Быть может, она ждала его возвращения. Быть может, с нетерпением. Но ничего в ее жизни его возвращение изменить не могло... теперь уже не по ее воле, точнее, по отсутствию оной. Теперь ей и приблизиться-то к нему не дадут. Наруто, как белка в колесе, четвертый год вертелся в некоем странном сумбурном механизме Хокаге-сама. Пятая, публично не признаваясь, со дня их первой встречи находилась под сильнейшим впечатлением от гиперактивного дзинчурики. Она загорелась идеей извлечь из него профит, сплела невидимые тенета и поймала в них Наруто, где он болтался и рвался до тех пор, покуда она думала, как с ним поступить.
Хината не желала знать, что придумала Пятая. Нет, она не боялась узнать слишком много, но у нее были обязательства перед кланом, а кроме них — еще и своя личная жизнь и гормоны, от которых, хоть ты тресни, тоже никуда не деться.
Эта убогонькая квартирка на окраине Деревни, с наивысшей конспирацией снимаемая ими для тайных рандеву, рано или поздно должна была быть раскрыта. Хината ждала этого дня со смесью страха и обреченности, но и не предполагала, что выследившими их будут не люди, посланные ее разгневанным отцом, а ниндзя из ANBU, и что явятся они не по ее душу, а придут за Инузука Кибой.
Спустившись по захарканной лестнице, она вышла из парадной и встала, загородив дверь. ANBU ждали. Они очень надеялись, что она уйдет, не доставив им никаких хлопот. Когда Хьюга Хиаши узнает о ее связи с Кибой, Хинате, конечно, не поздоровится, но если также выяснится, что на его дочь совершили нападение люди Хокаге-сама, Коноху ждет такой скандал, какого она еще не видывала.
— Выходите... я вас вижу! — девушка пробовала храбриться, но голос ее сорвался. — Трое! Один за трубой, второй возле чердачного окна, третий в переулке за баком! Мой бьякуган вам не обмануть!
Они думали целых семнадцать секунд, в течение которых Хината успела внутренне приготовиться к смерти — Куренай-сенсей не уставала хвалить девушку за ее навыки, однако троих убийц из ANBU ей не одолеть, как ни крути. Потом один из них, широкоплечий здоровяк с длинным нодати за спиной, привстал из-за печной трубы на крыше дома напротив, и вслед за ним показался спрятавшийся за мусорным баком боец. Снайпер с арбалетом не шелохнулся, прикрывая товарищей, но и целиться в Хинату не пытался.
— Ступайте домой, Хьюга-сама, — сказал обладатель нодати, похоже, старший в этой тройке, — ваш достопочтенный батюшка ничего не знает о ваших подпольных лямурах с Инузукой. И я обещаю вам: если вы воздержитесь от глупостей и не встанете у нас на дороге, блаженное неведенье Хиаши-сама не будет нарушено никакими неприятными для него вестями.
— Ну уж нет! — сегодня, впервые в жизни, Хината защищала свою любовь. Кем она будет, если бросит Кибу здесь?! — Вы не получите его жизнь!
— Не глупите, Хьюга-сама! — видя, что девушка принимает боевую стойку, ассасин заволновался. — Его жизни ничто не угрожает! Да, Инузука Киба неуважительно отзывался о Хокаге-сама, но мы все знаем, что смерть сестры стала для него ударом. Он находился в состоянии аффекта и депрессии, и это ему зачтется. Ему назначат дисциплинарное взыскание. Максимум — разжалуют в генины. Пожалуйста, Хьюга-сама, уйдите. Агрессивными действиями вы только усугубите и свое положение, и положение вашего возлюбленного.
— Вы лжете! Я вам не верю!
Стрелок на крыше отработанным движением снял механизм арбалета с предохранителя и прицелился в нее. Он держался в тени и полностью сливался с темной черепицей, но Хината своим бьякуганом видела и его, и встревоженных обитателей дома, на кровле которого он залег, и суетящихся в подвале крыс. Она видела даже улицу за этим домом, где четверо дзеунинов, возглавляемых Морино Ибики тащили двоих человек: мужчину и женщину. Мужчина обмяк на руках волокущих его синоби, с разбитого лица капала кровь. Женщина мычала и вырывалась, но Морино крепко держал пленницу, зажимая ей рот ладонью.
