Пока обходил, эльфийка успокоилась, но шум их голосов, спорящих о чем-то, начал набирать обороты, перерастая в нешуточную перебранку. Дракон тоже работал языком, перекрикивая всех и призывая к порядку и спокойствию.
— Что за шум? — Я уставился Анне в глаза, решив начать с нее, как самой вменяемой. — Решаем, что делать дальше или просто водку не поделили?
Нет, настроение у меня технично уехало в неведомую даль, помахав ручкой, так что ждать от меня вежливости и адекватности не стоило. Да и вообще — назвали меня "Чебурашкой", так жрите апельсины и радуйтесь, что лимонов нет!
— "Чужбинушка"... Цела. — Анна выпалила свои слова и замерла, ожидая моей реакции.
— Она правду говорит! — Вмешался Торнтон, видя, как я медленно свирепею. — Мы открыли дверь, а за ней — темень, беспросветная!
— Идиоты. — Вздохнул Дракон. — Откройте двери, пусть сам посмотрит...
Торнтон легко толкнул "заклиненную" дверь и...
Насколько я помню, в "Чужбинушке" были окна. Но теперь в помещении было темно, словно окна заделали кирпичом, отрезая помещение от внешнего мира.
Привычно сотворив мелкий файербол, запулил его внутрь, с удивлением рассматривая хоть и плохо сохранившуюся, ветхую, но существующую, обстановку.
Часть столов уже осыпались на пол гнилой трухой, полки за стойкой — обвалились под весом стеклянной утвари, а от самой стойки остались лишь источенные коррозией, металлические полосы, крест на крест крепившие всю постройку.
Следуя за огоньком файербола, сам не заметил, как вошел внутрь заведения.
Спертый, пыльный воздух, давно не проветривавшегося человеческого жилья.
Запрокинув голову, начал изучать потолок, готовясь увидеть гнилые зубы бревен, дырки в половицах на втором этаже, сквозные проломы, в которых мелькнут неведомые звезды.
Ничего подобного!
Потолок чуть пожелтел, от времени, но ни следа бежавшей с крыши воды, на гнили, ни дыр, ни звезд.
— Абалдеть! — Эльфийка вошла в "Чужбинушку" следом за мной, "засветив" свой собственный, магический, фонарик и теперь стояла рядом, горящими глазами разглядывая помещение. — Это же — "Карман"! Но, какой здоровый! И привязанный к месту, времени и появлению посетителей! Малка от зависти просто сдохнет! Это не два этажа перетасовать и растянуть! Это — высший класс! Идеал!
Отчего-то, после этих слов, почувствовал себя ущербным и серым.
"Пинка ей дать, чтоб не восхищалась, что ли?!" — Мысль мелькнула и пропала.
Зато в дверь, "одним глазком", заглянул дракон. Потом, ящерица сунул в дверь голову и присоединился к восторгам Анны.
— Пинка дать, чтоб... — Вздохнул в пустоту, стоящий рядом, Торнтон, воровато озираясь, не дай Звезды, услышат обе личности.
— Хорошая идея. — Я рассмеялся. — Только, одну нельзя трогать, а другого — бессмысленно. Вот и остается, молча терпеть все их восхищения.
— Но хочется ведь... Бессмысленно! — Хоббит развел руками и рассмеялся, признавая правоту моих слов.
Пока мы пересмеивались с мохнолапом, Анна успела оббежать весь домишко по периметру и теперь замерла у лестницы, ведущей вверх, уже поставив ногу на нижнюю ступеньку и раздумывая, а не начать ли восхождение.
Остановил ее Дракон.
И остановил очень вовремя — Из закутка, нами незамеченного по причине игры теней и света, вышла очень мне хорошо знакомая фигура владельца "Чужбинушки".
— Монтор! — Анна вновь вырвалась вперед, демонстрируя старую, как сам мир, аксиому — девочки умнеют быстрее мальчиков. Только некоторые из них, чуть позже, ум теряют начисто!
— Животные не обслуживаются! — Проскрипел монтор и я приготовился защищать дракона от клеветнических нападок. — Свободнокрылый может отозвать своих зверушек, я накормлю их на улице.
