— Камера... наружная... — просипела я сорванным горлом. — Покажите...
Разумеется, вся кодла с предыдущего визита уже плавала неподалеку от модуля, изображая из себя лениво резвящихся дельфинов. Или китов, если следовать устоявшейся ассоциации. Время от времени один из них сближался с модулем, деликатно постукивал по нему щупальцами (ложноножками? манипуляторами?), словно просясь в гости, и тут же отлетал обратно. Между ними сновали окончательно потерявшие всякий страх дроны Стражей.
— Интересное развитие событий, — констатировала Хина. — Оки, если я правильно догадываюсь, ты неожиданно вошла в контакт с Санду, когда слушала музыку?
— Да...
— Ты в порядке? — встревоженно спросил Алекс.
— Хэки. Просто перепугалась страшно от неожиданности. Я с ними еще ни разу не общалась в полном сознании. Уже все прошло, только адреналина в крови многовато. Алекс, засовывай меня в робота, быстро! Мисси, приготовь к воспроизведению длинную дорожку. Не подавай препарат в кровь, если я не скажу. Кодовое выражение: "Мисси, добавь". Но только по самой малости!
Звякнул сигнал входящего вызова. Бернардо. Я приняла, параллельно влезая в дебри медицинского пыточного устройства.
— Судя по окрестностям базы, у вас эксперименты продвигаются успешно, — сказал он так безмятежно, словно обсуждал завтрашнее меню. — Слово "привет" вы уже выучили?
— Понятия не имею, что они выучили. Я раньше под кайфом была, помню одни красочные глюки.
— А сейчас?
— А сейчас еще не успела ничем закинуться, кроме музыки. А они взяли и среагировали.
— На музыку?
— Угу. В смеси с формулами. Бебе, мы как раз экспериментируем, не отвлекай, а? Как только чего-то добьемся, так сразу сообщим.
— Понял. Отключаюсь. Оки, только не забывай, что эскадра Санду такого состава способна без напряжения справиться с боевой эскадрой Саванны из трех дюжин копейных фрегатов. А у нас здесь лишь четыре корвета и три старых резонатора. Буду премного обязан, если не станешь провоцировать их на драку.
— Я что, на голову ушибленная? Не стану, разумеется. Все, Бебе, пока.
Я отключила канал, проверила, что надежно закреплена во всех пяти точках (голова все еще гудела после удара о стенку, еще раз совсем не хотелось), захлопнула забрало шлема, чтобы полностью изолироваться от раздражителей, и скомандовала:
— Мисси, пускай музыку и приготовься вкалывать "сок лотоса". Ключевая фраза — "Мисси, добавь", не забудь. А-а... ты ничего не забываешь, разумеется. Начинаю читать мантры.
— Я готова, — коротко сказала Мисси, и в ушах у меня грянули духовые.
"Гимн восстания" нес меня в бесконечность, непостижимым образом гармонируя с бегущими перед глазами строчками математических выкладок. Психологи до сих пор спорят, почему музыка вызывает у людей сильные чувства, но ясно одно: она сама по себе является звуковым выражением математики и обладает универсальной гармонией. Математика перед глазами и математика в ушах накладывались друг на друга, гармонировали, резонировали и взаимно усиливали друг друга. И когда я снова услышала Моби Дика (которого начала для краткости звать просто Моби), то даже не вздрогнула.
— Привет! — сказал он где-то в невообразимой дали. — Хршумбур? Дырдобулаз гхорми фугуресса? Кроличья нора чрумбысст спокойно.
Я неправильно воспроизвожу услышанное, поскольку словами его вообще выразить невозможно. Просто я знала, что мне что-то сказано — вполне разумное и приветливое, хотя и предостерегающее. Ассоциация же с Кроличьей норой возникла вполне отчетливая.
Привет, подумала, а может, представила я, продолжая сосредоточенно следить за бегущими строчками и плыть на волне торжествующих фанфар. Как ты там вообще? Со здоровьем все в порядке?
Ответ пришел, но на сей раз совершенно неразборчивый.