— Киба-кун, беги! — тоненьким голоском закричала Хината, и снайпер тотчас же нажал на спусковой крючок. Болт просвистел над плечом девушки, сломавшись о кирпичную кладку у нее за спиной, и девушка с замиранием сердца поняла, что метились на самом деле не в нее, а в Кибу. Инузука зарычал как собака. У него хорошо это выходило, очень натурально. Будучи раненым, от жуткой боли он не кричал, не стонал и не плакал — он всегда рычал, но сейчас он рычал от невыносимой для него необходимости оставить любимую здесь одну.
— Прости меня, — донеслось до нее, — я люблю тебя...
Снайпер промазал по подвижному чуунину, и, спустив второй механизм, промахнулся снова. Киба рванулся прочь: из проема двери на козырек подъезда и на крышу по проржавевшим решеткам, закрывающим темные окна. Тяжеловесный как волкодав, гибкий и юркий как ласка, юноша был для ANBU трудноуязвимой целью, и, если только поблизости не подстерегала еще одна засада, возможность бегства для него уже не выглядела столь призрачной. На стороне ANBU был эффект неожиданности, но прославленные убийцы не сумели как следует разыграть эту свою карту, самым позорным образом недооценив способности ее бьякугана, и тем самым продемонстрировали непозволительный для их статуса непрофессионализм.
Но они не собирались сдаваться. Стрелок и тот, что укрылся за мусорным баком, рванулись вслед за Кибой, не дожидаясь распоряжений командира — несомненно, они уже выработали и обсудили стратегию на случай подобного развития событий. Один на один с Хинатой остался только командир звена, но он не спешил обнажить свой нодати, пуще смерти боясь навредить девушке. По той же самой причине он не доверил ее подчиненным и не использовал техник. Именно ему, а не кому бы то ни было еще, придется отвечать головой, если с ней хоть что-нибудь случится. В ту краткую секунду, что он бежал на Хинату, расставив руки, словно хотел заключить ее в крепкие медвежьи объятья, куноити испытала липкую смесь робости и ужаса, которую уж привыкла считать пережитком прошлого, постыдным воспоминанием детства и ранней юности. Но этот человек действительно внушал страх — резкий, быстрый, скупой на лишние движения — прирожденный убийца, несомненно, отправивший в Нижний Мир больше людей, чем Хината встречала в своей жизни, и уж точно больше, чем убила она сама.
Куноити раздирала тревога за Кибу, и, хоть она и не сомневалась в его собачьих рефлексах, сильнее их, как она отлично знала, была лишь его спесь и неуемная мальчишеская кичливость. Обычно эти качества Кибы смешили Хинату — отчасти за них она его и полюбила, но сейчас они могли сослужить ему дурную службу, вынудив оставить бегство и повернуть вспять, ей на помощь. Злой, оскорбленный потребностью убегать и скрываться, гордый Инузука вряд ли в этот момент понимал, что ANBU не причинят ей вреда, даже если сумеют скрутить ее и лишить сознания.
Командир налетел на Хинату, ударил ребром ладони, метясь в шею, но девушка уклонилась, не пытаясь контратаковать. Она его испытывала. Противник бил резко и мерно, нанося удар за ударом, как автомат, как машина. И, даже несмотря на бьякуган, от которого не могли укрыться ни его движения — те, что он уже совершил, и те, что только собирался, ни блеск его немигающих глаз в прорезях белой маски, ни спокойное выражение лица под самой маской, Хинате было невероятно трудно предугадывать его странный произвольный стиль боя. Улучив момент, куноити перехватила его запястье и, прежде чем он успел вырваться, ее ладонь скользнула по груди бойца — от левого плеча к правому бедру, последовательно пройдясь по сердцу, легким и кишечнику, а завершила она свой путь его на печени. Задержись Хината на любом из этих органов чуть дольше, и прикосновение стало бы для мужчины смертельным — невидимый скальпель, то, что Хьюга горделиво величали стилем легкого касания, превратил бы его внутренности в фарш.
