— Кем бы она ни была, она не Мораг.
— Итак, откуда ты это знаешь? Почему ты так обеспокоен, Джон? Почему ты хочешь, чтобы я держался от этого подальше? — Закидывая приманку, я спросил наугад: — Чего ты боишься?
Это вызвало реакцию. Он встал, отбросив стул, который исчез, как только перестал соприкасаться с его телом. — Я ничего не боюсь.
— Тогда скажи мне, что у тебя на уме.
На мгновение он заколебался, как будто был на грани того, чтобы что-то пролить. Затем он ударил кулаком по ладони. — Черт возьми, я жалею, что отправил тебя к Розе. Эта старая ведьма ответственна за все это.
— Это бессмысленно.
— Просто брось это, — сказал он сейчас.
Я холодно сказал: — Почему я должен делать то, что ты мне говоришь? И если ты думаешь, что можешь каким-то образом прекратить финансирование, это ничего не изменит. Сейчас в этом участвуют другие люди. Гэа финансирует исследования из своих собственных средств. Роза тоже. Это не в твоей власти, Джон. — Я сделал шаг навстречу его образу, намеренно пытаясь спровоцировать его. — Это невозможно остановить, чего бы ни хотел кто-либо из нас. Это проблема для тебя, Джон? Чего ты боишься?
— Ты действительно полон этого, Майкл, — сказал он с отвращением. — Ты испортил всю мою жизнь, знаешь это? Ты собираешься продолжать в том же духе, пока один из нас не сойдет в могилу? Ах, черт с тобой. — Он махнул рукой, оборвал связь, исчез.
Он оставил меня одного в моей комнате, уставившегося в пустоту, трясущегося от гнева, совершенно сбитого с толку.
Я приехал погостить в Амальфи. Я не могу смириться с возвращением в Британию - пока нет, - и находиться здесь — большое облегчение после той бурлящей странности, с которой я столкнулся в Риме.
Я снял комнату в доме на Пьяцца Спирито Санто. Внизу есть небольшой бар, где я сижу в тени виноградных листьев и пью кока-колу лайт, а иногда местный лимонный ликер, который по вкусу напоминает измельченный и смешанный с водкой шербет — лимонные вареные конфеты, которые я покупал в детстве в Манчестере. Суровый пожилой бармен ни слова не знает по-английски. Трудно определить его возраст. Вазы для цветов на уличных столиках заполнены маленькими пучками веточек, которые подозрительно напоминают фасции, но я слишком вежлив, чтобы спросить...
— Тебе не обязательно это читать, если ты не хочешь, — сказал Джордж.
Мы сидели в его гостиной, мое присутствие в виртуальной реальности было спроецировано так, что моя задница, казалось, с благодарностью устроилась в одном из слегка растянутых кресел Джорджа. В комнате было несколько сувениров, фотографий и украшений. Возможно, такой беспорядок неизбежен, когда становишься старше, по мере того как накапливаются годы. Но оборудование, умные экраны и тому подобное, было современным, мебель не слишком ветхой. В комнате было мало от старика.
Джордж дал мне рукопись, стопку из шестисот-семисот страниц обработанного текста с загнутыми уголками, связанных вместе обрывками бечевки. Я, конечно, не мог к ней прикоснуться или перевернуть страницы. Джордж сказал, что он уже отправил мне файл данных с ее содержимым, но он хотел, чтобы я увидел саму рукопись. После того, как я уйду, он бросит ее в огонь.
Я снова просмотрел первую страницу. — Кто такой я? Ты?
— Конечно. Я написал это в Амальфи. Одна из причин, по которой я оставался там так долго. Хотелось снять все это с себя, рассказать историю, даже если это было только в памяти компьютера.
— Это история о том, как ты выследил Розу в Риме.
— Да. И что я там нашел.
— Ты никогда никому этого не показывал?
— Нет. Кому там можно было это показать? Но я не хочу, чтобы это исчезло в темноте. — Он пожал плечами, его плечи были похожи на костлявые крылья под свободным шерстяным свитером. — Делай с этим, что хочешь.
