Значит, и моя — тоже?
— Я могла хоть костьми лечь, но ничего бы не изменила.
— Горазда же ты находить себе оправдания задним числом, — едко заметила Эйлин.
Милан молча слушал их, но, вопреки надеждам, не расслаблялся и ничего не упускал из виду.
— Да я не о том, — раздражённо бросила Надя. — Он ничего им не сделает. Дюсары в лабиринте — цари и боги. Он просто раздавит его. Сожрёт плоть и разотрёт кости в труху. Понял, кретин? — она скосила взгляд на своего пленителя.
Милан облизнул губы и пробурчал:
— Я не собираюсь никого убивать. Мне нужно только увидеться. Мне нужна... одна вещь.
— Бу-бу-бу, — передразнила его Надя. — Не надо было мне тебя в прошлый раз отпускать, и всё было бы хорошо. Симон с ума сходил, он до сих пор думает, что ты умер там.
— Ладно, всё, поговорили, и хватит! — вдруг рявкнул Милан, выйдя из себя.
— Послушайте, я этого наркомана знаю, как свои пять пальцев, и не боюсь, — затараторила Надя, поняв, что дело близится к развязке. — Но, видят боги, он сейчас не в себе. Он ведь и правда может сначала меня по горлу полоснуть, а потом себя. Дайте ему уйти. Ему же хуже будет, он просто не понимает. Он не выйдет оттуда. Ай!
Милан медленно пошёл назад, таща за собой вопящую заложницу.
— Ну, ты и скотина! Урод! — орала Надя.
Эйлин поморщилась. Уж что-что, а создавать шумовой фон эта ухоженная фифа умеет.
— Держите руки на виду, — прохрипел Милан и прокашлялся. — Особенно колдунья.
Кара презрительно скривилась.
— Можешь прирезать эту суку и сдохнуть сам. Вы мне одинаково дороги.
— Помолчи, дура, он не понимает шуток в таком состоянии, — заверещала Надя.
— А кто сказал, что я шучу?
— Ладно, Кара, покажи ему руки, — нехотя буркнула Эйлин. — Она нам нужна, да и неудобно как-то.
Колдунья с каменным лицом протянула ладони.
— Доволен?
— Оружие на пол! — выкрикнул Милан. Взгляд его всё больше наполнялся безумием. — И... она сейчас отведёт меня туда, куда мне нужно. Всем оставаться на месте. Если кого увижу — убью её.
— Но нам нужны гарантии... — начал было Касавир, положив молот.
— Никаких гарантий, — дав петуха, оборвал его Милан.
— Хорошо, — миролюбиво ответил Касавир, показывая ему открытые ладони и не спуская с него глаз.
— Я просто не хочу получить удар в спину, ясно?
Пыхтя, он грубо потащил Надю за собою, держа кинжал у её шеи.
Глядя, как Милан двигается и ведёт себя, Эйлин задавала себе резонный, но теперь уже бессмысленный вопрос, как можно было не догадаться об его истинной природе после замечания Касавира, что две половинки оборотня иногда бывают похожи друг на друга. Милан Пещерный медведь! Не зря Ниваль назвал его этим детским прозвищем. Значит ли это, что под личиной жизнерадостного пентюха всегда скрывался человек упрямый и способный проявить звериную ловкость и хитрость в борьбе за свою жизнь? Были и другие детали. Бессознательный мистический страх Милана перед маячным островом и нежелание говорить о нём, неопрятность, способность за короткое время превратить убранную комнату буквально в берлогу и чувствовать себя вполне комфортно, лёгкий ночной запах ландыша и мяты в комнате — он тогда, страшно смущаясь, сказал, что забыл своё желудочное лекарство на полочке, и тут же торопливо выпил его. Теперь казалось, что, сложив эти кусочки мозаики вместе, они получили бы ответ. Впрочем, бесполезно было задним числом сокрушаться по этому поводу. Так или иначе, старый приятель Ниваля, каким она его знала, был последним, кого она могла бы заподозрить.
Когда парочка удалилась, все вопросительно посмотрели на Касавира. Дай он сигнал, они попытались бы что-нибудь сделать, чтобы не позволить оборотню уйти. Но поскольку у того была заложница, взять на себя такую ответственность мог только лидер, которого видели в паладине.