Однако жизнь этого человека, виновного лишь в том, что выполняет данный ему приказ, Хинате была не нужна. Она даже придержала его за локоть, чтобы он, падая, с размаху не раскроил себе череп о каменные ступени крыльца.
Это мягкосердечие ее и подвело. Бум! Что-то с огромной силой садануло ее по затылку, из слепой зоны бьякугана. В голове загудело, темная улица поплыла перед глазами, но девушка каким-то чудом умудрилась не отключиться, и, крутанувшись, ударила обидчика ногой. Ее поймали в захват, больно, практически до треска костей вывернули ногу, и тут же кто-то второй кинулся ей под ноги. Замешкавшись с командиром, она проморгала двоих его подчиненных, которые, вопреки ее ожиданиям, только притворились, будто припустили в погоню за Кибой. Девушка так и не узнала, чем был продиктован их поступок: то ли они работали не одни, и парень устремился прямо в расставленную ловушку, то ли рассчитывали найти и схватить его позже. Или, что не менее вероятно, Хината слишком низко оценила свою собственную персону, и ее пленение и водворение обратно в особняк Хьюга имело для них более высокий приоритет, нежели захват непокорного, но представляющего невеликую важность чуунина. Какой-то знающий человек, явно в этом заинтересованный (Хината подозревала в нем своего кузена Неджи, смутно догадывавшегося о ее связи с Кибой и, как ей казалось, ревновавшего ее к Инузуке), поведал им о слабом месте бьякугана. Это было подло и непорядочно по отношению к клану Хьюга, однако ANBU не были бы достойны своей славы, если б не сумели получить из подобной информации всю возможную пользу. Хинату повалили на живот, сграбастали за волосы и трижды приложили физиономией об землю. Еще находясь в сознании, она подумала, что Кибе, наверно, не уйти от ANBU, но эта мысль отчего-то не принесла ей боли.
— Я повторю снова, Асума: ты зря вернулся, — Митокадо Хомуро-сама очень медленно (старик не первый год страдал от жестокой боли в суставах) взял со стола чашку, изрядно отхлебнул из нее чаю, и так же деревянно вернул на место.
— Нара Шикаку остался за меня. Он справится.
Сарутоби Асума и двое советников Хокаге: Митокадо Хомуро и Утатане Кохару сидели в просторной, безупречно обставленной гостиной дома Утатане и беседовали. Точнее, это Асума жаждал разговора — советники тяги к нему не выказывали, но милостиво согласились выслушать дзеунина.
— Не то я имел в виду, — утомленно вздохнул Митокадо, — Шикаку, конечно же, справится. Но лучше бы ты оставался там, Асума. Пятая не давала тебе ни приказа, ни дозволения отбыть в Коноху из района боевых действий. Ты зря испытываешь ее терпение, она уже не та, что прежде. Она утвердилась в своей власти, и чтобы утвердиться еще сильней (а она стремится к этому), ей необходимо пойти на жесткие меры. И, будь уверен, она на них пойдет.
— Что за 'жесткие меры', — потребовал объяснений Сарутоби, — а? Когда меня поставили во главе тридцати остолопов, отряженных в сопровождение четвертой пехотной бригады, я считал, будто наша задача — вернуть Огню его утраченные привилегии. Потом, узнав о сговоре Хикавы Гена с Орочимару, я не на шутку обрадовался, ибо мое отношение к Орочимару вам известно. Однако теперь меня понуждают вот-вот сцепиться с людьми Гаары Песчанника, и оттого, что это происходит без малейших комментариев сверху, вызывает у меня стойкое ощущение, словно у меня за спиною происходит какая-то нездоровая возня.
— Ты поэтому сбежал из Края Рек?
— Я не сбегал! — взревел Асума.
— Ну-ну, — мягко вклинилась в их разговор Утатане, — Хомуро, не забывай, что Асума — сын Третьего. Он не Хокаге, не был им и вряд ли когда-нибудь станет, но забота о Деревне у него в крови. Асума не может сражаться, когда в тылу у него творится что-то, ему непонятное.
— Это не вчера началось, Кохару — рассерженно бросил Митокадо, — и его горе, если он прежде не замечал.