Я мог бы сказать, что это значило для него гораздо больше, чем подразумевал его небрежный тон. — Джордж, что ты нашел в Риме?
— Все это здесь, — сказал он.
— Знаю. Но я хочу услышать, что ты думаешь по этому поводу. Ты отследил Розу до Ордена, я знаю это точно...
Он нашел дорогу к Розе, которая отвела его в штаб-квартиру ордена могущественной Святой Марии, королевы девственниц. Орден управлял обширным подземным комплексом, расположенным под катакомбами, древними подземными христианскими гробницами на окраине Рима. — Это был ядерный бункер и ватиканский склеп в одном флаконе, — сказал Джордж.
Именно в такой среде выросла Роза.
— Они называли себя сестрами.
— Как монахини?
— Нет. Сестры. — Орден был похож на одну большую семью, сказал он. Там были в основном женщины, очень мало мужчин. — Все были родными или двоюродными сестрами, тетями или племянницами.
— Или матерями или дочерьми, — сказал я.
— О, все были дочерьми. Но матерей было очень мало. Я называл их королевами. Не то, чтобы они использовали такой язык. Матроны — это было подходящее слово.
Одно из преимуществ чтения слишком большого количества старой научной фантастики заключается в том, что ваша голова наполняется концепциями, помогающими разобраться в таких неясных намеках. Внезапно я увидел это. — Черт, — сказал я. — Ты говоришь, что Орден был коллективным разумом. Это все?
— Особого внимания это не вызвало, — сказал он. — Не знаю, что, черт возьми, это было. Я не социобиолог. Но могу сказать тебе вот что. Это не было человеческим сообществом. — Он снова постучал по своей рукописи. — Это все здесь. И знаешь что? Все это было ответвлением нашей семьи, от глубоких корней, которые, кажется, уходят истоками во времена самого Древнего Рима. Нашей семьи. Вот как Роза оказалась втянутой в это. Наверное, так и я оказался.
Неудивительно, что Розу заинтриговала странная коллективная организация Рифа, подумал я. Я выдавил улыбку. — Ты всегда говоришь, что мы забавные ребята.
— Так оно и есть. — Его лицо помрачнело. — И теперь это происходит снова.
— Что это?
— Когда-то у меня был друг, который помог мне разобраться во всем этом. Это здесь. — Он пролистал рукопись, отыскивая отрывок ближе к концу. — Вот оно. Великие события прошлого - скажем, падение Рима или Вторая мировая война — отбрасывают длинные тени, оказывая влияние на грядущие поколения. Но возможно ли, что будущее имеет отголоски и в настоящем?.. Я думал, что увидел будущее человечества в той дыре в земле в Риме, Майкл. Или какое-то будущее. Не могу сказать, что мне понравилось то, что я увидел. И, возможно, сейчас это происходит снова, с тобой и Мораг. Отголоски будущего в настоящем.
— Но почему сейчас? Почему мы? — Я не совсем хотел говорить, почему я?
— Может быть, потому, что мы, похоже, переживаем опасный период в нашей истории, Майкл. — Он посмотрел на тыльную сторону своей ладони, потыкал в кожу, потемневшую от возраста. — Знаешь, когда я был ребенком, то, кажется, никогда не верил, что вот так состарюсь. Никогда не интересовался садоводством, потому что думал, что никогда не доживу до того, чтобы увидеть, как вырастают высокие деревья. Знаешь почему? Угроза ядерной войны, мгновенного вымирания. Это нависало над всем моим детством, как черная туча. Но сильный дождь так и не пошел, и в конце концов туча рассеялась.
— Теперь над нами сгустилась новая туча, такая же темная и угрожающая, как и прежде. Мы находимся на очередном переломном этапе в истории человечества. И кто здесь пытается показать нам, как сохранять равновесие? Ты, Майкл. Пул. Кто еще?
— И ты думаешь, что именно поэтому меня посещают эти люди?
