— Теперь отвечает только тот, к кому обращаюсь, — снизошел лаэр до пояснений. — А Вы, уважаемый, прекращайте все о своей выгоде печься. Коли уж так все сложилось — я сам у Вас весь товар куплю.
А дальше хозяин Замка-крепости быстро и не отвлекаясь, устроил допрос всем, замешанным в этом деле. Давно лаэр уже не проводил подобного, да и не рассчитывал как-то продолжить отмечать долгожданный праздник Дня Благодарения Всевидящих подобным образом... Потому что день для него начался так... необычно. Но, видимо, это для равновесия, — мрачно решил Аслан.
22.
Вначале был задан вопрос Мартину:
— Ну?! Что натворил?!
Тот с пятого на десятое начал что-то бормотать — сначала про вечеринку в борделе, когда ему сказали, что невесту надо охранять, потом вот он сбежал, а дальше... тут помню, тут не помню... может было что, может не было, да он не хотел...
— Тьфу! — в сердцах высказался Аслан, остановив его потуги жестом, поняв только, что толку от парня все равно не дождешься, и снова обратился к коммерсанту:
— Ваша версия, уважаемый?
Версия отца девушки не зияла такими вопиющими пробелами, как оправдательная речь Мартина, и сводилась к следующему: мол, приходит он в трактир, где остановился, к дочери заглядывает, а там этот спит на постели поцарапанный, и дочка плачет, что, мол, снасильничал он ее. Ввалился ночью, рядом завалился, бормотал что-то, что за те деньги, что ей... ну это... как гулящей...
— Шлюхе! — подсказал Аслан, мнущемуся произнести "грязное слово" купцу. Вообще-то он здорово сомневался в том, что мужик стеснялся употреблять подобные словечки, но решил послушать дальше.
— Ну да... — нехотя согласился мужик. — А она-то у меня честная девушка! Так вот, он говорил, — кивнул мужчина на совсем поникшего Мартина, — вот за такие деньги, мол, она сама его должна уговаривать ее отыметь, а не сопротивляться. У меня и свидетели есть, ежели тут купеческому слову не доверяют! — воинственно закончил мужчина.
— Как это он мог спутать Вашу дочь с гулящей девкой? — слегка поднял бровь Аслан.
Пока что картинка не складывалась, и он поманил пальцем девушку, однако та не смогла ответить вообще ни на один заданный вопрос, сразу почему-то принявшись реветь белугой...
— А потому что пьяный был! — нашелся мужик. — Совсем лыка не вязал, на ногах не стоял...
— Ага, на ногах не стоял, а между ног стояло? — недоверчиво покачал головой лаэр.
— Ну... дык молодой же еще... жеребчик! Это у нас... — замялся купчишка (чуть было не ляпнув: "у нас с Вами", забыв, что представитель власти-то больно молод для звания "лаэра", и в данном случае на почтенный возраст свалить для сравнения не удастся), — в зрелом возрасте уже не всегда..., да тем более спьяну...
— Подробности о Вашем здоровье каким-то образом касаются нашего вопроса, уважаемый? — скривился Аслан. — Инвар, пригласи этих... — кивнул он коменданту и вновь повернулся к купцу:
— Кто они Вам, охрана или родственники?
— Дык это... — замялся купец, — родственники, да не близкие — седьмая вода на киселе. Да разве это имеет значение? У меня, вон, девку спортили! С этим разбирайтесь. Эх, не уберег единственную кровиночку! Ох, горе-горькое, — запричитал он, что-то слегка поздновато подрастеряв воинственный запал и начав впадать в уныние. Хотя с другой стороны — тоже, может, был мужик сначала в шоке, а теперь вот отпускает потихоньку...
Вошедшие бугаи в один голос твердили, что все было так, как рассказал торговец. Дочь снова лишь всхлипывала, да молча кивала головой, мол, истинная правда...
