Пока размышлял, убрался с пепелища, обратно на дорогу, в центр черного кольца, достал фляжку и побултыхав, разрешил сделать себе лишь пару глотков, промывая горло.
Когда я еще найду воду в этой округе — не скажет даже тень от моего плаща, так что, надо быть экономнее.
На всякий случай, прикрыв глаза, повертелся на месте, в надежде почувствовать "Дорогу...", которая нас сюда привела.
Серебристого зеркала как не бывало, но появилось странное ощущение, что идти надо в сторону закатную и будет мне если и не счастье, то ночлег и прокорм — гарантирован.
Накинув капюшон, проверил, как выскальзывают из ножен кинжалы и зашагал на запад, оставляя за спиной подернутую тленом и присыпанную пеплом "Чужбинушку", компанию, ставших мне очень близкими, людей и финансовые потери, в виде канувшего в Лету, вещмешка со всем добром.
Жалко. Обидно. Грустно.
Но, пока человек жив — он надеется на лучшее, строит планы и... Даже идет выбранной дорогой.
Как я, например!
В бытность свою сопливым пионером, с радостью ходил в походы, искренне считая тогда, что весь мир крутится благодаря ногам тех, кто топает по дорогам, тех, кто живет по старому правилу — "красоты природы открываются пешеходу". Ноги у меня длинные, физическое состояние — близкое к идеальному. Настроение, конечно, подкачало... Но сейчас ноги войдут в ритм, и голова "отключиться", перейдя в состояние "stand by", до новых приключений.
Или — теплового удара. Или нападения вон той стайки мелких, серебристых птичек, что кружат чуть дальше и левее, но постепенно, кругами, исподволь, приближаются ко мне, демонстрируя явно гастрономические чувства.
Стоило птичкам почувствовать мой взгляд, как стайка тут-же упорхнула в сторону, делая вид, что мне все-все-все примерещилось.
С трудом удержавшись от желания ахнуть по ним самым своим большим шариком огня, сделал на ходу еще два глотка из фляжки и попылил по обочине едва заметной в желтизне выгоревшей степи, дороги.
До темноты, стая птичек приближалась еще трижды, каждый раз все ближе и все сильнее излучая чувство голода, раздражения и непередаваемой обиды, словно ждали, что я вот-вот упаду и стану вкусным кусочком пищи, не подающей ни малейшего повода к сопротивлению.
Топая по дороге, вошел в тот самый, монотонный ритм, когда сбить с шага можно только ударом топора, ниже пояса, а все угрозы, изменения обстановки, "странности", отмечаются глазом и уходят сразу на обработку в мозг, минуя сознание.
Журчанье ручья, например, в этом состоянии я услышал за добрый километр, намного раньше, чем веселую зелень, скрытую от меня не высоким холмиком. Кроме воды, в низинке, нашлись знакомые по книге, вкусные, полезные и питательные ягодки-осмоллки, маслянистые, чуть сладковатые и вкусные. Чтобы ими наесться, надо штук пять-семь. Жажду они, конечно, вызывают, но кто уж смотрит на жажду, рядом с ручьем-то?!
Серебристые птички, пусть им перья станут коротки, до темноты летала над ручьем и невысокими деревьями, оглашая окрестности своими воплями, видимо, пернатые вызывали меня на честный бой.
Завернувшись в плащ, честно пообещал птичкам, что, если утром у меня будет плохое настроение, обязательно устрою им бойню.
Прислонился спиной к невысокому деревцу и благородно уснул, призвав на помощь Авося с Небосем.
Проснулся часа через три, проверил свое состояние, вновь "ударил по ягодкам", полюбовался звездным небом, совершенно не похожим на небо Земли, вздохнул и отправился к Морфею, свято веря, что любой напавший на меня, окажется крепко поджаренным раньше, чем успеет причинить хоть малейший вред.
На завтрак снова были осмоллки, да, думаю, на обед и ужин, будут они же — из свободно перемещающейся дичи, кроме серебристых птичек, никого больше и не было. Так что, жрать мне эти ягодки, чувствую, предстоит долго...