Анна завелась с полоборота, успев обозвать монтора всеми плохими словами, что были в обращении в поселке, и теми, что успела услышать от меня, за наше недолгое знакомство.
Торнтон, меланхолично, вытащил свой клинок и задумчиво прикидывал, дотянется ли он до хозяина постоялого двора, со своего места, или, лучше подойти ближе и отодвинуть ругающуюся даму, в сторону. Чтобы уж точно — наверняка!
А я?
А я, точно зная, во что может обратиться недовольный монтор, приготовил РШ-12 и тихонько молился, чтобы успеть.
— Свободнокрылый может отозвать своих зверушек. — Повторил монтор и повернулся к нам спиной, не считая нас за угрозу. — Сейчас я открою вторую створку и впущу свободнокрылого. Но, если животные что-то мне испортят...
— В сторону! — Рявкнул Керрам и едва Анна убралась с "линии огня", плюнул огнем в спину хозяина забегаловки. — Упс...
— Убью! — Вырвалось у меня, когда огненная струя, коснувшись спины опаснейшего существа, срикошетировала в дальнюю стену, по дороге умудрившись поджечь все, что еще могло гореть! — Мозги, вместе с ростом, усохли?!
— Животное не должно угрожать своему повелителю! — Монтор успел дойти до барной стойки, и нажать на костяную ручку, раздвигая входные двери. — Если свободнокрылый разрешит, я накажу его зверушек, по всей строгости правил хорошего тона! Это будет честь для Атона!
— Нет! — Керрам протиснулся в ночлежку всей своей массушкой и замер, качая головой.
— Ну... Нет, так нет. — Атон пожал плечами. — Ночлег для свободнокрылого — если он примет подобающее обличье — бесплатно. С каждого животного по одной деньге серебром, если они будут спать в комнатах, как цивилизованные. Сейчас я подниму слуг, и они все приведут в порядок...
В этот момент, стена, в которую прилетел плевок дракона, наконец-то, не выдержала и обвалилась. Совсем как в прошлое мое посещение!
— Опять?! — Монтор дернулся, начиная морфинг. — Ты!!!
Теперь пришла моя очередь говорить самое страшное слово из жаргона химиков и физиков...
— Упс!
Распихивая ногами горящие куски мебели, прыгая и чувствуя, что сейчас меня точно съедят, рвался на свободу.
Не везет мне в "Чужбинушке" — ни пожрать, ни слова доброго, в свой адрес, не услышать! Все сожрать норовят, да лишить последнего гроша!
— Керрам! Нет! — Услышал я жалобный вопль Анны за своей спиной и развернулся, готовясь принять "последний и решительный". — У него иммунитет к твоему...
Керрам вновь попытался сжечь монтора своим огнем, и снова в этом не преуспел, умудрившись теперь поджечь еще и лестницу на второй этаж, по которой, именно в этот момент, вниз спускалась жидкая вереница слуг, судя по виду — кровных родственников Атона. И все, как назло, самки!
— Пламени... — Закончила свое предупреждение Анна, растерянно наблюдая за возросшими в четыре раза, проблемами. — Ситаль?!
"Ненавижу"! — Признался я самому себе, достал револьвер и выровнял дыхание. — Бегите. Быстро!
Анна и Керрам, мой вопль поняли правильно, устремившись к пролому, а вот Торнтон...
Хоббит... Это — не только ценный мех с ног, но я хорошо варящая голова!
"Выберемся — дам ему в челюсть, за то, что не послушался. А потом пожму руку, за то, что не послушался!" — Дал я себе слово и плавно надавил на спусковой крючок. — "Раз!"
Пока я отстреливал более быстрых самок, Торнтон демонстрировал чудеса фехтования с пастью на ножках, умудряясь оставлять на дубленой коже монтора кровоточащие раны, отпрыгивать от стремительных рывков, да еще и уклоняться от двух "летучих дисков", пилящих все на своем пути, с противным воем ржавой циркулярки.
Подобравшуюся ко мне слева, совершенно мелкую, "монторку", снес ударом хвоста Керрам, размазывая существо по стене своим шипастым шаром, на его конце.