Аслан молчал, стиснув челюсти, по скулам гуляли желваки. Руки, лежавшие на столе, он сцепил в замок, надеясь, что сможет контролировать свое желание — встать и набить Мартину морду за то, что ему приходится выслушивать этих людей, за то, что ему стыдно за такое беззаконие, творимое в его городе, и учиненное одним из его солдат, которому, казалось, он мог доверять. И то, что несколько людей, по прихоти этого мальчишки, не сумевшего удержать свое хозяйство в штанах, теперь не могут толком выполнять свои обязанности... потому что требовать от Инвара и Марты что-то сегодня... по крайней мере, сейчас, когда вот так в одночасье рухнули все планы и надежды на будущее их единственного сына... в мирное время, вместо праздника...
"Убил бы сам.... Но, отец, похоже, справится...", — мрачно подумал Аслан, взглянув на своего заместителя. Комендант был полон справедливого негодования, и кажется, сдерживал себя из последних сил...
Но куда смотрели эти друзья-товарищи? Ладно, Кирей, почти ровесник, не сообразил, может... Сауш... тоже ожидаемо — ему, как только подол покороче мелькнет, вся кровь из башки в другое место, расположенное в штанах, отливает, но Дерек? Где эти дружки ошиваются?! Если Мартин пил с ними? Неужели одного, пьяного отпустили в ночь? Вот спросить бы. Да только пока они еще из увольнительной вернутся? А решать надо что-то сейчас... и время не потянешь... Купчишка-то готов дочку сбагрить поскорее. Товар дороже... Свинья!
Оживившийся купец, видя, что хозяин Замка молчит и не спешит высказываться, решил продолжить, что он, мол, только из уважения к лаэру, хочет решить дело миром... дескать, что этот паршивец из его солдат, поэтому не стал того на суд тащить, но в Храм отвел сразу же. А то, мол, дурная слава впереди бежит, да и парень-то вон вину свою признал, — снова указал он на Мартина. — Но только уж пусть не обессудят. Поскольку дочка-то просватана была, а ему теперь и с неудавшейся родней разбираться надо, не зная, как сватам в глаза смотреть, то приданого он за ней не даст, и на свадебный пир тоже тратиться не будет.
В логике купцу не отказать, вынужден был признать Аслан. Если девка не сама нагулялась, так, чтобы не всплывал подсудный поступок, родня жениха должна расщедриться на свадебный пир.
А купец меж тем развивал свою мысль: дескать, свадебный пир — это когда радость! А какая уж тут радость, вот так свою кровинушку замуж отдать, только чтобы позора не было...
Марта рыдала теперь, уткнувшись в плечо словно окаменевшего мужа, машинально похлопывающего ее по спине. А купец снова взял слово:
— Вот такая у меня беда, господин лаэр, — развел руками безутешный родитель. — В общем вот так, вещи-то ее я из гостиницы прикажу привезти, но только там небольшое приданое. Кто ж знал, что такая оказия случится? Готовили-то, как положено, по-людски, да все дома осталось. Кто же в дорогу-то брать их будет, мы же тут проездом... Вот расторгуюсь, да и... — оборвал он себя. — И... как бы, не тащить же за собой все сундуки... Думали-то... а оно вон как обернулось...
Варвар угрюмо молчал, кивая в такт словоизлиянию купца, но что тут скажешь? Хотя...
— А что, если я сейчас лекаря позову? — вдруг перебил Аслан коммерсанта, пристально вглядываясь в лицо заткнувшегося на полуслове папаши пострадавшей, отметив краем глаза, что всхлипывающая девушка вздрогнула. — Что он скажет, была ты девицей или как? — резко обернулся он к залившейся румянцем молодке.
— Зовите, господин лаэр... — опустила она глаза в пол, прикрыв пылающее лицо веером.
До чего нелепо...
"Благородная госпожа, тоже выискалась", — неприязненно подумал Аслан.
Но вот Марта, услышав, видимо почуяла, что надежда еще есть, и даже рыдать перестала. Мартин-то не помнит, а мало ли? Может, купчишка-то дочь гулящую просто с рук сбыть хочет?
— Я схожу!
— Я сам, — попридержал Инвар жену.