Пришлось вспоминать искусство плетения из проволоки, заменяя проволоку тоненькими веточками кустарника, название которого, в "мудрой книге" было, только вылетело у меня из головы, а освежить — не было ни малейшей возможности — книга-то осталась в вещмешке!
На плетение кривой, тяжелой, но достаточно вместительной корзины, ушло время до обеда — это только в сказках, главный героин, единожды увидев работу корзинщика, повторит ее без запинки и с такой же, скоростью.
В принципе, будь у меня веревка — управился бы быстрее, но... За неимением нормальной — подтираемся гербовой. Хоть и больно, но ведь мы не ищем легких путей!
Пока сплел корзину, пока, почти расчесав затылок в кровь, догадался, как можно сплести ручку подлиннее, чтобы носить свое изделие не в руках, а, хотя бы, на плече, пока до меня дошло, что ручку можно было и надо было сплести совсем по-другому — вот и подошло обеденное время.
Серебристые птички, к моему удивлению, над "оазисом" больше не пролетали, видимо, решив не играть с судьбой в поддавки.
Так что, обедал я под звон ручейка, купаясь в теплых лучах местного светила и шипя от боли в расчесанном затылке и пораненных ветками, пальцах.
Не идиллия, конечно.
Не хватает, не хватает моей троицы спутников! В кои-то веки — совершенно нормальных, в своей ненормальности, живых и открытых, ничуть не похожих на магов, с которыми я начинал свое путешествие во времена "зимы".
— Сволочь ты, Экзюпери! — Со вздохом вырвалось у меня, признание правоты автора "Маленького принца". — Зараза правдивая!
Напившись "в запас", подхватив котомку за длинную ручку и пошел на запад, в степь, к маленькому, но постепенно разгорающемуся ощущению, что все будет хорошо, что все я делаю правильно.
И, если насчет "правильно" — жизнь покажет, то вот насчет "хорошо"... Жизнь уже неоднократно показала, что "хорошо", в ее понимании, равносильно "никак".
Птички догнали меня только через пару часов. Голодные и оттого совершенно борзые, совершенно потерявшие страх и забывшие всяческую совесть.
Одна из них, пролетая надо мной, решила оставить свою пометную отметку, но промазала на полметра.
Последнее событие вывело птиц из себя окончательно и "прицельное бомбометание" настигло меня по центру дороги, без малейшего шанса защититься от столь унизительного...
"Стоять!" — Дал я самому себе подзатыльника. — "Огня, для них, жирно будет, но дык..."
Мгновение спустя, надо мной появился прозрачный купол, в десять секунд потерявший прозрачность и только тут до меня дошло — а ведь если я его сейчас уберу — все это "богатство" окажется на мне!
Пришлось устроиться в ожидании, пока все это гуано, слегка подсохнет и можно будет попытаться обойтись малой кровью.
Тем более что три "помарки" от серебристых птичек, я все-таки, поймал.
К моему удивлению — "птичкины подарки" оказались совершенно без запаха. Выдернув из корзинки пару веточек, попытался счистить помет и едва удержал руку, уже потянувшуюся было, чесать затылок — веточка, коснувшаяся жидкого дерьма на капюшоне, прямо у меня на глазах, истаяла, в месте прикосновения, синим дымком, оставляя отчетливо-резкий запах. Будь плащ ниже качеством, я бы уже "прогорал" в трех местах, катаясь от боли и размазывая вещество по себе, любимому.
Пришлось вытирать плащ о землю, ближе к границам купола, чтобы потом, совершенно случайно, в эту гадость не влететь самому, спешно выпрыгивая на чистый воздух.
Оттерев плащ землей, уставился на творящееся за стенками, безобразие.
Помет, скатываясь по крутым бокам силового купола, попадал на землю и... Бурная реакция, словно кислоту щедро выплеснули на щелочь!
