Понимая, что, так или иначе, но снаружи я окажусь, со вздохом, беру ампулу с ТВ, прихваченную на всякий случай и, раздавив ее, обвожу контуры своей левой руки, приложенной к прохладному камню пещеры. Оглядываясь, потому что терпение у моих поимщиков уже явно на исходе, быстро пишу жирную пятерку и свои буквы.
В спину тыкается дубинка, отправляя меня в страну темноты.
Остается только маленькая надежда — когда-нибудь, я это сделаю. И тогда, я найду эту пещеру и вместо пятерки поставлю восклицательный знак..."
Видения, пробившиеся сквозь...
Я был на поверхности 87 раз, проведя, в общей сложности, 1058 часов...
За тридцать лет — я сбегал? — 87 раз?! Трижды в год?! Но — как?!
" Из экзотов, киборгов не делали. Слишком сильные, э-э-э-э... Рекавер — процессы." — Взвыв, от количества, а главное — качества, новой информации, повернулся на другой бок и поджал к груди колени, пытаясь принять то самое положение, в котором мы все приходим на свет.
Через минуту, снова перевернулся на спину.
Все логично.
Рекавер процессы — регенерация, подстегиваемая терравитом.
Из экзотов — не делали киборгов.
Спасибо тебе, Дилан, за твою подставу с "курами"!
Не будь её, Марина, "охотник на киборгов", узнала бы меня.
А так — едва не переспали...
Рассмеявшись своим, в общем-то, не веселым, мыслям, выбрался из пещеры.
— Ну... Здравствуй, Мир! — Поприветствовал я октябрьское солнышко. — Приколись, мир! Я — киборг — экзот!
Вспомнив, что Йеллоустоун, снова выпустил в мир ТВ, рассмеялся еще больше — мой скачок в восстановлении тоже имел вполне простое и логичное объяснение — мой организм с жадностью поглощал из воздуха, частички ТВ, заживляя раны и повреждения.
Как подтверждение — капюшон робы, без малейшего сопротивления скатился на спину. И пусть, на моем черепе остались следы, от инструментов капсулы, но все шрамы — на ощупь — едва прощупывались.
Вот и аппетит, которому я не мог найти объяснений.
Интересно, сколько процентов мне осталось восстановить?
Снова собрав сухие ветки, разжег костер и сделал себе чай.
НЗ да чай, теперь мои спутники надолго.
По крайней мере, пока не оставлю между собой и базой, километров сто. А лучше — двести!
Блин, да что за замашки у меня такие, мыслить сотнями километров?!
Словно прожил я всю свою жизнь там, где, плюс — минус сто километров — совершенно не расстояние...
Стрескав НЗ и запив его кипятком, тщательно потушил костер и вновь отправился в путь.
Вниз.
Через два часа, разогрелся и расстегнул робу, еще через час — снял ее и завязал за рукава, на поясе.
Деревушка, напрыгнувшая на меня из-за угла, испугала меня больше, чем все охотники на киборгов, вместе взятые.
Пластиковая табличка "Соланель — 158 человек", криво прислоненная к каменному столбу, пережила все катаклизмы, лишь едва-едва выгорев на ярком, горном солнце.
И хоть от деревушки осталось полтора целых строения — богатый дом да приземистый магазин, с вылетевшими окнами, а на душе стало неспокойно.
В стороне базы, расцвел яркий всполох, следом, к небу поднялся черный столб дыба и расплылся по округе едкой вонью.
Богатый дом, ограбили давным-давно, вынеся подчистую всё, что могло бы пригодиться. А что не пригодилось — разломали и бросили, идиоты.
Достав из рюкзака генератор, подключил его к общей сети и, скрестив пальцы, поднял рычаг.
На втором этаже заиграла музыка.
Обойдя дом, просто восхитился его бывшему хозяину, судя по единственному фото на стене — высокому, плотно сбитому, совершенно седому, капитану первого ранга.
Холодильник, варвары, разломали. Зато остались целыми такие необходимые в доме устройства, как бойлер, плита, стиральная машина, встроенный в стену и оттого не замеченный, музыкальный центр.
