Офицеры и матросы, спасшиеся с "Ниссина" не захотели разделить судьбу своего командира и поведали, что крейсер и другие корабли и суда — две ночи подряд, подвергались нападению русского "утопленника". По приказу уже покойного командира, был открыт ответный огонь в ночной мрак... Причём, судя по всему, было как минимум одно попадание главным калибром, вызвавшим на проклятом "Новике" сильный взрыв и пожар. Некоторые, даже горячо утверждали, что "крейсер-призрак" всё же затонул — после взрыва, артогня с него больше замечено не было...
Целую неделю, горизонт был чист — "Новик", как будто в воду канул и, адмирал Ситиро Катаоки, стал потихоньку успокаиваться. Конечно, на берегу продолжали постреливать, а полевой госпиталь Тринадцатой дивизии был переполнен "доверху", но какое ему до этого дело?
Это, дело Императорской Армии — с которой, японский Императорский Флот "дружил" как гвардейцы Ришелье с мушкетёрами короля.
Генерал Харагучи, спокоен был с самого начала — хотя бы внешне. До проблем флота ему дела не было, а на берегу у армии всё шло — хоть и со скрипом, но по плану. Да, потери растут, но организованного сопротивления заметно не было, а "бандитов" его солдаты рано или поздно переловят. Главное, покончить с ними до сентября[129]...
А, к большим потерям он привык ещё во время штурмов Порт-Артура!
Оба они — адмирал и генерал, пришли одновременно к единому выводу — пора начинать вторую фазу операции. Пора высаживаться в средней части Сахалина!
Двадцать четвёртого июля, японцы высадили десант в самой центральной части острова Сахалин — у поста Александровск[130]. Позже, это — город Александровск-Сахалинский. Таким образом, они намеревались перерезать сообщение острова с материковой частью России в самой узкой части Татарского пролива.
Флагманский корабль вице-адмирала Катаоки — броненосный крейсер "Якумо" обеспечивал своим артогнём эту высадку, а броненосный крейсер "Адзума" остался патрулировать близ Корсаковского Залива.
Прошла ещё неделя...
На берегу южной части Сахалина, всё было сравнительно спокойно. Там, очень изредка постреливали, изредка подрывались на минах солдаты и носильщики-кули, а по ночам так же — изредка резали часовых и их уши. Два раза в день — утром и вечером (хоть часы по ним сверяй!), над заливом и берегом дежурно пролетали два "Бурсака", на которых уже перестали обращать внимание...
Ну, летают и пусть себе летают — сахалинские комары проблем доставляют больше.
Ну, а на море — ваще, "ШТИЛЬ"!!!
В переносном смысле — не в прямом. Доставший уже всех, до самой их самурайской селезёнки, "Новик", уже очень долго не появлялся и, про него почти забыли... Может и, вправду — тот вторично затонул в ночном бою от огня покойного "Ниссина"? Японцы всё больше и больше склонялись именно к этой версии.
...Я думаю, находящиеся на мостике патрулирующего воды Корсаковского Залива морские японские офицеры, во главе с капитаном первого ранга Фудзии Коити, позёвывали, когда с марса прокричали на чисто-японском:
— Вижу пять парусов с Юго-Востока!
Все, имеющие бинокли, вскоре могли сами наблюдать на горизонте пять парусов японских рыболовных судёнышек типа "Кавасаки", полным ходом — под всеми имеющимися в наличии парусами и, вовсю ивановскую, дымящими трубами маломощных паровичков, идущими им наперерез.
Вообще-то, встретить японское рыболовецкое судно в этих водах, не Бог весть какая редкость. Пользуясь полной беспомощностью российского правительства, японские рыбаки браконьерили вплоть до Чукотки! И, не только японские...
Правда, с началом войны, по слухам среди японских рыбаков и торговцев рыбой, браконьеры — сунувшиеся в Охотское море, очень часто стали пропадать... Бесследно. Как в воду канули! Вдовы и сироты на японских берегах множились и желающих попастись у берлоги русского медведя, резко поубавилось. Естественно, цены на рыбу подросли и, простым японцам, пришлось потуже затягивать пояс своих кимоно...