Анна что-то визжала из пролома стены, а я, пятясь аки рак, выпускал пулю за пулей в существ, уже разгоняющих в мою сторону свои летающие "резалки".
Пороховой дым, ни капельки не забавный даже под открытым небом, на продуваемом всеми ветрами, пространстве, полностью забил мои легкие, смешался с пахучим дымом горящих мебельных гнилушек и выдавливал из глаз непрошенные слезы, мешая целиться.
— Торнтон! — Орала эльфийка. — Тащи свой зад сюда, чайник мохнолапый! И Ситаля прихвати! И Дракону дай пинка, пусть поторопиться! Сейчас все рухнет! Живее! Сгорите же, идиоты!
Торнтон расслышал.
Но спас нас, все-таки, Керрам.
Хоббита он успел цапнуть за ворот его плаща и выкинуть в пролом, сбив с ног Анну, которая продолжала орать, раздавая команды и, даже не подумавшую уйти с дороги.
А меня...
Я познакомился драконьим хвостом, который обвил меня за талию и отправил в полет, через весь зал.
Увы, но голова от *опы, точностью, все же, отличается.
Мало того, что полетел я не в сторону пролома, а в сторону до сих пор открытой двери, так еще и в дверь я не попал, зацепившись плечом за косяк и с ужасом услышав хруст ломаемых костей.
Револьвер улетел в пыль перекрестка, я приложился затылком и, отрубился.
Глава 26
Сполохи огня, перед глазами. Проваливающая внутрь горящего дома, крыша. Все это, словно кинопленка без звука, крутится, крутится, крутится. Повторяется один и тот же момент, один кадр за другим. Через десять минут повторов начинаешь искать нечто, что ускользало сперва от внимания. Каждая мелочь. Каждый язычок пламени. Каждая искорка. Глаза вычленяют главное. Потом — несущественное. Потом — любопытное.
Что за странная тень скользнула наружу раньше, чем крыша рухнула вниз? Что за удивительный, длинный и странно ровный, язык пламени, вырвался из окна, перед тем, как крыша начала свое стремительное падение? Почему пыль взметнулась вверх два раза слева, а справа — только один раз? И, что за странная капелька, серебристая и сияющая, замерла в промежутке между двумя окнами?
Щелчок и мир гаснет, открывая тяжелую правду.
Все это — ложь.
Нет ни огня, ни проваливающейся крыши. Все это снято в разных местах, аккуратно склеено, и выдано на-гора, как свидетельство очередной трагедии. Которой никогда не было. И никогда не будет.
"Похожее на правду — правдой может не являться..."
* * *
* * *
"... Куд-куда! Куд-куда! Вы откуда? И куда? И с какого перепою, вы примчалися сюда?" — Я уныло таращился на догорающие останки "Чужбинушки", пыхающие во все стороны горячими искрами, дымком и душком горелого мяса.
Второй раз посещаю это заведение, и второй раз этому заведению со мной не везет! Видимо, мы не созданы друг для друга... Жаль только, что моя компания умудрилась оказаться как раз там, куда стремился я. Учитывая, что меня с ними нет, что другого прохода в Город, я так быстро не соображу и принимая во внимание, что "Дороги..." с "Городом" никак не пересекаются... Я в полной и совершенно черной, дыре.
Правда, к отрицательному, можно добавить и положительное — РШ-12 у меня больше нет. Сгорел, бедняга, на работе, попав под мое, самое мощное, оборонительное заклинание — "Кольцо огня".
Это, конечно, плохо. Но и пара монторов, кинувшихся на меня, теряющего сознание, тоже сгорела. И, если от револьвера осталась лужица металла, то после обеих самок, остались только дырки в земле и тяжелый, ядовито-кислотный, запах, раздуваемый легким ветерком.
Вот так, минус и плюс дали то самое состояние неустойчивого равновесия, при котором я понятия не имел, что мне делать.
То ли плакать, то ли смеяться.