— Ах... да что же это, девица еще и виновата, выходит?! — напрягся купец, но тут же, передумав возмущаться, кивнул. — Зовите! Нешто я не понимаю, каково Вам признать, что Ваш человек таким гнилым оказался...
Аслан стиснул челюсти. Н-да, если это не афера, то бояться-то ей нечего. Но для очистки совести следует провести осмотр, иначе, получается, поверил не своему бойцу, а какому-то впервые встреченному типу. Халар, конечно, не сможет определить, сколько раз и в каких позах ее..., но в том, когда это произошло, если все же было, замковый лекарь разобраться сможет...
Пока ждали лекаря, в комнате сохранялось напряженное молчание, только девка все больше нервничала. То теребила рукава на платье, то терла тонкие пальчики, словно они мерзли, то принималась обмахиваться веером.
Охранников коммерсанта спровадили обратно во двор. Купец все больше хмурился, поглядывая то на дочку, то на тяжело опустившуюся на стул комендантшу, уронившую руки на колени и прикрывшую воспаленные глаза.
— Послушайте, — недовольно начал купец, а что... где осмотр-то производить будут? Не при всех же? Надеюсь, наедине? Мало моей дочери позора да унижения?
— Действительно... — лаэр потер рукой подбородок. — Мартин, а позови-ка, поди, Антигу... Думаю, нам свидетели тоже пригодятся. Уж она-то точно теперь не заинтересованное лицо, — выразительно глянул он на желавшего было что-то возразить мужика. — Бегом!
Мартина как будто ветром сдуло. Девушка встревожено взглянула вслед своему мужу, и купец снова заволновался. Аслан недобро усмехнулся:
— Не бойтесь, никуда он не денется. Если виноват, так тому и быть...
Следующие несколько минут, пока посланные за лекарем и Антигой мужчины не вернулись, прошли в тягостном молчании, лишь лаэр нервно барабанил пальцами по столешнице. Он ненавидел эту дурацкую привычку, но сейчас этого просто не замечал.
Пришедший Халар старался выглядеть невозмутимым, но видно Инвар уже объяснил по дороге, что от него требуется, и Замковый лекарь старался не встречаться ни с кем сердитым взглядом. Вся эта ситуация ему не нравилась точно так же, как и всем собравшимся.
— Господин Аслан, вы хотите, чтобы я провел осмотр здесь? — раздраженно спросил Халар.
— А что? Стол в твоем распоряжении. Мы выйдем, — поднялся Аслан. — А вот женщины останутся. Чтобы не было еще каких обвинений... — желчно прибавил он, выталкивая Мартина вслед за отцом девушки в коридор. Инвар вышел последним...
Через несколько минут Антига выглянула в коридор и кивнула мужчинам зайти обратно. Купцова дочка, пунцовая от злости и смущения, расправляла складки на пышной юбке, глотая злые слезы. Марта, тихо раскачиваясь на стуле, молча сидела в уголке, давясь слезами. А Антига, растерянная, смущенная не меньше осмотренной девицы, не знала, куда девать глаза.
Увы и ах... новоиспеченная жена Мартина Караскета действительно оказалась девушкой... бывшей. И дефлорация, по утверждению Халара, на самом деле произошла в течение последних суток, причем довольно грубо.
Бедному Мартину, до последнего момента отчаянно надеявшемуся, что все еще обойдется, хотелось выть от вновь захлестнувшего отчаяния — какой позор! Теперь его уже никто и слушать не станет...
Влетев в помещение, ускоренный тычком взбешенного отца, он остановился посреди комнаты, а потом почувствовал, что ноги просто отказывают его держать, и опустился на колени, закрыв голову руками. Осталось только побиться головой об пол... Да он бы с удовольствием — лишь бы помогло...
Заметно оживившийся купец, пытался состроить оскорбленное выражение на лице, но оно больше было похоже на торжество. Впрочем, и его понять можно — добился-таки справедливости!
Объявив, что дочь он оставит здесь, поскольку жить ей, кроме как у мужа, стало быть, теперь негде, так как они только на ярмарку и приехали, и всяко завтра-послезавтра уезжают, засобирался отбывать восвояси.