В восторге ходил по дому, восхищаясь.
В подвале оказалась собственная скважина, из которой, булькая, неслась по трубам вода, наполняя бойлер, фильтр и бак на крыше.
За час облазил весь дом, сверху донизу, никуда не забыв сунуть свой любопытный, нос.
Ни единой капли воды — из труб, на полу.
Ни запаха гари — от проводов.
Все, к чему не прикоснулись руки двуногих вандалов — работало как часы!
На кухне, пощелкал электрочайником.
А вот он — подох, не пережив тридцати пяти лет одиночества.
Выкрутив в ванной кран обогревателя на 28 градусов, отправился в душевую кабину, мыться.
Первые две минуты вода текла грязная, брызгая во все стороны.
Через полчаса, запустив стиральную машину, с остатками порошка, найденного на полочке шкафчика, замотавшись в полотенце, найденное на полочке — выше, в вакуумной упаковке, устроился на кухне.
Среди посуды, оставшейся от хозяев, нашелся и блестящий чайник, и пара кастрюлек, разного размера.
Общее впечатление, конечно портила человеческая, сволочная, натура — зачем ломать?!
Зачем было ломать угловой диванчик?!
Что Вы искали такого, в шкафу, что оторвали — дверцы?!
Понимаю, если бы готовились к холодам, да и то — леса вокруг...
Даже не смешно!
Сварив в кастрюльке НЗ — на такое он тоже был рассчитан — вскипятил чайник и сделал себе заварку, как белому человеку — в фарфоровом заварнике!
У-у-у-у, какой это кайф — горячая еда!
На чистой посуде!
И сам — чистый!
У-у-у-у-у-у!
Посмеиваясь над самим собой, наслаждаясь теплым полом, греющим ноги, с чашкой в руках, прошел на второй этаж и замер перед музыкальным центром.
— "VEGA" — Прочитал я название и поискал глазами пульт.
Рассмеялся.
Неизвестная мне "Вега", была "пластовертом" — проигрывателем виниловых дисков.
На мое счастье, изверги, разносившие дом, на пластинки не обратили не малейшего внимания.
Открыв дверцу шкафчика, прикоснулся к стоящим торчком, пластинкам и, усевшись на пол, принялся доставать их, одну за одной и складывать ровной стопочкой, слева от себя.
Перебирал и не верил своим глазам: Elvis Presley — That's all right, Abba — GOLD, Zodiac — Music in the univers, Deep purple — The house of blue light, Led zeppelin — Stairway to heaven, Nirvana — Nevermind, The Beatles — A hard day's night, The Beatles — A taste of honey...
С обложек пластинок, на меня смотрели люди, которых я, никогда, не увижу и не встречу, не попаду на их концерт...
Поставив на пластоверт пластинку Битлз и замер, слушая голоса.
Когда, щелкнув рычагом — противовесом, иголка вернулась на свое место, погрузив меня в тишину, я понял, почему в книгах так ценят винил.
Будь моя воля — утащил бы. Все, утащил.
Дождавшись, когда стиральная машинка открутит полный цикл, завершив стирку, вымыл посуду и обесточив дом, завалился спать в спальне, на втором этаже.
Зарево со стороны базы, все разгоралось, бросая в окно кровавые сполохи, сменяющиеся ослепительно белыми вспышками, мешая спать. Пришлось, плюнув на удобства, перебраться в комнату напротив, окна которой выходили на противоположную сторону.
И, пусть от постельного белья не осталось ни клочка — выспался так, будто спал на самом потрясающем матраце в своей жизни!
Утром, проснувшись, от души потянулся и, глядя через окно на затянутое облаками небо, поздравил себя с первым ноября.
Как по заказу, валил снег, заметая следы и дом, лишенный электроэнергии — стал стремительно вымерзать. Пришлось вернуться к щитку, снова подключить генератор и, радуясь тройному стеклопакету в уцелевших окнах, включить отопление.
