— На базу.
Операция сепаратистов? Чёрт их разберёт, надо получше изучить. Но уже ясно, что дело тёмное.
Сержант нащупал в кармане брюк пуговку маячка, привстал на колено, и, размахнувшись, запустил его в спидер. Щелчок по корпусу остался незамеченным: сепы устраивали свою добычу. Клон сунул маску в карман и нацепил на нос визор. К его радости, маячок прилип, и исправно транслировал хозяину все перемещения машины. Теперь надо было решать, каким образом следовать за машиной, имея в своём распоряжении лишь две ноги и полный город вражеских солдат. Ночь обещала быть увлекательной.
— Вот почему я не пилот? — грустно спросил сам себя сержант, вставая на ноги. — Эх...
Он осмотрел лежавшего на земле зелтронца и убедился, что парень просто в отключке. Выудив из кармана комм, клон набрал номер Шкасса и быстро обрисовал майору ситуацию.
* * *
Окрестности Зелара. Корабль класса 'Лурехалк' 'Гордость Неймодии', штаб генерала Нам'ела. Ночь с восьмого на девятый день вторжения.
В эту ночь не спал и генерал Нам'ел. Неймодианец был занят, подготавливая всё для небольшой комбинации, призванной убрать с пути надоедливую помеху под названием Костас Рам.
Генерал не погнушался лично переговорить с каждым из офицеров-'дикарей', ставя перед ними задачи, обещая награды и объясняя выгоды. Совещание затянулось до поздней ночи, постепенно переходящей в утро. И лишь когда небо на востоке посветлело, обещая скорый рассвет, неймодианец позволил себе чуть расслабиться.
Откинувшись в своём кресле, генерал снял бескозырку, и вызвал своего дроида-адьютанта. Живым существам Нам'ел не доверял, считая, что все вокруг только и ждут, чтобы сделать пакость.
— Вели подать ужин, — приказал неймодианец выросшему на пороге адьютанту. — И передай приказ Раму: ровно в десять утра... Нет, в восемь. Да, в восемь утра прибыть ко мне за получением задачи. Всё, свободен. А, стоп: эля не надо. Мне нужна ясная голова. Вот теперь иди.
Глядя в иллюминатор, Нам'ел встречал восход хищной улыбкой. Вот теперь мандалорцу точно не отвертеться, при любом раскладе.
* * *
Костас никогда не любил толпу и шумные городские праздники. Выросший в глуши даже по меркам не особенно людного Мандалора, он так и не смог принять и получать удовольствия от сборища разумных существ, объединённых идеей того или иного праздненства. Но эта ночь была особенной. Мандалорец не мог даже самому себе объяснить, что изменилось. Было дело в волшебном цветении ларимэ, озаривших город сказочным сиянием? Или в настоящей атмосфере праздника, пронизывающей тебя чужим счастьем и искренним весельем? А может главное крылось в женщине, что сидела рядом с ним и улыбалась. Ему. Только ему.
Они укрылись в одной из декоративных беседок, обильно разбросанных по всему городу. Что характерно, практически во всех присутствовал по меньшей мере один раскладной диванчик. В отличии от большинства своих товарок, стилизованных под различные архитектурные стили, эта крошечная — всего на двоих — беседка была полностью скрыта вьющимися растениями, оставляя свободным лишь вход. Но это было именно то, что нужно. Из своего игрушечного убежища они наблюдали праздник урывками, отдельными эпизодами, смешавшимися в весёлый калейдоскоп. И впервые, даже не участвуя в гуляниях, Костас ощущал себя частью праздника. Частью этого мира. Странное, если вдуматься, ощущение для потомственного воина, пришедшего завоёвывать мир праздных бездельников и слабаков.
А ещё он ощущал нарастающее воздействие феромонов, щедро разлитых в воздухе. Он узнавал это растущее возбуждение, необыкновенную лёгкость в голове, неодолимое желание жить и любить. Не спасали даже носовые фильтры — они лишь немного замедлили процесс попадания местной биохимии в организм мандалорца. Кроме того, эмпатия открылась ему с новой стороны. То и дело в весёлом потоке радости вскипали горячие ключи чьей-то страсти, делясь чувственными наслаждениями со всеми окружающими. И с каждым часом подобные 'эмпатические ласки', как мысленно назвал из Костас, касались его всё чаще.
