Неведомые создатели первого варианта "двигателя переноса" миниатюризовали все, до чего смогли дотянуться, но, как то забыли поделиться своими хитростями и поленились оставить полную техспеку.
После сборки, двигатель, по размерам, оказался в два полных ангара!
И все 62 энергоносителя, то бишь реактора "Востока", не смогли насытить эту "сардельку" и на 50%!
На этом можно было и поставить большую точку, но...
Есть такое слово — "азарт". Нам с Мостовым попала вожжа под хвост и один прыжок мы все-таки, сделали, "запитавшись" от странной аномалии, что открылась точнехонько в тот момент, когда рисковый маг, не дождавшись 50%, нажал кнопку принудительного старта. Полететь мы никуда, разумеется, не полетели, а через пару часов Сти выдала нам расчет и точку "подключения".
"Железных подштанников" мы понаизвели — сотни четыре, если не больше. И двое суток заводили фокусирующую головку, выставляли ее и чесали затылки, глядя как наш двигатель выбирает аномалию до донышка, оставляя на ее месте чистый и благословенный вакуум.
Прыжок затянулся на девять часов и вышвырнул нас туда, куда Макар не то что телят, сам не пойдет!
Целое трио светил танцевало свой хаотичный танец, уклоняясь от встречи друг с другом и притягивая в свою систему весь мусор, до которого хватало сил дотянуться.
Первую дырку мы получили едва вышли, а все оставшееся время только успевали латать дырки и стягивать расходящиеся швы.
"Восток", который я считал прочным и по боевому не пробиваемым, протекал как дуршлаг, на котором только что откинули макароны.
— Макароны по-гадски... — Проскрежетал зубами Ромм, в ответ на мои откровения и изучая список повреждений, что пополнялся с периодичностью раз в 15-20 минут, добавляя зубовной крошки на полу, все новыми и новыми позициями.
Были и положительные стороны — Юра заметил пару легких крейсеров, сцепившихся в последней схватке борт о борт и странное суденышко, длиной в три сотни километров, сложенное, как головоломка "змейка", в годы моей прекрасной юности, в плотный шар. Который, едва мы к нему приблизились, вытянулся в струнку (оттого и длину знаем), выплюнул из своих недр странные кубики и скрылся из глаз, просто растаяв, без малейшей попытки сдвинуться с места.
Крейсера Сти затянула на борт и пустила на запчасти, а я бегал вокруг, приплясывая от радости — оба крейсера оказались имперскими! То, что я посчитал за боевые действия — оказалось операцией спасения.
И пусть высушенные и развороченные вакуумом тела так и покоились на обоих бортах, это было уже здорово, это было... Близко!
Тела Сти собрала, сделала пробы ДНК и отправила останки в полет к ближайшей звезде.
Все чинно, печально и неторопливо.
Проводив в последний путь погибших здесь разумных, мы с Мостовым впряглись в самую тяжелую работу — разбираться, какого... хвоста случилось и как сделать так, что бы хвост больше заносить не понадобилось.
Вновь меня поразил Ромм: пока я ковырялся в потрохах, он потребовал всю схему и заперся на двое суток в своей каюте, не отвечая на вопросы и требуя лишь горячий кофе и "пожрать".
Когда он появился в дверях ангара, с черными кругами под лихорадочно блестящими глазами, я стал искать пятый угол. Посмотрел еще раз и принялся примечать про запас и шестой с седьмым — вдруг в пятом меня найдут!
— Разбираем эту х...ню. — Мостовой извлек из-под подмышки скрученный в "колбасу" кусок белого пластика и развернул его прямо на полу. — Теперь, будем все по старинке собирать!
Изображенное на заменителе ватмана плохо напоминало снежинку первого варианта двигателя или вытянутую сардельку — второго.
Ремдроиды, изучив изображение, разлетелись в разные стороны и разборка превратилась в акты полнейшего вандализма — "сардельку" просто резали на куски, выдергивали необходимые запчасти, а остальное прессовали прямо в ангарах и сдвигали к стенкам, что бы не мешало.