Не знаю, кто проектировал этот дом, но на запасе прочности он точно не экономил: тройной стеклопакет, усиленный каркас окон, стены, толщиной не меньше полуметра, перекрытия крыши — в двойном комплекте, две скважины, в разных концах подвала, с отдельными насосами, запитанными от двух разных бензогенераторов — список можно было продолжать бесконечно.
— Либо хозяин — параноик, либо — "выживанец"... — Присвистнул я, разглядывая толстеную гермодверь, искусно замаскированную под кирпичную кладку. — Либо, то и другое — одновременно.
Удивляясь, как я не заметил этой двери вчера, принялся методично изучать все вокруг, пытаясь открыть свою находку.
Обшарил стеллажи, заваленные рваньем, простучал стены и пол, вывозился в пыли, но — безрезультатно.
Так хотелось сунуть свой нос за дверь, в надежде найти еще пару — тройку роялей!
— Эротический облом, притаился за углом! — Продекламировал я строчки, почему-то чувствуя себя плагиатором. — И розовая птица обломинго, пролетела надо мной...
Лягнув каблуком, с досады, крепкую дверь, плюнул и пошел наверх — завтракать. Не зря же я подключал платиновый генератор...
Выходя, протянул руку к выключателю — погасить свет и замер, с поднятой рукой, боясь спугнуть мысль.
Свет в подвале включился, стоило мне туда войти.
Следовательно — нафига тут выключатель, с двумя кнопками?!
Пощелкав кнопками, снова вздохнул — хитрый владелец, наверняка завел здесь какую-нибудь комбинацию, из серии нажатий, словно наигрывал бесконечную гамму, на двух клавишах пианино...
— Есть двери, который лучше не открывать! — Решил я для себя и, послав хитрой двери воздушный поцелуй, оставил ее в покое.
В кухне было холодно — в связи с поломкой холодильника, кастрюльку с супом из НЗ, я оставил на подоконнике, рядом с открытой форточкой.
Хорошо, что плита работала — супчик, совершенно замечательно, замерз.
— Суп да чай — жри и не скучай! — Скомандовал я себе и, пожелав приятного аппетита, пустому стулу напротив, начал завтракать, сожалея, что нет хлеба. Или, хотя бы — муки...
Позавтракав, вымыл посуду и убрал ее место, собрал свои вещи и спустил всю воду из системы — жаль было пакостить в доме, ставшим мне приютом, хоть на одну, да спокойную, ночь. Да и долг гостя перед неведомым хозяином...
На прощанье, решил еще раз обойти комнаты — может, найду, чего?
Проверив, чтобы окна были плотно закрыты, снова подошел к проигрывателю, на котором осталась не убранная мной со вчера, пластинка Битлов.
Аккуратно упаковав винил в полиэтилен, а затем — в картонный конверт упаковки, с фотографиями длинноволосой четверки, шагающей по зебре через дорогу, открыл шкафчик и поставил, точнее — попытался, поставить пластинку на место. Что-то не давало пластинке встать на место, заставляя уродливо торчать из ряда своих товарок.
Убрав соседние пластинки, обнаружил тонкую, 12-ти листовую тетрадь, исписанную идеальным, каллиграфическим почерком.
Расставив винил по местам, уселся на пол и открыл тетрадь на первой странице.
"... Это был, какой-то не правильный, киборг..." — Прочитал я первую строку и опустил свою пятую точку на пол.
"Рано я воду слил..." — Промелькнула мысль в голове, а глаза жадно вцепились в вереницу строк, глотая продолжение.
* * *
" ...Киборг и в самом деле был странный. — Описывал свои ощущения каперанг Бэзил Поваст, в тетрадке, которую оставил специально для меня, прекрасно зная мои пристрастия в музыке. — У нас была, 78 серия, на корабле — два, совершенно разных киборга, один из которых осознал себя через год службы, а второй, так и остался чутким ведомым, под крылом своего "ожившего", коллеги. Этот, даже по внешности, к 78 серии — не относился, могу Вас заверить, как офицер совсем не торгового флота! Хотя маркировка утверждала обратное. Впервые мы с ним встретились в апреле 26 года. Затем, еще семь раз, последний — 14 октября 39 года. Каждый раз, встречаясь с ним, мне приходилось все начинать с начала — его хозяева, старательно чистили ему память, после каждого побега.