Ну, это среди простых японских матросов такие слухи ходили! Навряд ли, они до офицеров или адмиралов доходили. Какое тем дело, до проблем простых рыбаков?!
Возможно — я вполне допускаю такое, кто-то из офицеров подумал или сказал даже, что появление японских рыбаков у берегов Сахалина несколько преждевременно: знаменитый ход сельди у его берегов — когда её можно было буквально лопатой из воды черпать, ещё не начался... Вполне, такое допускаю!
Однако, долго размышлять над этими фактами, ни командиру корабля, ни его офицерам или простым матросам, было не дано! Ибо, наблюдатель с марса прокричал, или там — по телефону доложил, точно не знаю:
— ПРИЗРАК!!! Корабль-призрак! "Новик" на горизонте! Курс — прямо на нас!
Бьюсь об заклад! Жаль, доказать и получить выигранный приз смогу только... Только "там" — встретившись лично с ним, с капитаном первого ранга Фудзии Коити: он не поверил — что, повторно воскресший "утопленник", решил средь бела дня померяться силами с его "Адзумой". Сто двадцати— миллиметровые пушки "Новика" против двухсот трёх— миллиметровых орудий главного калибра и множества более мелких — как-то, не очень комифольно смотрелись... Даже, для "корабля-призрака"! Не говоря уже про броню и, так далее...
Во! Не говоря уже про самурайский дух!
Чуть, самое главное не пропустил по запарке...
Я, бьюсь об заклад — капитан первого ранга Фудзии Коити, решил что целью "Новика" являлись те самые браконьерские "кавасаки" — изо всех ног удирающие от него под защиту родного, отечественного броненосного крейсера — хоть и, французской постройки.
Японский самурай, к коим несомненно принадлежал командир "Адзумы", мог безнаказанно убить японского же крестьянина или рыбака, всего лишь за один косой взгляд... Ну, это свой — японский самурай! Прочим "самураям" же, категорически этого делать не рекомендовалось. "На сим стояла и, стоять буде японская земля"!
— Свистать всех наверх! Полный перёд! Спасём наших парней!
Я думаю, Фудзии Коити, дал именно такую команду — направляя крейсер навстречу "Новику"...
С дважды утопленного лёгкого крейсера-скаута, вскоре заметили угрозу. Обстреляв слишком издалека и очень безуспешно, "браконьеров", тот обильно задымил — поднимая давление в котлах и заложив крутой крен, приготовился смыться. Впрочем, далеко "призрак" не "убежал" — держался на безопасном для него расстоянии. Он, явно чего-то выжидал...
Или, отвлекал внимание?
В адрес трусливого "дважды утопленника", было высказано немало обидного для него и оскорбительного, когда пятеро спасённых от расправы утлых "кавасак" — поравнявшись со своим спасителем, повернулись "все вдруг" (как на учении по морской тактике получилось!) и, взбурлив за кормой — несколько неожиданно резво, направились прямиком к крейсеру — перпендикулярно к его борту...
"Под защиту крейсера" — как подумалось большинству наблюдающих на нём, так как "спасённые" рыбаки энергично размахивали собственными шляпами и государственными бело-красными тряпками японских флагов.
-何だって！ スクーナーガイジンに乗って！! — воскликнул в недоумении самый глазастый офицер, не отрываясь от бинокля, — что за чёрт?! На борту японских шхун гайдзины!
Ну, это они так русских, или в общем — всех европейцев обзывают, макаки косоглазые.
После некоторого промежутка времени, потраченного на недоуменное осмысливание непонятного — но, упрямо реального факта, самый умный японский офицер на мостике предположил:
— Может, пленные? С какого-нибудь повреждённого и затонувшего русского корабля подобрали?
— Да, на них — кроме "пленных" никого и, нет! — вполне себе резонно, заметил другой.