Наблюдать за темпами работы ремдроидов, получивших полноценный пинок от своего капитана, можно до бесконечности: все быстро, споро и очень шумно — скрежет сминаемого металла и пластика наполнил ангар под самый потолок.
Новый двигатель получился неожиданно маленьким, занимая три с половиной кубометра и выглядя со стороны, как распустившийся цветок мака с его нежными, кроваво-красными, лепестками.
Из объяснений Мостового я понял только то, что уменьшить размер двигателя ему помогло изучение компоновки двигателей крейсеров.
Пользуясь аналогиями и беспощадно импровизируя, изворачиваясь и принимая решения прямо по ходу черчения, маг создал шедевр!
Осталась такая малость — заставить этот двигатель работать.
А для этого надо было откуда то взять энное количество энергии, при этом, желательно, не переключая ни один из 62 реакторов, которые держали "Восток" в предельно целом виде.
Очередной наш мозговой штурм, заставил меня подпрыгнуть, в ответ на выданную в воздух фразу: "Пяток кристаллов и всех делов"!
От мгновенной смерти меня спасло только количество высыпанных на стол кристаллов: Мощенщик открывал и закрывал рот, глупо хлопая глазами и гоняя по ладоням заклинание "хлыста".
Придя в себя, он молчком отобрал десяток не самых крупных и с хлопком исчез из кают-компании, оставляя меня в тяжелой тишине.
Возвращение Мостового и неприятные ощущения, сигнализирующие, что мы ушли в прыжок, совпали.
Мои предчувствия и первые слова мага — тоже.
— Скотина ты, Плат. — Роман Андреевич опустился в кресло и принялся перебирать оставшиеся лежать на столе кристаллы, рассматривая их на свет, сжимая в ладони и поднося к носу, словно эти камни чем-то пахли! — Боюсь даже спросить, чью гробницу ты разграбил... И скольких при этом убил.
— Только одного. — Признался я, припоминая при каких условиях стал владельцем этого кожаного мешочка. — Нет, двоих. У второго монеты были, тяжеленные, как моя совесть... Штук 30...
— Тащи! — Глаза Мостового блеснули "золотой лихорадкой". — Что-то говорит мне...
Молчком, смотался в каюту за своим вещмешком и стал выкладывать на стол все те мелочи, что накопились у меня за недолгую дорогу до "славного и свободного" города Норнэлла.
— Эти монеты называются "бяшты". — Мостовой разложил монеты на три стопки, по десять в каждой, отодвинув в сторону все остальное не дрогнувшей рукой. — Судя по весу — новенькие, на чистом чекане.
— Металл очень дорогой? — Я почесал ухо, приготовившись выслушивать длинную историю.
— Металл? Нет, Плат... Металл в бяштах ничего не стоит. "Бяшт", в переводе с гномьего, "втягивающий, всасывающий"... — Ромм подкинул монетку в воздух и подхватил, со звонким щелчком укладывая на стол. — А собирают эти монетки... Удачу. Так что, сам понимаешь, у каждого удача — своя: у кого-то — добрая, а у кого-то — кривая. Твои монетки — самые лучшие, в них удача, как чистая сила. Без персоналий. Знакомые, одним словом, монетки...
— Есть варианты, чью гробницу вскрыли, что бы до них добраться? — Я взял монетку в руки, пытаясь представить себе, что такое "чистая удача".
— Разумеется я знаю, чью гробницу вскрыли... — Ромм покрутил головой, разминая затекшую шею. — Мою...
* * *
Грустинка Светланы была простой и непонятной — есть сосед, подтянутый, весь покрытый шрамами и ехидно болтливый, притягивающий к себе внимание таких странных друидов, собирающихся у него на веранде и жрущих печеньки, запивая их кто чем. А кто-то и вовсе ничем не запивая.
Все-то этот сосед видел, везде был, как тот... Из анекдота, который.
