вышло: то, что началось, как невинная шутка, как маленькая хитрость, принесло неожиданные плоды. В противном случае, возможно, он бы не получил ни осколков Вечности, ни дороги к месту хранения Красного Кристалла. Он не поплыл бы через море, он не нашёл бы гробницу Гедрикса, он не узнал бы о своём родстве с этим героем древности. Как вышло, так и вышло.
— Ксиндара, — сказал он товарищу, — я знаю способ выбраться за Северные ворота, минуя стражу.
* * *
Горный путь хранили огромные ворота, называемые Северными. Меж двух башен, мощно возвышающихся над крепостной стеной, располагались две гигантских створки, которые за всю историю Дерн-Хорасада ни разу не открывались. Никто и никогда не выходил этими воротами, от которых не было дороги.
Снаружи прямо от ворот начиналась каменистая пустошь, ограниченная с одной стороны стеной, а с двух других — высокими горами. В эту бесплодную пустыню не было прохода извне, а из неё вела лишь одна тропа, петляющая меж громадных утёсов и проходящая по краю пропастей. Далее путь её терялся среди безлюдной дикости северных хребтов, затянутых облаками и вечными снегами.
Северный путь был страшен, и не было смельчаков, желающих ходить им, потому что он никуда не вёл — болтали языки, что за десятком перевалов лежит вечная пустота, и нескончаемая ночь царит там.
Ираэ знала, где пряталась пещера Красного Кристалла. Сегодня ночью, пока Ондрильо не отправил её прочь, Румистэль должен проникнуть к ней. Ещё требовалось придумать, как сделать это, потому что вход в покои графини охранялся — это передал Лёну Лавар Ксиндара. Он сумел миновать охрану только благодаря своему искусству иллюзии. Теперь товарищ предлагал Лёну один план лучше другого. Сам он мог принять облик герцога — ему хорошо давались имитации, но как быть Лёну? Воспользоваться покрывалом незаметности было невозможно — будет видно в освещённом коридоре. Совершить перенос тоже не представлялось реальным — он не знает, куда переноситься.
— Осталось последнее, — сказал он Ксиндаре, когда все способы были обсуждены и отвергнуты.
Лён поднялся с кресла, резко обернулся вокруг себя, прочитав про себя заклинание, и обернулся соколом.
— Здорово, — только и сказал Ксиндара, когда птица аккуратно села на его плечо.
— Действуй давай, — проклекотал сокол, и слова, исходящие из его загнутого клюва, звучали очень странно.
Лавар Ксиндара встал, поднёс руки к лицу и провёл ладонями перед глазами. Он медленно начал обносить себя ладонями, и его внешность стала меняться. Скромная одежда дворцового стражника сменилась на элегантную одежду, какую носил герцог Ондрильо. Лицо Ксиндары словно потекло, неуловимо теряя прежние черты и приобретая новые. Чёрные волосы быстро посветлели и завились локонами. Кожа посветлела, глаза приобрели стальной блеск. Через минуту посреди комнаты уже стоял герцог Росуано, неотличимый от оригинала. На руке его образовалась толстая кожаная перчатка, на которую он пересадил сокола.
— Только не дери когтями, — сказал он изменившимся голосом. — Перчатка всего лишь видимость, на самом деле ты сидишь у меня на коже.
* * *
Герцог Росуано стремительно шёл по коридорам, и перед ним почтительно расступались все обитатели дворца. Он миновал стражу, стерегущую проход в дворцовое крыло, где были комнаты графини Ираэ. Не отвечая на поклоны, он прошёл дальше и остановился перед дверью, охраняемой особенно тщательно. Стража поспешно расступилась, и герцог вошёл внутрь.
Стоящая у окна девушка обернулась. Графиня Ираэ была немного бледна и очень серьёзна. Не успела она ничего сказать, как герцог опередил её, сделав предупредительный жест.