— Не замечал чего? — с недоверием переспросил дзеунин.
— Пересмотра ценностей, интересов и политических идей Деревни, насильно производимого Цунаде. Ее линию по созданию нового мирового порядка. Пятая Хокаге оказалась той еще штучкой... Братья Сенджу, основавшие Коноху, указали нам дорогу, а Сарутоби, как от них ни отличался, лишь углубил эту колею. Минато правил так мало, что банально не успел создать себе политический имидж. Цунаде стала первым нашим Каге, пришедшим к выводу, что путь этот не годен для Конохи. Она дерзнула презреть волю Первого Хокаге, наказавшего нам беречь баланс силы между Скрытыми Деревнями, объявила эту систему гнилой и устаревшей. По ее концепции все должно быть сломано и перестроено.
— Перестроено? Как?
— Вестимо как: с помощью Девятихвостого Лиса, — Митокадо обнажил свои кривые желтые зубы в злобной ухмылке. — Кьюуби — не самая популярная личность в Конохе, однако, даже являясь мишенью для всеобщей ненависти, он остается символом всевластия и всесилия. И, кроме всего прочего, символом страха. Подобно всем нам, Цунаде не питает к Кьюуби теплых чувств. Но в то же время она не страдает от избытка рычагов, какими она могла бы повернуть ход истории с той же эффективностью, как призвав под свои знамена Лиса...
Испросив разрешения у хозяйки, Асума достал сигареты и закурил. Митокадо Хомуру он слушал вполуха, без любопытства. Ничего нового и оригинального советник ему не сообщил. Со дня их зарождения, Биджуу и их сила многократно становились предметом спекуляций. Слова 'Биджуу' и 'новый мировой порядок' слишком часто произносились вместе, однако перейти от этих слов к делу удавалось лишь сущим единицам. Докурив сигарету, дзеунин собрался, было, сказать старику, что все это вилами по воде писано, а Кьюуби — не лошадь, чтобы его куда-то там запрягать... но не успел. Еще прежде, чем раздалось отчетливое 'клац-клац-клац-клац', возвещающее о том, что четыре синоби один за другим приземлились на черепичную крышу дома, а внизу с внезапным грохотом вылетела входная дверь, он уже стоял на ногах с чакра-клинками наизготовку.
— Началось, — горько проговорила Утатане.
— Началось, — кивнул Митокадо, — выходит, она выбрала сегодняшнюю ночь.
Асума не стал спрашивать: кто 'она'. Это и так было яснее ясного. В четырех проемах окон гостиной появились люди в серых плащах — без малейшего стеснения они высадили стекла и проникли внутрь. Каждый из них сжимал в руках по мечу, лицо каждого закрывала белая собачья маска. Это было странно: Сарутоби не слышал, чтобы члены одного и того же звена ANBU носили одинаковые маски и пользовались одинаковым оружием.
Дверь в комнату осторожно, словно это не они только что высадили уличную, приоткрыли и вошли еще двое. Первый, точнее, пятый из всей этой братии, ничем не отличался от своих товарищей, а вот не узнать второго было трудно.
— Глубокоуважаемые советники, убедительно прошу вас сохранять спокойствие, — человек, впервые увидевший Хатаке Какаши с катаной, ни за что б не поверил в его хроническую неприязнь к длинным клинкам. Рукоять меча лежала в его ладони как влитая. — Сопротивление бесполезно и нежелательно. Митокадо Хомуро-сама, Утатане Кохару-сама, вы арестованы по обвинению в государственной измене, шпионской деятельности в пользу сторонних организаций, а также искажению фактов, побудившему Хокаге-сама принять ошибочное и несправедливое решение. Вам вменяется то, что вы, прикрываясь именем Хокаге-сама, отдали седьмому оперативному звену приказ незаконно пересечь границу Края Рек и осуществить проникновение во дворец Хикавы Гена с целью похищения его сына. Этим вы не только ввели в заблуждение командира звена и его подчиненных, вынудив их пойти на противоправное и несанкционированное Краем Огня деяние, но и заставили Хокаге-сама усомниться в их лояльности и ложным обвинением в предательстве уязвить их честь, репутацию и профессиональное достоинство.