Реалии Русско-Японской войны, увы, были таковы — что ни в каком другом качестве, кроме как — в качестве пленных, русских — на борту японских судов, японцы представить не могли.
В принципе, они были правы! С какой точки зрения, ни посмотри.
Капитан первого ранга Фудзии Коити, командир японского броненосного крейсера французской постройки "Адзума" смотрел в упор через цейсовский бинокль на подходящие всё ближе и ближе рыбацкие судёнышки и не знал — что и, подумать...
Это — угроза?
Какую угрозу, безоружное хлипкое деревянное судёнышко, могло представлять для броненосного крейсера?! А, эти "гайдзины"? Ну, не абордажная команда, же это — в конце то, концов?!
— ХАХАХА!!! — от пришедшей на ум нелепой догадки, капитана первого ранга Фудзии Коити разобрал смех и, подчинённые на него, несколько опасливо покосились.
Додумать стремительно развивающуюся ситуацию и принять единственно правильное решение, ему не дал вопль с марса:
— МИНА!!! ...МИНЫ!!!
Действительно, по направлению от каждой из пяти "кавасак" к крейсеру — как-то очень неожиданно, появилась пенная трасса — в которых, любой военный моряк без особого труда опознает следы широко распространённых во всех флотах мира самодвижущихся мин Уайтхеда... А, сами рыболовецкие судёнышки, все разом развернувшись, врассыпную ломанусь прочь от "спасителя".
Естественно, "пленные" на их борту, как-то вдруг разом перестали махать бело-красными государственными тряпками и, даже наоборот — стали показывать японским офицерам очень неприличные жесты.
Мнимые рыбаки успели подойти буквально на "пистолетный выстрел", поэтому взрывы трёх торпед раздались почти одновременно с тявканьем нескольких сорока семи— миллиметровых "Гочкисов".
Получив три пробоины в незабронированном подводном борту, каждая размером с гаражные ворота, японский броненосный крейсер "Адзума" немедленно лёг на борт и, перевернувшись, затонул за пять — десять минут. Самурайский дух, до самого конца не покинул сыновей богини Аматэрасу Омиками: за отведённое им до героической смерти время, наводчики многочисленной малокалиберной артиллерии и пулемётов, успели расстрелять и потопить три "рыбницы[131]", а в двух уцелевших убитых было больше чем раненых...
Валентин Андреевич — Нельсон то есть, в своей пиратской, потом военной, потом коммерческой и, опять — военной деятельности, был вельми досуж на всякие коварные хитрости и не стеснялся использовать подходящий ему опыт предков... Ну, или — потомков, это как посмотреть!
Второе "утопление" "Новика" в ночном бою с "Ниссином", он сымитировал взорвав сброшенные с "Чёрной Каракатицы" бочки с соляркой, а для торпедной атаки крейсера "Адзума" использовал выдумку красных военморов на Каспии в нашей будущей Гражданской Войне.
"Кавасаки", эти — были не совсем японские "кавасаки", а производимые на российском Севере лёгкие парусно-моторные рыболовецкие шхуны типа "Юнга". От своих японских прародительниц, они отличались значительно меньшим "сухим" весом — их рассчитывали с применением вычислительной техники начала двадцать первого века, более лёгким и мощным паровиком, большей скоростью и дальностью хода.
Несколько десятков их — как и, с пяток более крупных, универсальных шхун типа "Курсант", Нельсон приобрёл у Моби Дика и его "Сполоха", для своих сил "Охраны Водного Бассейна" в составе Добровольческого Флота России... Для вылова японских браконьеров во время войны и, далее — то есть. Экипажи патрульных судов "рыбинспекции", набирались там же — вреди сахалинских каторжников, которым обещалась амнистия после войны и хорошее вознаграждение за каждого "выловленного" браконьера.
Короче, был шанс уехать домой в Россию вольным и богатым и, начать жизнь с самого начала!
