Дереку очень не понравился рассказ степняка, но и не верить, что он обрисовал все так, как увидел и понял сам, оснований не было. Интересно, что скажет на это лаэр? — взглянул он на Сауша, озадаченно чесавшего репу.
Зато взбледнувший Кирей, не стесняясь прохожих, матерился в голос, предполагая, что скажет комендант, а, в особенности, комендантша...
Хреново... это не совсем то слово, которое охарактеризовало бы и их положение. Ведь, получается, это они сманили парня отметить... Эх, да кто же знал? В страшном сне такое не могло присниться...
— Ну вот вроде и все... подробностей не знаю, — развел руками Шамиль, немного виновато улыбнувшись, что он неприлично счастлив на фоне остальных.
Дерек его очень хорошо понимал. Его растрогала промелькнувшая фраза, что как только варвар увидел эту девчонку, и она ответила ему, взглянув в глаза — понял, что это его женщина... ну а дальше постарался, чтобы Фелиска это тоже поняла...
Аслан как-то проболтался, что так же, увидев Тессу, понял, что это его женщина...
А вот Меченый тоже понимал, что назвать 'своей женщиной' он готов был только Тессу... Но она уже принадлежала варвару.
И где справедливость?
— А теперь-то вы куда? — задал вопрос Кирей. — Ты ее так, что ли, просто увозишь?
— А сейчас вот едем в город развлекаться, да кое-что к церемонии Обряда закупить.
— Ааа...
Юджин вдруг вспомнил еще об одном важном моменте. Поскольку Фелиска уезжает со степняком, хоть теперь все выглядит в несколько ином свете, но все же было любопытно:
— Слушай, так Мартину даже на "залить горе" не подкинут? Ну, не сто золотых, конечно, но?
— А за что? — вздернул точеную бровь Шамиль. — У него не воровали. Он сам себе другую нашел. Теперь уже Фелискиной названной матери откуп платить буду.
— Ну да, логично... — криво ухмыльнулся Дерек.
А Сауш вдруг оглянулся на немного нервничавшую в сторонке девушку, и окликнул ее:
— Фелис? А ты сама-то счастлива?
— Да! — не задумываясь, кивнула она, и тут же смущенно опустила голову, спрятав лицо в ладошки, вызвав понимающие улыбки парней.
Шамиль просиял, как новенький золотой:
— Мы к закату вернемся, как раз к церемонии. Госпожа Антига предупредила, что будет ждать нас в часовне Замка. Так что пока, парни, до назначенного времени!
— Счастливо!
— Удачи...
— Бывай, везунчик! — нестройно попрощались бойцы с варваром.
* * *
Когда таур привел под локоток Антигу на кухню, она все никак не могла вначале понять, что именно он ей собирается объяснить про приданое, и продолжала заливается соловьем, мол, тут и Аслан хорошее выделил, и необходимые на первое время в хозяйстве вещи собрали...
Таур усадил кухарку за стол. А как раз удачно вернулся расторопный посыльный с травами.
Пришлось объяснять встревоженной волнующейся женщине, что к чему:
— Успокойтесь, почтеннейшая, — тепло улыбнулся Даут, заливая травки крутым кипятком. — Вот, пять минут и пейте на здоровье... тут ведь какое дело... Вы что же, Шамиля опозорить хотите? — лукаво прищурился он, специально построив фразу таким образом, чтобы она, наконец, его услышала.
— Как так опозорить? — опешила кухарка от такого заявления в лоб. — Чем это его Фелискино приданное опозорит?! Вещи хоть и простые, не чета господским, но добротные... так и она не госпожа, Шамиль знал... Что опять не во славу Всевидящих? — всполошилась женщина.