Все вокруг воздвигнутого мной купола бурлило, шипело, пузырилось и пенилось.
Для полного эффекта фантастической реальности, не хватало только дождя!
Вот и встал для меня очередной вопрос ребром — как выбираться-то буду?
Запас живительного воздуха, пригодного для дыхания, в "куполе" ограничен максимум двумя часами.
"Интересно, где была моя голова раньше?" — Чисто риторически сотрес я воздух в своем черепе и принялся искать пути ретирады.
Первый же эксперимент меня едва не убил, размазав по внутренней стенке моего собственного "купола защиты", доказывая, что "Морской змей", со всей его ударной мощью, полной неприкрытой дури, в таких делах противопоказан — купол тряхнуло так, что прилипший помет просто стряхнуло на землю, добавляя топлива в кормушку реакции. Можно было подождать, конечно... Только вот после удара, что-то в системе уравнений купола сильно сместилось не в лучшую сторону и запах пошел внутрь, грозя удавить меня намного раньше, чем за час-два.
Памятуя о силе кинжалов, совершенно не шутейской, второй эксперимент сделал со "Змеей".
Купол кракнул и дал трещину, впуская не только запах, но весь бульон, который трещал и фыркал.
От испуга, не иначе, затаил дыхание, запалил "Кольцо огня" и снял "Купол".
Шваркнуло так, что с жизнью я попрощался на полном серьезе. Все мои денечки промелькнули перед глазами вереницей зелено-голубых, битых временем, вагонов, совсем как в рассказах побывавших на том свете, и вернувшихся из-за неоконченных в этой жизни, дел.
Судя по возмущенному птичьему ору, мерзким птицам тоже досталось!
Надеюсь, всем, до единой!
Я и до этого случая предпочитал птиц исключительно в жарено-вареном виде, но теперь... Теперь мое предпочтение приобрело под собой новые, исключительно крепкие, опоры!
Через несколько секунд я снова возблагодарил создателя "Кольца", за его предусмотрительность — воздух значительно посвежел. Не знаю, как автор заклинания этого добился, но в центре "кольца" всегда была относительно комфортная температура и свежий воздух.
Керрам трижды пытался объяснить мне что-то о конвекционных потоках, о нисходящих потоках и прочих физических процессах, но... В голове осталось только словесная пыль и ничего более.
Понимая, что птички скоро утихомирятся, подкрепят свои нервы и снова примутся за бомбардировку, начал делать маленькие шажочки, сдвигая стену пламени и подсушивая себе дорогу ее жаром.
Не торопясь. Шаг за шагом. И внимательно глядя себе под ноги, чтобы не упасть в те дыры-ямы, что остались на месте бурной реакции.
Шаг и — минутная остановка. Шаг и, повторить...
Быть может я торопил события, быть может, наоборот, отчаянно тормозил, но жить хотелось.
Может быть, пойди я не вперед, а вправо или влево, назад и вся моя дорога была несравненно легче и быстрее, но... Раз дали лимон, то и будем делать лимонад, а не ходить, загадывая окончания света.
На пятнадцатой минуте рискнул снять купол — под ногами была почти ровная поверхность, без оспин и жирных хлопьев, черных и легко взлетающих в воздух, от малейшего движения.
Приготовился к худшему, но...
Тишина и покой.
Рев и треск пламени, странные хлопки и хруст хлопьев под ногами, преследовавшие меня целых пятнадцать минут моей жизни, сменились густой тишиной.
Я даже в ухе поковырялся и в ладоши похлопал, проверяя, не оглох ли, случаем.
Не оглох.
Но ухи надо чистить чаще.
Оглянулся по сторонам и вздрогнул, жирные и хрусткие хлопья под ногами оказались серебристыми птичками, валяющимися вдоль дороги и уже малость потерявшими свой серебристый отсвет. Вытащив "Змею", ткнул ближайшую тушку острым кончиком, готовясь отпрыгнуть в сторону, или шарахнуть по мерзкой твари шариком файербола, заготовленным, правда, несколько для другой цели.