Ощущение было одновременно желанным и постыдным. Он помнил, как приятно и легко поддаться этому влечению и одновременно не желал оскорбить Арору подобным действием. Как искреннее влечение может оскорбить зелтронку он объяснить не мог, но соображать с каждой минутой в принципе становилось всё сложнее.
— Комендант, сэр, — проговорила Арора, весело щуря глаза. В её устах официальное обращение прозвучало игривой издёвкой. — Вы уверены, что благоразумно и дальше оставаться без вашей брони и, особенно, шлема?
Костас молча любовался ею, такой живой, совсем как прежде. Обрушившиеся водопадом радость и жажда жизни толпы безжалостно вымыла всю ту жуть, что не умела принять душа Ароры. Этот невозможный мир безжалостно вытеснял прочь даже не память о поджоге и висилице, а само понятие зла.
Ночь полнилась золотым сиянием, музыкой, смехом и страстными стонами, доносившимися до слуха мандалорца. В этой ночи не было места ничему дурному.
Пальцы Зары скользнули по короткому ёжику волос Костаса, приятно пощекотали затылок и замерли на щеке.
— Абсолютно уверен, миссис Зара, — в тон вопросу отозвался мандалорец.
Вся природа Рама требовала сжать эту женщину в объятьях, освободить от ритуального наряда и не отпускать до самого рассвета, а затем до заката и нового рассвета, но мандалорец сдержался. Дитя иной культуры, он не желал оскорбить Зару жадной поспешностью и искренне удивился, когда та вдруг весело рассмеялась.
— Вы, мандалорцы, всё же очень странные существа, — негромко произнесла она, приблизив свои губы к его.
Только в этот момент до Костаса дошло, каким забавным чудиком, заботящемся о внешних проявлениях приличий, он кажется эмпатам. Он невольно рассмеялся этому прозрению и, не думая уже ни о чём, кроме Зары, сжал зелтронку в объятиях.
Скажи ему кто месяц назад, что он будет по уши влюблён в бюрократку — Рам набил бы наглецу морду. Скажи, что, наплевав на дисциплину, здравый смысл и воинский долг, позволит себе сблизиться с мэром захваченного города — обозвал бы дикутом. Предположи кто, что он, зрелый солидный человек, будет заниматься любовью в беседке посреди шумного праздника — расхохотался бы в лицо. Теперь же ему было глубоко наплевать на всё. Он ласкал лучшую женщину в галактике, любил её с жадностью подростка и глубокой страстью зрелого ценителя. Он ощущал её ответное желание, её любовь так же ясно, как чувствовал пьянящий запах кожи. Несколько раз в беседку вторгались желающие присоединиться к столь восхитительному действу, но Костас лишь коротко рыкал, посылая доброхотов искать другую компанию, и тут же выбрасывал их из головы. Когда толпа разделяет твои чувства, а ты разделяешь чувства толпы, уединение тел становится чем-то малозначимым, неважным. Сейчас он мог бы заниматься любовью и посреди людной площади, тем более, что многие этим там и занимались. Но Арора... Она принадлежала только ему. Ему и никому больше. И это странное, экзотическое для зелтронцев чувство влекло Зару всё сильней и сильней...
* * *
Открыв глаза Свитари долго не могла понять где она и что произошло. Тело колотило — голый пол, на котором она лежала, безжалостно вытягивал тепло. Подняться на колени удалось не сразу — мешали связанные руки и затёкшие мышцы. Наконец Ри удалось оглядеться. Голые светло-серые стены без намёка на украшения, яркое казённое освещение — это место выделялось в Зеларе, как нетопырка в вольере с райскими птицами. А ещё нелепыми золотистыми пятнами на полу валялись зелтронки, кто-то без сознания, кто-то начинал вяло шевелиться. Ри насчитала шестерых.