— Да Вы не волнуйтесь... Вот уже можно пить, — определил Даут, взглянув на потемневшую настойку с ароматным запахом степных трав. — Пейте, пейте, пока не остыл, а то весь эффект смажется... — кивнул таур на кружку. — Да вот так... у нас жених невесту берет не за приданое. Женщину в свой дом вводить только потому, что у нее денег много — позор. Женщину любить надо, и то, чем она одарит взамен — любовью, заботой, лаской, детьми... — это и есть самое драгоценное, что она может мужу принести, а не материальное, не вещи... Если Шамиль хоть нитку сверх Фелискиных игрушек да памятных вещиц, что лично ей дарились, возьмет — на всю жизнь опозорится — мол, вот нищим прикидывается, зачем тогда ему женщина, раз он ее обеспечить не в состоянии?
— Ой... как у вас все сложно-то... вроде и правильно говорите, а все ж как-то... — с сомнением покачала головой Антига. — Так, а как же тогда, какое приданое-то?
Пришлось объяснять, что у них в Степи, раз забираешь девушку от родителей, так дар родителям вручать надо, да еще и ей самой в подарок деньги дарят. Причем, подарок такой, чтобы если (упаси Великие Духи от такой беды), муж на следующий день шею свернет, молодая вдова первые пять-десять лет прожить без проблем смогла, дите ведь и в первую ночь зачато может быть... как же ей тогда? Вот это все не с потолка притянуто, а всякие случаи в жизни бывают... Тем более, раньше-то, пока часто воевали за соседние территории, так и средь ночи могли в поход собраться, а там уж кто из боя вернется... Не зря все мужчины — воинскому делу с детства обучены, в любой момент готовы свою землю и своих близких от чужих посягательств защищать.
Антига руками всплеснула:
— Ох как... ну тогда, конечно, все правильно... не дай Всевидящие. Пусть уж лучше все будет у них безоблачно... Кому они, войны-то эти, нужны? Неужто под этим небом места не хватает для того, чтобы жить да радоваться, детишек растить...
Таур Даут хоть и не представлял себе такой благостной картины, но с названной матерью Фелиски был согласен, и постарался поскорее договориться о главном.
Опуская подробности, сошлись на том, что растерявшейся от такой щедрости Антиге выделялось двести золотых, что было, конечно, маловато по меркам варваров, но и названной матерью Антига стала недавно. К тому же таур видел, что больше женщина и не возьмет, на эти-то деньги уговорил еле-еле. Самой Фелиске здесь передавалось не меньше пятисот, а по приезду в Степь еще столько же добавится... да при том, что хозяйство-то у Шамиля имеется и всякая утварь, что на первое время необходима, так что действительно чересчур щедрый дар получается...
Осталось еще понять, как же тогда свадьба? И где молодые ночь-то свою проводить будут, если не в той комнате, что для Фелиски с Мартином готовили? Неужто из-за стола прямо в ночь отправят, до Шамилева-то дома путь не близкий, тогда как их одних отпустить, сопровождение нужно. Да и что это за брачная ночь, если ее не в постели, а в седле провести придется? Не по-людски как-то...
Даут рассмеялся предположению кухарки.
— Насчет этого не беспокойтесь, этот вопрос я решу...
* * *
Это как раз и было самым сложным. Для этого тауру пришлось идти к Аслану. И хотя, он надеялся, что тот не будет противиться, но все-таки продумывал свою речь, понимая, что бывший его ученик сейчас пребывает не в духе...
* * *
Почему-то дорога к родной крепости показалась долгой и нерадостной для возвращавшихся из борделя парней. Отъехав подальше, каждый задумался о произошедшем. Дерек помалкивал. Кирей возмущался и не верил, что Мартин мог залезть на чужую бабу. Юджин тоже подключился к обсуждению, и вскоре оно стало настолько бурным, что переросло чуть ли не в ссору.
И все же не верилось, что Инваров сын мог опуститься до такого. Может, Шамиль что напутал? Врать-то ни к чему... Тем более, своими глазами видели светящуюся Фелиску с заплаканными глазами и сияющего Шамиля, которому можно позавидовать. Вот его семья-то порадуется! Да и престиж опять же поднимется среди своих...