Почувствовав на себе взгляды, он скупо качнул головой.
— Что это вообще было? — тон Кары выражал крайнее неудовольствие.
— Сверхспособности прОклятого оборотня, — объяснил паладин. — Вы просто с такими не встречались. Возможно, заплатив известную цену, мы одолели бы его вчетвером, но наши шансы сохранить ей жизнь были близки к нулю. Мы все помним, что видели на месте его первого боя в обличье ещё неопытного зверя. Те люди были хорошо вооружены и отлично владели оружием, они нанесли ему не одну рану, несовместимую с жизнью, и, тем не менее, не избегли своей участи. Здесь, кроме нас, осталось четыре охранника. И персонал, не способный драться с таким врагом.
— Но он увёл женщину с собой, — возразил Азгар. — Что теперь делать? Чего ждать?
— Я думаю, — Касавир спокойно посмотрел на него, — Надя опасалась не его, а того, что мы можем его спровоцировать. Она действительно не боится его. Это к лучшему, что они ушли вдвоём. Я уверен, что, в отсутствие прямой угрозы с нашей стороны, она попытается усыпить его бдительность и убедить его отпустить её и, скорее всего, ей это удастся. Вряд ли она бесстрашна до легкомыслия, она знает, что делает, и определённо имеет на него сильное влияние. — Помолчав немного, он задумчиво добавил, потерев подбородок: — Знать бы, с чем это связано.
Эйлин, занятая своими мыслями и не принимавшая участие в разговоре, вдруг растерянно развела руками.
— У меня слов нет. Как теперь доверять своим чувствам? Мы спали в его доме. Он казался плутоватым, но добрым малым. — Она подняла вопросительный взгляд на мужа — Ну, допустим, он сидел на зелье. Но я не понимаю, как он смог сохранить хладнокровие, когда понял, кто он и что сделал? Он ведь любил свою семью. Он так тепло говорил о жене, даже когда жаловался на её характер, так гордился детьми. Он целыми днями пахал, стоя за прилавком, крутясь, что-то придумывая, заключая рискованные сделки лишь затем, чтобы обеспечить им будущее. И вдруг всё, как отрезало, никаких угрызений совести.
— Судя по его знакомству с Надей, он не был верным мужем, — заметила Кара.
Эйлин пожала плечами.
— Он не один такой. Даже если и так, он никогда не был похож на того, кто может спокойно пережить осознание себя кровавым убийцей. Но я видела его глаза. В них не было ничего, кроме решимости сделать всё, чтобы спасти свою шкуру.
— Может быть, потому, что это были не совсем глаза человека? — нерешительно подал голос Азгар.
— Ты хочешь сказать... — Эйлин вскинула на него взгляд.
— Он видел оружие. Он понимал угрозу. Почуяв опасность, в нём проснулся зверь, который хотел просто жить. Зверь захватил контроль над ним, не дав потерять голову. Всё так и должно было произойти, — ответил аладжи уже увереннее. Чувствовалось, что он знает, о чём говорит. — Это... как это называется... психология разумных антропоподобных видов, — аладжи слегка смутился. — Я читал, чтобы понять себя. Здесь что-то похожее, только хуже.
— Потому, что в оборотне, рождённом человеком, звериное и человеческое начала обречены на конкуренцию, а не гармоничное сосуществование, верно? — договорил за него паладин и одобрительно кивнул ему. — Это очень похоже на правду. Твоя тяга к знаниям и способность анализировать делают тебе честь.
Здоровяк смутился ещё больше и заёрзал, не зная, куда девать руки.
Поняв, что это значит, Эйлин почувствовала себя так, словно её окунули в ледяную воду.
— Подождите, — подавленно пробормотала она, — это значит, что, если бы я не вытащила оружие, он не повёл бы себя так? Мы могли бы поговорить?
— Не надо, — Касавир нахмурился, покачав головой. — Ты не должна винить себя. Ты много раз сталкивалась с монстрами, бывала в ситуациях, когда судьбу решают секунды. Ты, опытный воин, смотрела в лицо чудовищу в человеческом обличье и чувствовала, что теряешь контроль. Ты поступила ровно так, как подсказывал тебе твой опыт.