Он потянулся, чтобы коснуться моей руки, но мое присутствие в виртуальной реальности сделало это невозможным, и он отстранился. — Подумай об этом. Если ты прав насчет этой угрозы гидратов — и если тебе удастся возглавить движение, направленное на то, чтобы остановить ее, — тогда тебя запомнят как одного из самых важных людей, которые когда-либо жили. Теперь, если бы я был путешественником во времени из будущего, это была бы именно та эпоха, в которую меня бы тянуло, и ты был бы именно тем человеком, с которым я бы хотел встретиться.
— Черт. — Я вспомнил, что Гэа сказала что-то подобное, Роза тоже, да и сам Джордж тоже, когда рассказывал о странных обстоятельствах моего рождения, совпадении с открытием аномалии Койпера. Внезапно я почувствовал необычайную неловкость, как будто передо мной открылся коридор длиной в тысячу веков, и миллионы глаз жадно следили за каждым моим движением.
— Джордж, если это правда, что мне с этим делать?
Он пожал плечами. — Просто прими это. Я имею в виду, что это не имеет особого значения. Даже в этом случае ты просто должен делать все, что в твоих силах, не так ли?
— Наверное.
Мы просто посидели немного. Потом я сказал: — На Аляске сейчас утро. Мне нужно идти на работу. — Я встал. — Можно я приду к тебе завтра?
— Конечно. — Когда моя виртуальная реальность прервалась, когда его комната вокруг меня стала прозрачной, я увидел его в своем кресле, улыбающегося, машущего изможденной рукой, его пальцы были согнуты и напряжены.
Так случилось, что на следующий день у нас возникла проблема с энергостанцией на основе поля Хиггса в кротах, и я был слишком занят, чтобы уйти. Второй день был еще хуже. На третий день я уже сам откладывал встречу с Джорджем; не хотел снова погружаться во все эти трудности. Завтра, сказал я себе. Или послезавтра.
Больше я его никогда не видел. Через неделю после того последнего визита Джон позвонил мне и сообщил, что Джордж умер.
Даже на полной скорости обратный путь до "Норда" занял целых два дня.
Сестры проводили время вдвоем, вдали от Кампоков и от Рита. Алия не хотела разговаривать ни с кем, кроме Дреа. Она не хотела Бейла; ей была невыносима мысль о том, что он прикоснется к ней. И она, конечно, не хотела присоединяться к групповому сознанию Кампоков, этому бледному отголоску Трансцендентности. Она даже не хотела видеть Пула в его резервуаре для свидетельствования.
Она чувствовала, что для того, чтобы пройти через это, ей нужно уйти в себя, снова стать той женщиной, которой она когда-то была. Она должна была стать Алией. Итак, сестры сидели вместе, переплетя руки в бока, как они привыкли, когда были маленькими.
Но ее чувства были сложными.
Алия поймала себя на мысли, что если бы Дреа не было здесь, то ее сестра наверняка была бы на "Норде" и разделила бы все еще неизвестную им судьбу своих родителей. И если бы это случилось, Алия осталась бы одна. Затем ее охватило чувство вины за то, что она, казалось, проводила так много времени, думая о себе, а не о тех, кто пострадал. Если она была такой поверхностной, такой зацикленной на себе, то как могла вообразить, что сможет справиться с Трансцендентностью?
Еще хуже было то, что у них не было реальных новостей. Отрывочные сообщения с "Норда" были не более чем криком о помощи. Шли долгие часы, и эту неопределенность было невозможно вынести.
Дреа подумала, что Алия могла бы обратиться к Трансцендентности.
— Ты могла бы поговорить с Кампоками, — прошептала Дреа. — Возможно, они смогут связаться с Леропой. Или у Рита может быть способ связаться с другим Трансцендентным сообществом, ближе к "Норде". Насколько я знаю, даже на "Норде" может быть пара Трансцендентных...