* * *
Аслан, встретив понурившихся сотоварищей виновного во всей неразберихе Мартина, молча обвел их тяжелым взглядом, от которого каждый почувствовал себя виноватым, наверное, не меньше, чем сам Инваров сын.
Особенно переживал Дерек, которому казалось, что он потерял доверие и уважение лаэра. И нечто еще более важное. Это чувство, что он подвел друга, хотя, ему никто не поручал нянчиться со взрослым парнем, в отличие от первого раза, когда на их с Саушем плечи возложили 'почетную' обязанность познакомить Мартина с прелестями взрослой жизни...
Однако вместо ожидаемого разноса, девятеро бойцов, расслаблявшихся вместе с парнем, получили устное взыскание и наряд... на свадьбу к другу. И распоряжение привести себя в нормальный вид, поскольку через час уже пора было выдвигаться к месту соревнований.
* * *
Соревнования удались.
Яркое, красочное событие вызвало неподдельный восторг у всех зрителей.
Еще бы — когда еще можно будет на такое посмотреть! А уж то, что в качестве соревнующихся будут и варвары, делало зрелище незабываемым — доблесть, мастерство несравненного искусства владения оружием и приемами рукопашного боя, физическое совершенство молодых парней, притягивало взгляды собравшихся, особенно гостей лаэра купеческого сословия.
Хоть и объявлялось, что записаться может любой, в рядах соревнующихся оказались только солдаты Аслана и его сородичи. Охранники, прибывшие вместе со своими хозяевами-купцами лишь завистливо вздыхали, не зная за кого из парней "болеть" — и бойцы лаэра и степняки были бесподобны во всех видах состязаний.
Посмотреть действительно было на что. Кроме традиционных поединков на мечах, борьбы и стрельбы из луков и арбалетов, в этот раз были еще и скачки, метание ножей, джигитовка.
Однако общий ажиотаж и красочное зрелище не помогло Дереку исправить испорченное настроение.
Да и судя по виду Аслана, лаэру самому хотелось поучаствовать, чтобы размяться от души, и кому-нибудь (Дерек почему-то смутно ощущал, что если не Маритину, то именно ему), начистить рожу.
Пожалуй, только варвары выглядели абсолютно довольными. Особенно Шамиль, который ни на шаг не отпускал от себя переодетую в новый богатый наряд Фелиску. А уж как она радовалась, когда он стал лучшим в метании ножей, и искренне по-детски хлопала от восторга в ладоши!
Правда, самого варвара, как и многих зрителей из числа солдат гарнизона, занимал вопрос: кто-то поддался ему, чтобы поднять авторитет в глазах Фелиски, да в благодарность за то, что девчонку от позора спас, или он сам такой ловкий? Вообще-то к его технике метания ножей претензий не было, но все пятеро, вышедших в финал — двое бойцов Аслана (в числе которых был и Меченый) и трое степняков — оказались на высоте. И до последнего момента было неясно, кто же все-таки выйдет победителем?
Впрочем, если бы Шамиль даже и не победил, то, судя по внешнему виду, для слега опьяневшей от свалившегося на нее счастья девчонки, и так было хорошо, и он для нее казался самым лучшим.
24.
Солнце начало клониться к закату и пора было готовиться к предстоящему Обряду Фелиски и Шамиля. Гостей купеческого сословия Аслан провожал сам. Мужчины прощались, все еще восторженно и эмоционально обсуждая соревнования, которые им довелось увидеть, но праздничные мероприятия решили продолжить отмечать в городе. И так уже загостились, пора и честь знать. Тем более, назавтра уже кое-какой товар на Ярмарке самим представлять придется.
— Так, мальчики мои, — Тесса, пригласившая обоих парней почти перед самым Обрядом в спальню, умыкнув их от остальных гостей-варваров, которые тоже пошли "чистить перышки", еле сдерживала довольную улыбку, надеясь, что сюрприз понравится, взяла обоих за руки и подвела к кровати, на которой лежали рубашки, купленные у модистки за бешеные деньги:
— Можете открывать глаза.
— Теееесс, — выдохнул Аслан, разулыбавшись, — какая красота... Спасибо, родная...