Привлекал, как мог, хотя и не лез, тут вот совсем не отнимешь — рук не распускал, за языком следил.
А предпочитал — нашанн, изверг!
Светлана не раз и не два слышала, как обсуждали связь вирвидора и "адмиральши", ее знакомые и даже не знакомые — односельчанки. Мужики, впрочем, тоже не отставали, но и завистью не исходили, да и злобой от них не тянуло, гнилью или чем-то другим, не хорошим. А вот понимание в их голосах, Светлана слышала отчетливо, словно все мужчины села были на стороне вирвидора.
Когда на веранде взметнулись сполохи огня, Светлана метнулась к соседу не разбирая дороги, с двойственным чувством: с одной стороны — приехал, таки! А с другой — а вдруг пожар?!
Прибывшие затушили огонь раньше, чем она успела на них напуститься, словно предчувствуя, что с ней шутить не стоит.
Дракон, с его дурацкой ухмылкой, масляными глазками и длинным языком, которым он демонстративно облизнул свои губы, мог оказаться первой жертвой, не окрикни ее Малика. Следом на прицеле уже был Гот'Инн, а вампиру вообще могло оказаться не радостно — этих кровососов, с их красными глазами и белой кожей, Светлана ненавидела со времен "Сумерек", которым ей проели мозги в детдоме.
На поверку получилось, что и дракон просто дурачится и вампир — себе на уме, а вот Истрата Светлана начала откровенно бояться, не смотря на все его дружелюбие и веселые подначки.
То, что гостей едва не побили хозяева, хотя на самом деле вопрос этот был спорным, кто кого, радовало — вирвидор в деревне прижился, стал своим, пусть и несколько не от мира сего, особенно когда уходил в себя. Один раз, когда Светлана набралась смелости и решила "силой" оказаться в его постели, ее встретили глаза, что смотрели настолько вглубь нее...
Отчаянно натягивая короткую футболку, неслась она тогда домой, радуясь темноте и собственной скорости. Вот тогда ее и заметил Игорь. Точнее — она заметила Игоря, подглядывающего за ней из кустов псевдооблепихи, что вирвидор умудрился раздать всем знакомым в качестве живой изгороди.
И, пусть Игорь потом месяц предпочитал обходить ее дом двадцать пятой дорогой, покупая обезболивающее и лейкопластырь просто вагонами, однако-ж, в ее сердце умудрился постучаться.
Может быть, оттого и резанула ее по душе фраза о "старом пне", что сама для себя она еще ничего не решила, а уже нарисовалась извечная проблема русской женщины — с кем быть?
Будь Светлана старше — пошла бы к аналитику, помладше — побежала к подружкам. А тут, вот такая проблема: подружек Светлана терпеть не могла, с Земных времен считая и видя, как пустые советы подружек, бабья зависть и женская хитрость разводят парней на все усиливающиеся глупости, разбивают пары и пускают по ветру отношения.
К аналитикам отношение было на уровне голливудского ширпросмотра — лежи, трепись и жди, когда тебе всё объяснят травмами, нанесенными тебе родителями. Которых ты и не видела ни разу!
Светлана, размахнувшись, попыталась забросить камушек на середину пруда.
Вот ведь невидаль — невелик пруд, а до середины мог докинуть лишь вирвидор — она проверяла. И спрашивала — специально, все никак не доверяя своим ощущениям. Чуть позже, когда сосед испарился, она пристрастилась еще к одному развлечению — ночным купаньям.
Купалась и голышом и в футболке и даже в купальнике — экспериментировала и дрожжала, представляя, что за ней подсматривают.
За ней и подсматривали, точнее — присматривали — друиды.
А Игорю, всего лишь раз, только рискнувшему сделать шаг в сторону пруда, пришлось отсыпаться двое суток, после долгой пешей прогулки с дальних гор, где он очутился после второго.
Друиды, в отличии от людей, молчком делали свое дело, иногда качая головами, а иногда — делая взмах рукой, как бы отгоняя назойливую мошку.