Алия знала, что это слишком просто. Дреа все еще думала о Трансцендентности как о своего рода коммуникационной сети, как будто сами Трансцендентные были ничем иным, как станциями наблюдения, их глазами-камерами. Но Трансцендентность была чем-то большим. Она была буквально за пределами человеческого воображения. Действительно, у самой Алии не было слов, чтобы выразить это. Единственный способ понять Трансцендентность, с грустью подумала она, — это стать ее частью, какой была она сама, и даже если она никогда больше не вернется к этому, между ней и ее сестрой всегда будет пропасть.
Но она инстинктивно чувствовала, что Трансцендентность — не то место, куда можно обратиться за помощью во время человеческого кризиса.
Наконец Рит предупредил их, что их путешествие окончено.
Больной "Норд" был окружен множеством кораблей, компактных или тонких, прочных или хрупких. Рит заверил сестер, что толпящиеся посетители пришли оказать помощь. — У вашего "Норда" много друзей.
— Но, по крайней мере, один враг, — мрачно сказала Дреа.
По мере того, как они приближались, осторожно пробираясь сквозь толпу кораблей и снующих челноков, их обзор становился яснее. И даже издалека Алия могла видеть, что "Норд" серьезно пострадал. Приземистый цилиндр, который был ядром архитектуры "Норда", уцелел — чтобы разрушить его, потребовалось бы полное разрушение корабля, — но на корпус выплеснулась огромная энергия, оставив почерневшие шрамы и глубокие зарубки, нарушающие грубую симметрию "Норда" [в предыдущем упоминании в начале романа основой конструкции этого корабля является толстый тор поперечником с километр]. Надстройка из жилых блоков, антенн, датчиков и манипуляторов перепуталась вдали от древнего ядра, как будто сильный ветер пронесся сквозь этот хрупкий искусственный лес.
По крайней мере, некоторые из портов "Норда" все еще функционировали. Полуразумные механизмы дока взаимодействовали с шаттлом обычным образом, но немного неуверенно, подумала Алия. Возможно, машины тоже могут испытывать шок.
Шаттл не выпускал их, пока они не надели маски для лица и перчатки. Внутри "Норда" были участки вакуума, и даже там, где был воздух, он, вероятно, был полон токсинов. С ужасом Алия натянула свою маску, которую она когда-то надевала, чтобы войти в объединение; было ужасно тяжело надевать защитное снаряжение, чтобы войти в свой собственный дом.
Наконец люки и шлюзы открылись. Их обдало запахом гари, не фильтруемым их лицевыми масками. А в коридорах повсюду сновали люди в масках и перчатках, разрезая, латая, передвигая части оборудования. Место было неузнаваемым.
Сестры вцепились друг в друга. Алия была полна решимости быть храброй, но даже в этот первый момент силы, казалось, покидали ее. Дреа стояла с широко раскрытыми глазами, неестественно неподвижная, даже не дрожала — от шока, подумала Алия.
Алию и Дреа никто не приветствовал: ни сообщений, ни новостей, ни слов ободрения, ни подтверждения их страхов. Казалось, что это разрушенное место вообще забыло об их существовании.
Рит пытался удержать их внимание. — Это ничего не значит, — сказал он. — На "Норде" царит хаос. Прошло всего три дня после катастрофы. Люди просто слишком заняты... Не волнуйтесь. Я знаю дорогу. Просто следуйте за мной. — Выходя из шаттла, он споткнулся и дрейфовал, пока не ухватился за поручень: его тело было приспособлено для жизни на планете, а не для этой борьбы в условиях микрогравитации. Но он храбро сориентировался, поманил сестер и начал пробираться по коридорам.
Алия последовала за ним. Дреа двигалась механически.
Ущерб, нанесенный "Норду", был как внутренним, так и внешним. Стены коридора были прорезаны, а комнаты распахнуты, их содержимое выжжено и разбито вдребезги. Здесь высвобождались огромные энергии, Алия увидела это с чувством возмущения, огромные неуклюжие механические энергии излились в это хрупкое человеческое место. И если сейчас это огорчало, то раньше, должно быть, было намного хуже, она видела это по развороченным стенам, брызгам крови на полу: те первые несколько часов, должно быть, были действительно ужасными.