Она бессильно вздохнула. То, что он говорил, не было пустыми словами утешения, она это понимала. Только не от человека, который столько видел и пережил, сколько он. И всё же, червячок сомнения в себе не прекращал своей нудной работы.
— Ты тоже рефлексировал бы эту ситуацию на моём месте, мы оба это знаем. Я всё равно должна была удержать его на нити, раз уж взялась за это. Попытаться, даже если бы это был прыжок выше головы.
— Зато теперь у тебя есть, к чему стремиться, — оптимистично заметила Кара, не склонная к сантиментам.
Эйлин криво улыбнулась ей исподлобья.
— Ты не только лучшая, но и самая добрая колдунья из тех, что я знаю.
— Упаси Тир от той схватки, что сейчас происходит у него в душе, — нарушил Касавир недолгое молчание. Эйлин кивнула, глядя в себя и хмурясь своим мыслям. — Надя права, ничего хорошего его там не ждёт. Она увела его из благих побуждений. Он сам найдёт своё наказание, хотя, — он вздохнул, покачав головой, — по сути, он тоже жертва. Преступники — те, кто сделал это с ним. Сейчас зверь контролирует его и оберегает его психику, но он хотя бы умрёт человеком, если сможет пройти через внутренний ад мук совести, пережить за короткое время всё то, от чего его долгие месяцы берёг твой отец.
— Ты желаешь ему этого? — тихо спросила Эйлин.
— Надеюсь, Симон это поймёт, если Милан всё-таки доберётся до него, — произнёс паладин вместо ответа.
Поводов беспокоиться об отце у неё не было, в этом Наде можно было верить. Он просто должен понять, что оборотень стал одним целым, и зельем этого уже не исправишь. Это была не её вина, но её действия ускорили неизбежное. А лабиринт закончит начатое.
Опираясь локтями на колени, Эйлин прикрыла руками лицо. Ещё несколько минут назад она готова была драться с монстром, но, когда опасность миновала, до её сознания дошёл весь ужас того, что произошло с ним и его семьёй. Что его родные пережили перед смертью. Что ожидает его самого, когда он окажется один на один со своим зверем в волшебном лабиринте, преобразующем эмоции в магию. Найдется ли среди его зеркал то, которое покажет правду? Есть ли у этой когда-то счастливой, хоть и не идеальной, семьи шанс на посмертный покой и воссоединение?
Ещё через пару минут хмурого молчаливого ожидания, когда они собрались со всей осторожностью двигаться в комнаты Нади, Азгар потянул носом воздух и сообщил:
— Там разбили маленькую бомбу-вонючку.
Касавир кивнул, усмехнувшись краешком губ.
— Значит, ей удалось. А она умеет в нужный момент проявить выдержку.
Он покосился на недовольную Эйлин, но та промолчала, сдвинув брови.
— Да и Милан этот совсем не глуп, — заметила Кара. — Теперь мы туда долго не войдём.
— Так что же мы сидим, — деревянным голосом продекламировала Эйлин. — Пойдёмте же спасать Надю.
— А надо? — в тон ей осведомился аладжи.
— Как тебе не стыдно, бесчувственный, ей же плохо.
— Как бы вы ни издевались над ней, но если она лишится сознания, это может скверно для неё кончиться, — одёрнул их Касавир.
— Ну, тогда пошли. Я её вытащу.
— А может не стоит тебе? — засомневалась Эйлин.
— Не-е-т, у меня нос чувствительный, а желудок во, — аладжи продемонстрировал ей сжатый кулак, — крепкий, как камень.
Однако, пошарив вокруг взглядом, он на всякий случай оторвал приличный кусок от занавески винно-красного бархата, чтобы соорудить себе защитную повязку на морду.
— Не торопись, — задержал его Касавир, когда они подошли к лестничному пролёту, где уже витали жидкие отголоски тошнотворной смеси запахов гниющего мусора, разлагающейся плоти и тухлой капусты. — Я поддержу тебя хорошим заклинанием.
Глава 15
— Ты, животное, зачем занавеску испортил? А окно зачем разбил? Открыть нельзя было? — едва отдышавшись, слабым голосом проворчала Надя, когда Касавир привёл её в чувство в гладильной.
Азгар рыкнул сквозь зубы и отвернулся.