О том, что киборг — беглец, можно было и не гадать — "свободных" на базе "Ридж", не водилось отродясь. Пару раз, приняв от меня одежду, киборг честно предупреждал, что за ним по следу, идет "охотник".
"Охотника" этого, я бы с большим удовольствием — прибил! Увы, через нашу деревню, поисковики риджа не проходили ни разу, лишив меня удовольствия их лицезреть..."
О многом писал в своем дневнике Бэзил, выписывая каждую нашу с ним встречу, очень тщательно подбирая слова и обороты речи.
Из тетрадки я узнал, что дверь в подвале — фальшивка, а сам Бэзил, уехал жить к дочери, в Америку в 40-м году, оставив дом под охраной частного бюро... Все это он писал в тетрадке, совершенно не скрываясь и не боясь, что кто-то, что-то ему предъявит. Очень был деятельный, каперанг!
Он очень сожалел, что за все время моей беготни, мы только один раз и успели, спокойно по ужинать, под Битлз, под так понравившийся мне, "Help!"
Усмехнувшись — "Help!" — действительно играл в мозгах все утро, закрыл тетрадь, дивясь прочитанному.
Три часа, проведенные на полу, вернули мне семь моих побегов.
Один — точнее, пять — вернула пещера, но... Там, никаких записей можно было не искать.
Растирая лицо и массируя голову, обратил внимание, что шрамы, еще недавно едва заметные, исчезли совсем, а пальцы покалывают начавшие отрастать, волосы.
ТВ — мое лекарство, ставшее для человечества — ядом. Забавную штуку отчебучили экзоты. Как ни крути, тело они мне восстановили — не отнимешь, качественно. Воспоминания, конечно — тю-тю, но... Под себя не хожу, читать-писать — умею, бегаю быстро, думаю — шустро, а остальное — приложится.
Мысленно попрощавшись с каперангом и пожелав ему всех благ, отправился восвояси.
Задерживаться в деревне мне смысла не было, а если Марина и вправду, охотилась за мной, то... Вполне может статься, что Макс уже рассказал ей, кто я есть, и они дробным топотом догоняют меня, что бы как можно больнее пнуть меня по моей "нежной заднице", как говорят янки.
Тем паче, что им есть на что, обидится...
Всем!
Что ни может меня не радовать — ведь обидеть Всех, такое удалось только Ксореру, пусть земля ему пухом, а небо — нежным одеялом.
Закутавшись в робу, закрыл за собой дверь и, подперев ее куском водопроводной трубы, именно для этого и прихваченной из подвала, постоял на пороге, под небольшим козырьком, мысленно готовясь кинуться в самую снежную метель, не на шутку разыгравшуюся на улице.
Здравый смысл, в очередной раз покрутил пальцем у виска и оправился на боковую — в свое излюбленное место, на третью полку.
Накинув капюшон, сделал три глубоких вдоха-выдоха, как перед нырком на глубину и выскочил под снег.
Пригоршня здоровенных, как шмели, снежинок, тут же набилась в глаза и залепила рот.
Роба, опустила капюшон и, через пару секунд оказался под защитой легкого шлема, начисто отсекающего меня от капризов природы.
Значительно повеселев, пошагал по центральной улице деревни, ни от кого не скрываясь и не прячась — в такой снегопад, летать на вертушке или поднимать беспилотник...
Салонель, как я уже сказал, деревенька маленькая и вымирающая. В 15 году, после того как Ксорер, устроил базе "Ридж", внезапный срыв секретности, через нее, туда — сюда, целый год, лютыми толпами бегали всяческие "зеленые".
Разумеется, дальше охраняемой черты, их никто не пропускал, но жителям деревни, нервы они попортили.
Каперанг откровенно называл их "недоносками", "ушлепками" и всячески подчеркивал, что всех этих "накрученных", надо отправлять в армию — в качестве мишеней, коих не хватает постоянно. Либо, с их помощью, устраивать отработку освобождения от них, заложников.