С одной стороны, с ними, там, есть дракон. Так что, защитник и добытчик, так сказать, клыки и мозги, в одном флаконе. Судя по тем смутным обрывкам, что я помнил из рассказов Фэла, "Город" может перестраивать сам себя и находиться при этом, очень не рекомендуется. С другой стороны, городское измерение перестраивало себя, добавляя клочки все более новых измерений. Или времен? Не суть важно — сейчас планета вернулась к родному светилу и воровать свеженькое, просто неоткуда. Так что и новых "перестроек" можно не ждать.
Размышляя, сидел в дорожной пыли и рисовал пальцем смешные мордочки. Сперва — драконью, потом хоббитячью, на эльфийском личике я сломался, исчерпав все художественные познания в своем, многострадальном, мозгу.
Хоббит ходил в разведку, а силам эльфийки, остается только позавидовать и надеяться, что никогда не перейдешь ей дорогу, иначе останешься обычным овощем, спокойно сидящем на грядке, в собственном навозе.
Встав и отряхнувшись от пыли, признался самому себе, что эти трое, без меня выживут.
А мне без них, скверно признаться, будет скучно.
"Чертов монтор! Не мог язык за зубами придержать, хоть на пару минут!" — Как всегда, в минуты слабости, человек начинает обвинять в своих бедах, кого угодно, кроме себя.
А я, что? Не человек? Да?
Привычно провел рукой, поправляя лямку своего "грузовика за спиной" и вновь сел в пыль.
Не было никакой лямки. И "Сумки путешественника", за спиной, соответственно, тоже не было.
Как и всех припасов, "Дикошарика" и еще тысячи мелочей и драгоценностей, на которые я мечтал разжиться рестораном.
Осталось два кинжала, полупустая фляжка с водой и... Пачка сигарет, с зажигалкой!
"Дело — табак, Христофор Бонифатьевич!" — Вспомнил я старшего помощника Лома и достал из пачки ароматную сигарету, размял ее понюхал чуть терпкий запах и... Убрал обратно в пачку.
Бросать курить, чтобы начать курить снова?!
Это перебор даже для меня.
Хотелось ругаться, но...
Щелкнув языком, снова принял вертикальное положение и принялся отряхиваться.
Всего было жалко. И честно нажитого, и честно... Украденого. Троицы моей, тоже жалко — привык я к ним, хоть и не настолько, чтобы чувствовать себя "главарем банды", но равного, пусть и старшего, уже начал выходить. Да и веселее толпой-то.
А теперь — черный круг спекшейся от жара, пыли. Дымное марево, на месте "Чужбинушки". Сквозь прогорелые двери — сияет голубое небо, с двумя светилами.
Ни мата, ни знакомых фигур.
Керрам-в-голове давно слился с "Дорогой", Керрам-Дракон — теперь будет нянькаться с двумя, великовозрастными героями, и, быть может, они доберутся до столь желанного ментальной проекции, потайного места, в котором все и у всех, будет хорошо.
Оставалась слабая надежда, что вещмешок-рюкзак-магическая торба найдется на пепелище "Чужбинушки", но это так, для очистки совести, не более.
Я прошел по дымящимся остаткам постоялого двора, присматриваясь, распинывая кучки и отбрасывая, до сих пор горячие брусья с дороги, кончиками кинжалов.
Наглотался пыли, окончательно расчихался, но и следа от моей "Сумки..." не нашлось.
С одной стороны, это даже и хорошо — не сгорел мой "грузовичок" — иначе по всему пожарищу сейчас дотлевали бы мои шмотки. А, учитывая, что у меня в запасе было и патронов к револьверу под сотню штук, да и так, "взрывчато-горючего", было довольно для десяти суток непрерывной готовки — пожар бы еще полыхал и полыхал.
В прочем, может он и полыхал?
"Интересно, сколько времени я провел в отрубе?" — Я уставился на Саханоц, пытаясь вспомнить положение светила, на момент нашего вхождения в "Чужбинушку".
Получалось, что-то несуразное. Либо я действительно провалялся больше суток, под защитой огня, либо провалялся я всего пару минут...
И в первое и во второе было сложно поверить — за пару минут, так "глобально" прогореть "Чужбинушка" просто не могла. А за сутки... Она бы уже и куриться перестала — не настолько в ней был велик запас горящего вещества, именуемого в просторечии "старым хламом", чтобы полыхать сутки напролет!