— Не обращай внимания, она не в себе и, вообще, дура, — утешила его Эйлин и смерила хозяйку борделя недобрым взглядом. — Твои занавески нас всех спасут, когда слуги Малара подчинят себе лабиринт и выпустят в город оборотней.
— Совсем не обязательно громить мой дом ради того, чтобы этого не допустить, — вяло огрызнулась та.
— Другой путь есть? — Касавир помог женщине сесть и подал открытый пузырёк с зельем.
— Я никогда не пользовалась проходом из комнаты Герхта и понятия не имею, куда он ведёт. Скорее всего, в район Арены Монстров. Он регулярно делал ставки.
— Я хорошо знаю это место, — нехотя буркнул Азгар, — я много лет проработал в тамошней кузнице.
— Вот как? — скривившись, Надя прикрыла ладонью рот и сделала глубокий вдох через нос, опасаясь, как бы зелье, ожёгшее язык и нёбо хинной горечью, не запросилось обратно. — А я-то думаю, откуда ты столько знаешь о магических протезах.
— Я много чего там узнал. Арена обеспечивала нас заказами, иногда очень странными и зловещими. Не хотел бы я туда возвращаться, но если так надо...
— Я не уверена, что оттуда мы сможем попасть в нужное место, я просто не знаю этой дороги, — хрипло перебила его Надя и надсадно прочистила горло. — Мне всё равно надо прийти в себя, умыться хотя бы. Минуты ничего не решат.
Свободного места в тесной, слабо освещённой каморке с узким окошком было немного: кроме старой закопчённой печи, большую её часть занимали высокие столы для глажки с утюгами разных форм и размеров, механический пресс и корзины с одеждой. На единственную лавку положили пострадавшую. Девушки присели на высокие табуреты, Азгар расположился у двери, загораживая её своей мощной фигурой. Касавир встал напротив Нади, скрестив руки на груди. Ей показалось, что на холодном, неподвижном лице мелькнула тень неприязни, большей, чем ханжеское отвращение праведного паладина к грязной женщине, и он с трудом подавлял её. Ей было всё равно. Её визави молчал, и это свинцовое молчание, пристальный взгляд были красноречивее слов.
— Не томи, святой воин, я способна отвечать на вопросы.
— Симон Дюсар считал Милана мёртвым, это говорит в его пользу. Но ты его не разубеждала, — тон паладина не обвинял, но опасность, притаившаяся в бойницах глаз, настораживала. — Ты знала, что Милан устроил бойню на острове, и понимала последствия. Почему ты молчала, позволяя ему жить среди людей?
— Съюн, — выдохнула Надя, закатив глаза.
У неё кружилась голова, запахи преследовали её, зелье так и не перебило вкуса рвоты, и желудок ещё продолжал подозрительно дрожать. К тому же, висок начал набухать болью. От Милана следовало ожидать чего-то подобного, но было неприятно вспоминать эту унизительную потерю власти над своим организмом. А теперь чувствовать себя и выглядеть обычной тридцатичетырёхлетней женщиной, у которой размазалась тушь и которой плохо. Принимать их брезгливое сочувствие и понимать, что флёр загадочной привлекательности и контроля над ситуацией безнадёжно рассеивается. Она ведь им не так уж нужна теперь, когда путь к порталу открыт. Они опытные путешественники по подземельям, к тому же, у них есть эта ищейка, которая иногда косится и порыкивает так, что становится не по себе.
Тухлый взгляд из-под полуприкрытых век, которым хозяйка борделя одарила Касавира, ясно дал понять, в каком она восторге от того, что ему в этот момент приспичило читать ей мораль. Она посмотрела на аладжи, застывшего в дверном проёме. Внезапная мысль, что, ворочая и вытаскивая её из смрадного облака, он мог узнать о ней нечто запретное, увидеть то, что не предназначен для чужих глаз, заставила всё ещё затуманенный разум встрепенуться и прорвать тонкую пелену недавнего забытья. Её руки дрогнули, подмышки мгновенно вспотели, вдоль хребта побежали жгучие холодные иглы, впиваясь в мозг. Силы и ясность мысли возвращались к ней быстрее, чем мог бы ожидать паладин. Давай же! Хватит страдать, это была всего лишь вонь! Они смотрят на тебя. Они думают о том, что видели, с их губ готовы сорваться вопросы. Очень плохие вопросы.