Ну, а в экипажи этих пяти "торпедоносцев", подобрали из них самых-самых "отмороженных", которым пообещали вдобавок ещё и, премию в десять тысяч рублей золотом каждому — за удачную атаку и, личное дворянство.
Не помню точно — но, кажется человек пять-шесть из "камикадзе", всё это получили...
...Флагманский корабль вице-адмирала Катаоки — броненосный крейсер "Якумо", обеспечив своим артогнём высадку десанта японской пехоты у поста Александровск, после взятия столицы Сахалина с большинством кораблей и судов, возвращался обратно в Корсаковский Залив.
Хотя, высадка прошла успешно, но настроение напоследок испортила ужасная смерть генерала Харагучи — командира Тринадцатой пехотной дивизии и большинства офицеров его штаба.
Кружившееся на местом высадки два русских "бумажных журавля", до того казавшиеся безобидными — к которым уже успели привыкнуть и, не обращали на них особого внимания, вдруг резко снизившись, сбросили на холм — откуда генерал со штабом наблюдал за сражением между ополченцами военного губернатора Ляпунова и своими солдатами, две бомбы...
Это были первые в мире авиационные бомбы! Причём — серийные, они до сих пор в ходу. Осколочно-фугасные, двадцати пяти— килограммовые (по "местной" терминологии — "полутора— пудовые"), авиационные бомбы ФАБ-25 "Малыш". Самые распространённые авиабомбы двух войн — Великой и Продолженной...
Если, конечно не считать эту войну и последующие две Балканские.
Правда, смерть генерала Харагучи ничего не изменила в ходе сражения: японские войска в зоне высадки возглавил командир одного из полков и, отряд генерал-губернатора Ляпунова — как и, в "реальной" истории, "потерпев" сокрушительное поражение, отступил вглубь острова, преследуемый кавалерией...
Сначала Ляпунов отступил к Пиленгскому перевалу, затем — после хорошенького боя (с ним были пара консультантов из "наших" и пара наших же пулемётов "Максим-USSR" с опытными расчётами), бросив свои вышедшие из строя древние пушки, отступил дальше...
Всё по плану, короче!
...Настроению у вице-адмирала Ситиро Катаоки было от чего портиться — практически весь день над его эскадрой висели по очереди те самые "бумажные журавли" и, у него были вполне понятные и логично обоснованные опасения, что вслед за первым в истории генералом — погибшим от авиабомбы, последует и, точно такой же — первый адмирал!
И, оба они будут ЯПОНСКИМИ!!!
А этого, уважаемому Ситиру — несмотря на всю его, никем не оспариваемую самурайскую доблесть, ужасно не хотелось...
Поэтому, весь божий день, с авиацией пытались бороться. В аэропланы стреляли из всего, что хоть немного удавалось вертикально поднять: от простых самурайских револьверов и винтовок, до пулемётов и малокалиберных пушек — для которых, наскоро соорудили примитивнейший "зенитный" станок.
БЕСПОЛЕЗНО!!!
Хотя и, показалось разок, что от одного из "журавлей" щепки полетели, а сам он как-то уж слишком поспешно "откланялся" и, покинул их — оставляя лёгкий дымный след...
В общем, день прошёл как-то очень нервно, а под вечер...
Под вечер, несколько ухудшилась погода, а на горизонте замаячил вновь воскресший "Новик"!
И, очень многие из японских матросов и офицеров поняли — что, это сам АД (!!!) пришёл за ними... Что эту ночь, они уже не переживут...
...Весь ночной бой, во время всё усиливавшегося шторма и проливного дождя — когда "Якумо" из своих двухсот трёх— миллиметровых орудий главного калибра палил неведомо куда, а "Новик" вбивал свои сто двадцати— миллиметровые снаряды точно ему в нос, вице-адмирала Ситиро Катаоки мучили реальные глюки. Ему казалось что, во-первых: "Новик" как минимум раздвоился, а во-вторых: что они — "Новики", стреляют в него, практически с расстояния вытянутой руки.