Аслан ощущал клокотавшую в груди ярость. Честно говоря, он тоже очень надеялся, что все это наговор, и теперь чувствовал себя соучастником неблаговидного поступка Мартина, и вообще сообщником всего этого бедлама с дознанием. Словно сам измарался в дерьме.
— Ну, что... Поздравляю, Караскет, — отчужденно произнес Аслан. — Видимо, большего ты не заслужил... Не передать словами, насколько я разочарован, — горько добавил варвар, направляясь к выходу.
Купца же он решил выпроводить из крепости сам.
* * *
Антига ушла вслед за господином и купцом, не желая встревать в разборки, так и не ставшей ей (в некоторой степени) родней, семьи — пусть уж они теперь сами...
Оставшись вчетвером, Марта обвела взглядом комнату и взвыла в голос — последняя надежда угасла. Потом понесла какую-то околесицу, что вожжами надо было лечить лучше, снова попыталась приплести Фелиску, но тут уже не смог сдержаться Инвар, и вызверился на жену в том духе, что мол, сама и накаркала!
— Замолчи лучше, — зловеще прошипел он. — Не хороша тебе деревенская девчонка показалась? Напоминал тебе, дуре, что сама такая же была, не помнишь?.. Так, нет! Раз я до коменданта дослужился, так тебе и для него, — кивнул он назад, где все еще корчился стоявший на коленях Мартин, мечтая сдохнуть, чтобы избавиться от всех свалившихся на его дурную головушку проблем, — купеческую дочку подавай?! Пилила сына за невесту неподходящую?! — навис он над испуганно заткнувшейся супругой, вжавшей голову в плечи — таким она мужа еще ни разу не видела.
— Вот тебе жена, как ты хотела — купцова дочь! — ткнул он пальцем в сторону испуганно отпрянувшей девушки. — Ему не простушка деревенская, а "благородная" нужна, с воспитанием... Теперь бери и веди к себе! Пятьдесят золотых за Фелиску ее происхождения не меняют?! Так вот тебе и происхождение, ну а то, что гола, боса и приданого — шиш с маслом, так ведь простую-то и с приданым-то не хотела, рожу кривила! Вспомнила бы вовремя, как тебя моя родня приняла — а они-то не возмущались тем, что после ночи на сеновале я на тебе жениться решил, так глядишь, и не было бы сегодня всего вот этого! А ты все девку, за то, как сыночек поступил, позорила! Ну, так радуйся теперь, а я чтобы ни одного слова от тебя больше по этому поводу не слышал!
Возразить бедной женщине было нечего... И в жилетку на злую судьбу поплакаться некому, горемычной. С подругой, и с той поругалась...
* * *
Во дворе, словно опомнившись, коммерсант осмелел и вновь завел речь о том, что, мол, лаэр обещал возместить убыток из-за того, что торговый день-то уже идет.
— Давай, уважаемый, — едко прошипел лаэр, — вези свой товар. Раз сказал, все куплю, то все и куплю!
Было стойкое желание плюнуть в эту продажную рожу человеческой твари, для которой товар оказался дороже, чем дальнейшая судьба его дочери, но он сдержался. Не хватало только терять собственное лицо и уподобляться этой гниде.
Лично проследив, как торговец, осчастливленный его словами о том, что если он поторопится, то его товар будет куплен не по оптовой, а по розничной цене, торопливо покидает стены крепости, лаэр невольно поморщился. Основной вопрос, вызвавший появление здесь этого не понравившегося ему с первогого взгляда, излишне суетливого и какого-то скользкого купчишки, был решен, причем к глубокому разочарованию четы Караскетов и самого Аслана, не в пользу Мартина. Однако рассчитывать на то, что на этом все проблемы, связанные с проступком солдата из его! личной гвардии завершены, не приходилось. Перед ним сейчас, в числе первоочередных задач, оставался вопрос, что делать с самим виновником такого чудовищного позора, темным пятном ложившегося на его собственную репутацию, как господина и командира своего подчиненного? Оставить его в сотне или выпереть к чертовой матери?