— Я знаю, что вы хотите мне сказать, Ираэ, — поспешно начал он, — Я сожалею, что мне пришлось прибегнуть к таким мерам, но я надеюсь, что вы со временем и сами всё поймёте. Ираэ, ради вас самой я должен удержать вас от опрометчивого шага. Этот человек, который сделался вашей навязчивой идеей, не тот, кто сможет дать вам счастье.
— Откуда знаешь ты, Ондрильо, что может дать мне счастье. — тихо промолвила графиня, снова отворачиваясь к окну.
— Что может связывать тебя и Румистэля? — с тоской ответил Росуано. — Разве ты не знаешь, что жизнь и чувствования магов проходят совсем иначе, нежели у обыкновенных смертных? Какой химерой ты обманываешь себя, Ираэ?
Она не отвечала, лишь вглядывась в силуэты дальних гор, в заснеженные вершины безлюдной горной страны.
— С тех пор, как тут побывала в моё отсутствие эта смутьянка Нияналь, ты отдалилась от меня, — горько продолжил Росуано. — И вот случилось то, чего я опасался: он прибыл. Ты думаешь — зачем? Единственно затем, чтобы овладеть наследством. Я видел вчера страшные вещи, я видел его преображение. Он не человек, Ираэ. Лучше бы он был обманщиком, как я думал до вчерашнего момента. Слишком много власти для обыкновенного смертного — Румистэль ужасен.
— Всё напрасно, брат, — едва слышно отвечала Ираэ. — Я решила.
Ондрильо с минуту безмолвствовал, вглядываясь в силуэт, темнеющий на фоне ярких заснеженных вершин, освещаемых утренним светом. Казалось, горы полыхают серебром, и тонкая, невесомая завеса мерцающих и переливающихся волн ходила над ними — который год нечто тревожило по утрам Дерн-Хорасад и его окрестности. После ухода Нияналь начались эти признаки изменения в природе — нечто предвещало приход неведомого. Никто и никогда в этих местах не знал о том, что существует такое явление, как северное сияние.
— Мне очень жаль, но я вынужден прибегнуть к жёстким мерам, — твёрдо заявил Ондрильо.
Графиня обернулась от окна и удивлённо посмотрела на кузена.
— Я знаю, — ответила она, — Вы отправляете меня подальше от Дерн-Хорасада. Я готова.
— Нет, я никуда вас не отправляю. Вы останетесь здесь, в Дерн-Хорасаде, просто до отъезда Румистэля вашим жилищем будет Северная башня. Не сердитесь, Ираэ, я тоже кое-что решил.
— Вы изменили планы?! — вскрикнула она.
— Да, — сказал, как отрубил, Ондрильо. Он резко развернулся и открыл дверь. В помещение вошли стражники — они несли длинную меховую накидку и обувь для графини.
— Я прошу прощения, — сухо проговорил Ондрильо. — Моё решение возникло спонтанно, я не успел подготовить помещение, так что некоторое время вам придётся мириться с холодом. Но я позаботился о ваших удобствах.
С этими словами он вышел, а молчаливые мужчины накинули на плечи Ираэ меха и уже хотели помочь ей переобуться.
— Не смейте меня трогать! — гневно остановила она стражников. — Я должна взять свои вещи!
Не допуская возражений, она направилась к столу, где лежали её драгоценности и туалетные приборы. Ираэ молча собирала вещи, потом в досаде бросила это занятие.
— Мне всё равно, — холодно сказала графиня, глядя на стражников сухими глазами. — Можете нести кандалы.
Эта реплика явно была лишней, поэтому среди мужчин возникло замешательство — они стали переглядываться и даже пытались чем-то оправдаться. Ираэ гордо прошествовала мимо них на выход.
* * *
По коридорам быстро шёл герцог Росуано. Он прошёл мимо стражи, едва кивнув последним. Он был очень озабочен и почему-то держал на руке охотничьего сокола. Дойдя до покоев графини Бланмарк, он решительно вошёл внутрь, на что крепкие стражники никак не прореагировали.