Воспоминания путались, но выпила она совсем немного, чтобы списать эффект на алкоголь. Она помнила праздничную круговерть, пару новых знакомых сепов, что пригласили красотку к себе на пост после дежурства, прогулку по аллее с целью проветриться и позвонить Эйнджеле... Всё, дальше воспоминания обрывались. Удар? Нет, ничего не болит. Химия? Вроде она ничего не пила из рук сепов. Парализатор? Возможно. Но зачем?.. Её разоблачили и кинули в местный вариант СБ? Но почему так? Без ареста, обвинений, допроса. Или всё впереди?
Нутро будто сжала ледяная лапа. Попалась? Одна, или Эйнджела тоже?.. Среди оставшихся без сознания две лежали так, что лица разглядеть, а одежда... В часть праздника все были одеты в ритуальные золотистые наряды.
Встать и подойти она не решилась. Под потолком висели стандартные полусферы видеонаблюдения и Ри не могла поручиться, что за ней не следят. А значит, нужно вести себя так, как от неё ждут.
— Что происходит? — крикнула она срывающимся голосом. — Если это шутка — то не смешная!
Дверь отъехала в сторону, явив миру в лице Свитари на редкость крупного представителя рода человеческого, облачённого в полную полевую форму КНС. Второй такой же амбал восседал за конторским столом в компании серорожего тви'лекка и аккуалиша. Что характерно — лишь аккуалиш носил гражданскую одежду, но тоже был вооружён бластером. И нейрохлыстом, чей брат-близнец был зажат в лапе стоящего перед Ри солдата.
— Ты будешь говорить тогда, когда тебе разрешат, вещь, — лениво процедил тви'лекк. — И делать то, что тебе говорят. Понятно?
Ри поняла всё и сразу. Слишком много времени она провела рядом с работорговцами, чтобы не сообразить, что происходит. Но то, что ясно ей для зелтронцев будет дичью и сюжетом из дурного фильма. Значит, придётся наполучать...
— Вы кто такие? — неуверенно пискнула она, пятясь назад. Жаль, она не эмпат и не знает, что чувствуют местные, глядя на этих гнид. Надо думать — ничего хорошего.
Амбал взмахнул рукой. Хлыст ударил полукровку по плечам, заставив упасть на пол.
— Тебе не разрешали говорить, вещь, — хвостоголовый встал, и, держа руки за спиной, важно прошествовал к своему помощнику. — Но я всё же отвечу на вопрос. Мы — твои хозяева. Ясно, вещь? Разрешаю ответить.
Ответа не последовало. Получившая удар хлыстом, Ри сжалась в рыдающий комок на полу и молча молилась, чтобы сепы не задумались, почему за вспышкой боли не последовало эмпатическое эхо, распространяющее эту боль на всех. К счастью, тихо заплакали две пришедшие в себя зелтронки и каждый в комнате почувствовал смесь страха и растерянности.
— Посчитаю, что это означает 'да', — резюмировал тви'лекк. — Подними её на ноги и раздень — хочу посмотреть, что нам попалось.
Амбал молча выключил хлыст и повесил на пояс. Наклонился, от чего болтавшийся на груди карабин чуть не свалился на голову Свитари, и, ухватив ту за волосы, рывком поставил на ноги.
Ри взвыла, замолотив стянутыми одноразовыми наручниками руками по груди обидчика, что вызвало шквал смеха и комментариев у его товарищей. А потом девичья ладонь легла на рукоять карабина и, прежде чем удивлённый головорез успел что-либо предпринять, щелкнула предохранителем, переведя оружие в оглушающий режим, и нажала на спуск.
Будь на месте Хау сотоварищи кто поопытнее — ничего бы у Свитари не выгорело. Первая же попытка захватить оружие закончилась бы весьма и весьма печально для самой полукровки. Но сейчас на её стороне были внезапность и чистой воды везение: весь квартет начинающих работорговцев находился в расслабленном состоянии, и вдобавок имел весьма специфический опыт. Оба бывших дружинника, например, привыкли к тому, что в их мире оружие и мундир означают силу и власть, коим все остальные подчиняются беспрекословно. Хау, хоть и работал с зайгеррианцами, просто поверил в разыгранное полукровкой представление, ну а Погга вообще предпочитал бегство сражению, справедливо считая, что лучше побыть пять минут трусом, чем потом всю жизнь — трупом.