— Ой... — Рени выдохнул, не веря, что Тесса им дарит почти одинаковые, практически "уровняв" обоих...
— Ну, давайте же уже скорее примеряйте, а то мне тоже надо успеть переодеться, а я не могу уйти, хочу посмотреть!
Аслан живо скинул свою рубаху, хотя она тоже у него была нарядной, но вот эта... из мягкой замши незаурядного серебристо-голубого цвета с вышивкой почти в тон краски... Действительно, великолепна.
— Мы с тобой, пожалуй, не только жениха затмим, но и невесту, — рассмеявшись, подмигнул лаэр наложнику, надевая свою. А Рени все еще разглаживал ладонями едва заметную вышивку на воротничке черно-синей, переливающейся металлическим блеском рубашки, не решаясь примерить. Приятно было до безобразия и немного неловко... Его одаривают постоянно, а что он может дать взамен своим господам? Только... тут он отчаянно покраснел, припомнив, что происходило утром.
Вообще-то он весь день периодически то краснел, то бледнел. Накатывало, словно волнами. Хорошо еще в этой суете никому не было до него дела. В другое время, может и обидело бы, словно попользовались и выкинули за ненадобностью... но надо было видеть глаза Аслана, когда он нечаянно ловил на себе его взгляд.
Новость о Фелиске и Шамиле Рени воспринял положительно, но вот о том, как вляпался Мартин... Рени тоже был в шоке, когда узнал, правда, ему сказали не сразу.
Аслан, ушедший на утреннюю тренировку, слегка опоздав 'по уважительной причине', вернулся злым, как песчаный шхесс, которому наступили на хвост. Тесса, уговаривающая тушующегося все утро Рени, чтобы он перестал уже мучиться, удивилась, что же могло случиться, но Аслан живо утянул ее посекретничать, и господа ушли, а его не позвали. А через какое-то время Тесса ушла к Антиге и вернулась уже не такая расстроенная.
А вот Аслан... Казалось, он словно оттаивал, при взгляде на свое Солнышко, столько в нем было всего, что у Рени внутри начинало что-то тихонько трепетать — то ли от смущения, то ли от предвкушения, что будут еще ночи... страшно и стыдно и присутствует что-то такое, чему он еще не мог найти описание...
Это потом Тесса ему сказала, что Мартин привез жену, когда наложник уже совсем испереживался, что же такого могло произойти и не на него ли сердится Аслан... ну, мало ли, за что?
Новость была потрясающе неприятной. Лишь на какое-то мгновение в душе появилось что-то вроде злорадства. Но, представив себе, что может испытывать эта мелкая сволочь, неизвестно за что взъевшаяся на него и постоянно отравляющая его жизнь в Замке, хотя Ренальд и так старался не пересекаться с сыном Инвара без необходимости, проявлялось что-то вроде сочувствия. Каково ему теперь перед Фелиской и ребятами, и перед матерью с отцом? А уж как должно быть стыдно перед лаэром... И вот после этого Рени начал уже злиться на себя за свое вечное мягкосердие...
Рубашку наложник натягивал медленно, наслаждаясь ощущением того, что она будто ласкает кожу... это было так... захватывающе, почти так же как утренние прикосновения его хозяев...
Тесса не утерпела, подошла, помогла застегнуть пуговицы, правда, предварительно, залезла руками под рубаху, провела ладонями по спине, прильнув всем телом, отчего тут же захотелось раздеться совсем и никуда не ходить, но потом девушка потащила его к зеркалу, дав возможность полюбоваться на себя самому.
Пока парни приводили себя в порядок, хозяйка Замка тоже сбежала переодеваться.
* * *
Оставшись наедине с лаэром, Рени занервничал, особенно, когда тот неслышно подошел сзади и остановился в шаге от него, внимательно разглядывая отражение юноши в зеркале. Темный цвет одежды настолько резко контрастировал со светлыми волосами Рени, что казался немного вызывающим, но все равно, чрезвычайно красиво.