Светлана знала об одном диком случае, когда чиновник вздумал поохотиться на друидов.
Скандал был на всю Матушку, спор кипел до неба, а чиновник, вместе со всеми сопровождающими его на охоте лицами, заживо гнили, превращаясь в удобрения на глазах у целого города, в центре которого внезапно выросли огромные деревья.
От их криков, съехали со своих насиженных мест жители трех окрестных домов, за исключением жены и обеих детей чиновника, квартиру которых оплели в руку толщиной стебли, превратив в пятикомнатную камеру, со всеми удобствами.
Самого "толстого" хватило на три с половиной месяца.
После этого деревья с площадки исчезли, оставив чистенькую полянку, поросшую шелковистой травой.
Хоть на что-то чиновник сгодился.
Снова бросок и снова камушек не долетает, булькая и поднимая капельки воды.
Этот мир Светлане нравился.
Чистый, теплый, наполненный людьми, а не спешащими по своим делам, человечками, что втягивают голову в плечи, опасаясь поглядеть по сторонам.
Он нравился ей намного больше чем тот, что остался в необозримых далях — здесь ей не надо было вздрагивать, представляя, что за ней придут родители или те, кто ее усыновит. Не надо было сжимать кулаки, когда директор вновь орет на воспитательницу, обвиняя ту в воровстве, хотя у самой — полные закрома наворованного.
Ей нравился ее институт, в который она сунула свой нос из любопытства и попалась, окунувшись в такой восхитительный мир далеких звезд, странных рас, траекторий и событийных точек, в мир, где стрелки времени легко бегут не только вперед, но и назад, вбок и даже вниз!
И пусть учится ей придется намного больше, чем пять лет, наверстывая то, что пропущено на Земле, она была согласна. Она была готова грызть гранит, взрывать и ворочать его лопатой.
А вот к тому, что сердце рвется на пополам — она оказалась совсем не готова.
Мимо нее со свистом пролетел камешек, стукнулся о гладь пруда, подпрыгнул и вновь стукнулся, демонстрируя высший класс запускания "блинчиков".
В деревне таковых не наблюдалось...
Дождавшись, когда камушек утонет, даже не подняв брызг, Светлана обернулась.
— Не с кем поговорить? — Истрат вновь поднял камушек, сжал его между ладонями, сплющивая и запустил по воде. — Или уже не хочешь?
Светлана дернула плечом и замерла, теряясь в догадках.
— Ваш вирвидор оказался таким шустрым, что умудрился сам потеряться, сам найтись и снова потеряться. — Демон Бездны позволил своим глазам на мгновение, не больше, стать такими, какие они есть от рождения — ослепительно белые белки, головокружительно желтая радужка и синий зрачок, в котором бегают хитрые искры неведомых жителям верхнего мира, молний. — Он нашел все, до чего смог дотянуться и обменял на то, чего никто не захочет.
Его блинчик пропрыгал по пруду и вылетел на противоположный берег, утонув в густой траве.
— Ты всегда такая болтливая? — Истрат изогнул бровь и рассмеялся, почувствовав, как ноги проваливаются в зыбучий песок — любимую забаву девушки. — Деловая, какая, колбаса...
Светлана фыркнула, сбивая настрой и выпуская демона из ловушки.
— Я не колбаса. Я — макаронина! — Хорошее настроение, словно теплый дождик окатило девушку, позволяя губам расплыться в улыбке.
Демон, посмотрел ей в глаза и внезапно помрачнел.
— Убьете вы его, как звезды светят, убьете. Себя не жалеете и его прибьете. Что за... счастье ему подвалило, у вас родиться?! Вы же хуже врагов, даже когда добра желаете! Ни покоя от вас, ни понимания. Только и слышно: "давай, давай, давай", а потом: "ой, на кого же ты нас покинул"! — Демон специально играл интонациями, вызывая Светлану на спор.
Дудки! Давно прошла та пора, когда ее таким образом можно было "завести". Да и... На Земле — могло и сработать. На Матушке — нет.