В покоях Ираэ её самой не оказалось — все комнаты были пусты.
— Вот это раз, — удивлённо сказал герцог, не зная, что дальше предпринять. Но сокол вдруг слетел с его руки и сел на небольшой туалетный столик с зеркалом. Там стояла резная шкатулка душистого дерева, и через край её небрежно свисали нити отборного жемчуга и аметистового ожерелья. Среди бусин виднелся клочок бумаги — он-то и привлёк внимание зоркой птицы.
— Она в Северной башне, — обернувшись к лже-герцогу, проклекотал сокол.
— Нам придётся на время разделиться, — сказал Лён своему товарищу, когда они покинули дворец. Он оглядывался на склоны гор, чётко видных в прозрачном воздухе за северным краем Дерн-Хорасада — высокие хребты начинались прямо за крепостной стеной.
— Я проникну в башню и отыщу графиню, — пояснил он Лавару свой план. — А ты пока попытайся выйти за Северные ворота города и жди меня. Ты сумеешь?
— Думаю, сумею, — серьёзно отвечал Ксиндара.
Лён коротко кивнул, как будто с этим ответом избавлялся от всяческих сомнений. Если Ксиндара хочет идти с ним, он должен найти в своём арсенале мастера иллюзий какие-нибудь средства — это в его интересах.
Дивоярец отошёл в тень дерева и скрылся от возможных взглядов, в следующий миг быстрый сокол вынырнул из-под кроны и резкими зигзагами пошёл наверх. Птица полетела в сторону Северных ворот. Оставшийся на земле человек проводил взглядом серую молнию, потом оглянулся и вошёл под крону того же дерева. Спустя минуту из ветвей выпорхнул крупный чёрный ворон. Он замахал крыльями, набирая высоту, и тоже ринулся на север.
Высокая башня имела в основании огромные стотонные базальтовые блоки, но по мере возвышения камни становились легче, и самый верх был сложен из обыкновенных кирпичей. В ней не имелось окон, кроме как под самой крышей — но это были не бойницы, а настоящие окна, только почему-то забранные прочными решётками.
Когда-то здесь было узилище, где содержались неугодные герцогам Росуано богатые граждане Дерн-Хорасада — мало ли, что случается за годы долгого династического правления. Высокопоставленные узники содержались в условиях относительного комфорта: помещение было просторным, светлым и сухим. Здесь был камин, на данный момент бездействующий по причине долгого простоя. В дымоходе накопилась сажа, которая за долгие годы, прошедшие с того дня, когда здесь тянул свои серые дни последний узник Северной башни, спрессовалась в плотный слой. Поэтому посреди комнаты стояла переносная жаровня, которая тщетно пытылась обогреть пустое помещение.
В комнаты поспешно заносили мебель и ковры. Слуги вспотели от усилий, втаскивая тяжёлые предметы на самый верх башни. Узница же этой тюрьмы стояла поодаль, возле забранного решётками окна. Она смотрела на север, где громоздились горные вершины. Лицо Ираэ было слегка бледным, как будто холодные северные ветра, гуляющие среди гор, стёрли с её щёк живой румянец. Она куталась в тёплую накидку, которая была так кстати предоставлена заботливым Ондрильо. Ей пришлось надеть и тёплые сапожки, поскольку пол в Северной башне был холоден. Девушка никак не реагировала на шум — она ушла в свои мысли.
Наконец, все хлопоты по устройству Ираэ закончились. Слуги расставили мебель, покрыли пол коврами, принесли еду и другие вещи, которые могли понадобиться узнице. Неизвестно, сколько ей предстояло тут пробыть — всё решал лишь герцог.
— Достаточно. Идите, — обратилась она к слугам, и осталась в одиночестве, как того желала.
По уходе слуг Ираэ некоторое время прислушивалась, потом подошла и слегка потрогала массивную дверь — ручки здесь не полагалось, узник запирался снаружи. Вот и на этот раз дверь оказалась заперта — судя по звуку, это были два металлических засова. Да, сторожат её основательно.