Ничего. Дохлая, бездвижная и бездыханная.
От стаи в добрую сотню клювов, осталось с десяток, тех, что лежали сейчас передо мной и чуть впереди.
Наклонившись ниже, сделал аккуратный надрез, по брюшку, от непропорционально маленькой головки, до плотно сжатого хвоста.
Похрустывая на перьях, кинжал сделал чистенький надрез, из которого не выступило ни капли крови, словно вся она уже успела свернуться и высохнуть.
Расширив надрез, уставился во внутренности и присвистнул: даже принимая во внимание, что орнитолог я от слова "жопа" лежащее передо мной существо совершенно точно — не птица, да и живым никогда не было.
Знаний, конечно, не хватало, но отсутствие потрохов в брюшной полости, мышц, глаз и присутствие маленького камушка в голове, на месте предполагаемого мозга, навевало совершенно определенные мысли.
Очень, неприятные, мысли.
По рассказам Сайлег, на планете водились подобные существа и звались они "мантами"... Но... манты, совершенно точно, пользовались электрохимией, а, собираясь в стаи вполне свободно охотились и на драконов, превосходя чешуйчатых жлобов в скорости и маневре.
В любом раскладе, жрать в этих птичка совершенно нечего, так что разнообразить меню не получится.
С чувством выполненного долга выпрямил уставшие колени, размял затекшую поясницу и "прокатил" по валяющимся в пыли тушкам, огненным шаром, превращая их черные хлопья: откуда я знаю, может быть, стоит пойти дождю и эти зловредины оживут?
Нафиг-нафиг! Мертвые не кусаются! А "гринписа" тут еще, пока, не завелось.
Улыбаясь своим мыслям, достал из корзинки пару ягодок, тщательно прожевал и запил глотком воды — жизнь хороша, когда пьешь, не спеша...
Прислушавшись к своим ощущениям, повертел головой и вздохнул — за всеми этими войнами с птицами, слегка сбился с курса и теперь...
Что-то еще изменилось в моем пути. Словно...
Словно моя конечная точка нынешнего путешествия и сама путешествует! И сейчас, эта самая "конечная точка", двигается одновременно и ко мне, и от меня, наискосок.
"Ну... Я пошла... Пошлее не бывает!" — Вспомнил я фразу нашего режиссера о самой себе, улыбнулся и пошел.
Проблемы, связанные с потреблением ягодок осмоллки, вылезли через два дня, на третий. Точнее, не вылезли. Ягодки оказались настолько мощным "закрепляющим", что круче может быть только цемент марки "1000", на котором живут военные укрепления...
К этому времени, свою цель я уже почти догнал. Изредка мне казалось, что я вижу идущего впереди человека, но каждый последующий, торопливый шаг, убеждал меня в обратном.
А ближе к вечеру мне стало так не весело, что я всерьез задумался харакири, но, к счастью, нашел удобную ложбинку с ручьем, от души нахлюпался и вырубился, только и успев запалить маленький костерок, из собранного по дороге, хвороста.
Помню, что первые часа два сна, меня жестко морозило, а потом, вдруг, стало жарко. Сквозь горячечный бред разглядел оскаленную звериную морду, наполненную белоснежными зубами, длиной с мой большой палец, вытаращенными и налитыми кровью, коричневыми глазами.
Судя по морде, в гости ко мне пришел Михайло Потапыч, но я был сильно не уверен, что на Суттаре вообще могут водиться медведи... Так что, дождавшись, когда зверь ткнет меня своей лапой, разворачивая "к себе передом, а к лесу задом" и наклонит казанообразную голову, принюхиваясь к идущим от меня запахам, почти без замаха, всадил ему "Морского Змея" снизу, в челюсть и мысленно сжал ручку, активируя "секретку", вложенную в клинок его создателем.
Хлопок, горячая и липкая жидкость окатывает меня с головы и до пояса, а на ноги валится из поднебесья, мягкая, но тяжеленная, подушка.
Больно, конечно...