Поэтому, когда треснул выстрел, и над рухнувшим подельником выросла фигура Ри с бластером в руках, всё трое вытаращились на неё с прямо-таки карикатурным изумлением на лицах.
Ри осталось лишь трижды нажать на спуск, тыча стволом в направлении обалдевших до потери дара речи работорговцев. Промахнуться на таком расстоянии, да ещё и по неподвижным мишеням, не могла даже она, со своими весьма скромными навыками стрелка. И лишь когда шмякнулся оземь последний из засранцев, полукровка обернулась к своим товаркам по несчастью.
— Успокойтесь, — она честно старалась не пугать зелтронок своей кровожадной злобой, но ничего не выходило. В крови гулял адреналин, а всё существо поглощала свирепая злоба. — Всё будет хорошо. Сейчас я найду чем разрезать наручники и вы все вместе уйдёте отсюда.
Она пинком отбросила в сторону руку бесчувственного сепа и высвободила висящий на поясе нож. Зелтронки испуганно шарахнулись, когда Свитари с ножом в руках. Пришлось бросить его на пол и пнуть в сторону перепуганных девушек.
— Помогите мне и друг другу.
Одна из девушек подняла нож дрожащими руками и, сглотнув подступивший к горлу ком, разрезала пластик одноразовых наручников на запястьях Ри. Та благодарно улыбнулась и кивнула на остальных пленниц.
— Приводите всех в чувство, я вызову помощь. У кого-то из этих ублюдков должен быть коммуникатор. Если встретите сепов, рассказывайте вот что...
Ри искренне надеялась, что несмотря на пережитое потрясение, девушки сумеют запомнить нужную версию событий.
— А т-ты? — выслушав инструкции решилась на вопрос скорчившаяся в углу зелтронка.
Свитари оглядела валявшиеся на полу тела и подкинула в руке вернувшийся к ней нож:
— А у меня тут остались дела...
* * *
В проезд между пакгаузами скользнул фургон с выключенными фарами. В кабине сидели двое в ритуальных чёрных костюмах и праздничных масках.
— Налево, — скомандовал водителю зелтронец, сверившись с зажатой в ладони декой. — Стоп.
И, открыв окошко в грузовой отсек, добавил:
— Мы на месте, сержант. Ваш выход.
Сложенные в салоне ящики зашевелились, выпуская наружу двоих, экипированных разномастной бронёй. Чимбик и Блайз — а это были именно они, — выпрыгнули из фургона, и тихо, беззвучно исчезли в темноте.
— Знаешь, мне они куда больше нравятся вне работы, — признался водитель. — Сейчас от них просто мороз по коже.
Второй зелтронец, не разжимая губ, издал звук согласия, потирая разом взмокшей ладонью спрятанный под пиджаком пистолет.
Оба клона, рассмотрев нужный спидер, осторожно, готовясь в любой момент отпрыгнуть в сторону и открыть огонь, подошли к двери. Чимбик прилепил к замку полусферу вышибного заряда, молча сосчитал до трёх и дал сигнал активации. Приглушённо, словно из-под подушки, грохнуло, потянуло вонью сгоревшей взрывчатки и разогретого металла. Сержант, отпихнув изуродованную дверь, швырнул внутрь дымовую шашку и ворвался следом, ловя в прицел фигуры в голубых мундирах.
Под ногой противно чавкнуло. Сержант поймал на мушку ссутулившийся на полу и отчаянно перхающий женский силуэт, и лишь потом глянул себе под ноги.
— Твою же мать... — рассмотрев обстановку, протянул он.
Клона охватило ощущение дежа-вю: увиденное почти полностью повторяло сцену полуторалетней давности. Только труп там был один, а не четыре, а девушек — наоборот, две, а не одна. И они молча сидели на кровати, а не подвывали от ужаса, скорчившись на полу посреди лужи крови...