Девушка чуть усмехнулась предосторожностям со стороны Ондрильо. Возможно, он захочет явиться сам, чтобы проверить, как устроили его кузину — чего-чего, а на отсутствие внимания со стороны кузена ей жаловаться никогда не приходилось.
Она была слишком занята обследованием своего нового жилища и не заметила, как на широкий каменный карниз окна села птица — это был серый сокол. Холодный северный ветер тревожил мягкие пёрышки на его груди, когда нежданный посетитель новой узницы заглядывал через гнёздо решётки. Сквозь двойные стёкла, давно не мытые снаружи и оттого слегка мутные, была видна часть помещения и дверь. Возле двери стояла Ираэ, она, кажется, пыталась отворить её и потому не видела окна. Это был удачный момент, потому что Лён не желал пугать девушку своими превращениями.
Лёгкий звук за спиной заставил графиню Бланмарк вздрогнуть — как будто кто-то легко спрыгнул на пол. Она стремительно обернулась и застыла от неожиданности, увидев посреди помещения принца Румистэля.
— Не пугайтесь, Ираэ, — мягко сказал он, пытаясь сгладить впечатление от своего внезапного появления в закрытом помещении. — Для меня эти стены не преграда.
— О, да, я вижу, — слегка дрожащим голосом ответила она.
— Я могу вынести вас отсюда, — продолжал наследник, подходя к ней и беря в свои холодные ладони её руки. От его одежды ещё несло запахом северного ветра — тревожный, пугающий дух.
— Нам нужно уходить, Ираэ, — настойчиво продолжил он, подводя её к окну, когда она безмолвствовала.
— Смотри, вон тот склон, где есть небольшая площадка. Мы сейчас туда перенесёмся, а там я посмотрю, куда дальше перескочить. Ты готова, Ираэ?
Она смотрела на далёкую гору и внутренне содрогалась от страха. Это было невообразимо и слишком страшно.
— Это хорошо, что ты тепло оделась, — проговорил он, надевая на голову графини меховой капюшон плаща. Он заботливо запахнул полы, и девушка машинально перехватила у горла края накидки.
— Ничего не бойся, — сказал он ей, глядя в зрачки Ираэ своими диковатыми глазами. Очень странные глаза были у Румистэля.
Он плотно обхватил девушку за талию и не обернулся, когда в следующий миг послышался за дверью звук открываемых засовов.
Герцог Росуано вошёл в помещение и обвёл глазами комнату. Ираэ в ней не было. Тогда он прошёл в другую комнату, где наспех была приготовлена спальня. Ондрильо хотел знать, как её устроили, и ещё раз извиниться перед кузиной за свой поступок. Графини не оказалось и там. Помещение, наглухо закрытое со всех сторон, тюрьма, из которой ни разу никто не убегал, была пуста. Не больше получаса тут провела узница, и тут же пропала.
С искажённым лицом герцог кинулся наружу, призывая криками людей. Несмотря на все поиски, графини Бланмарк нигде не нашли. Тогда Ондрильо подошёл к окну и мрачно посмотрел на горы. Он понял, что все его предосторожности оказались напрасны — маг Румитэль легко похитил Ираэ.
Он некоторое время что-то обдумывал, что-то решая про себя, потом повернулся к двери с мрачно-спокойным лицом.
— Готовьте отряд для похода в горы, — бросил Росуано начальнику стражи и стремительно покинул башню.
Северные ворота со страшным скрипом отворились — впервые за всю историю Дерн-Хорасада. Ни разу с момента постройки они не выпускали и не впускали никого, поэтому, чтобы пропустить конный отряд, пришлось прибегнуть к помощи сотни людей. Титанические створки разошлись, словно губы проснувшегося от тысячелетнего сна каменного великана — из всех ворот Дерн-Хорасада Северные ворота были самыми могучими.