— Мисси, добавь! — скомандовала я.
И фанфары грянули с новой силой. По-моему, они уже сорвались с нарезки привычной партитуры и полетели куда-то в далекий космос, но я уже не обращала внимания на мелодию. Остались лишь аккорды, в которых ноты мешались с математическими символами.
Круто зависаешь, одобрил Моби, у нас тоже так любят. Кхрум? Белая королева слюсп курагу Кролика, он немного пширмистпр.
— Мисси, добавь!
— Ты правильно сделала, что тут упала. У нас туса крутая, мы гостям рады. Особенно таким правильным телкам, — Моби поиграл накачанными бицепсами, бросая на меня выразительные взгляды. — Сама-то откуда?
— Местные мы, — ответила я, отвечая ему томным взглядом и выставляя напоказ бедро. — Есть такая планета, Терра. Номер тринадцать в Тентуре, налево от Большой Медведицы.
— Не слышал. Пофиг. У нас все просто: кто хочет, тот тусуется. Только в Кроличью нору не суйся, пацаны люлей навешают.
— А что так сурово?
— Положено так. Приказ есть приказ, выполнять надо. Да ты не парься. Белая Королева гадит, да и Черная тоже при случае, хотя она редко появляется. Но ты ведь не они, а?
Моби бросил на меня еще один взгляд, на сей раз подозрительный, и слегка оскалил акульи зубы. Но тут же расслабился и снова стал свойским парнем. Фанфары летели на крыльях морского ветра, и я летела вместе с ними над безбрежным солнечным океаном, а Моби стремительно рассекал воду подо мной. Тут и там над волнами взблескивали вертикальные плавники его корешей. Интересно, почему у кашалотов плавники вертикальные? Они же не акулы. Или акулы?
— Фиг знает, — безразлично ответила я. — Сегодня простая пешка, завтра королева, потом вообще слон. Зависит, от какой стороны гриба кусаешь. А что такое ваша Кроличья нора? Никогда не видела.
— О, Нора — это Нора! — Моби взял со столика у шезлонга фужер с коктейлем и сделал длинный глоток через соломинку. С его шикарных мускулистых и загорелых ног стекали мелкие капли воды, а солнце поблескивало на белоснежных ослепительных зубах, обнаженных в покровительственной ухмылке. — Всем Норам Нора! И не одна. Тысячи их! И у каждой своя крыша и свои паханы. А нам положено следить, чтобы никто не лазил и паханам не плохело. А Белая Королева лазит. И хрен поймаешь. Верткая, что твоя мурена.
— А кто она вообще такая?
— Ну, телка. Крутая. Тусили вместе одно время, своя была. А потом вдруг раз, и перо в спину, когда лягушек давили. И с тех пор лазит тайком, и хрен поймаешь. Шалава.
— Случается, — посочувствовала я, ныряя в океан и ощущая приятную прохладу морской воды. Вокруг кружилась бескрайняя синь, пронизанная солнечными лучами, и я летела в ней, словно дельфин. Или скат. — А может, поговорить с ней? Объяснить?
— Да не хочет. Думаю, слизи наглоталась, глюки ловить начала. Не, ну в натуре совсем крышей поехала, пургу какую-то несет, волыной машет чуть что, слова ей не скажи. Пацаны на измене, уж и не знаем, что делать. Даже жаб давить перестали, чтобы еще кто-нибудь не дерябнулся. А они так и лезут со всех сторон, еле отгоняем. А они ядовитые, между прочим, прямо в глаз с трех метров ядом плюют. Сколько из-за них наших пацанов полегло! Плюс какие-то новые гадюки появились, с ними вообще непонятки. Пока близко не лезут, но внимание же отвлекают, в натуре! Можно жабу ненароком пропустить. А от каждой такой жабы, если в нору влезет, паханов реально штырит, почти ласты склеивают. Эй, ты чего? У тебя крышклмт фурхрашт ничего мхратурум?
Мисси, добавь, рефлекторно попыталась сказать я, но океанская глубина сомкнулась вокруг меня ледяным давящим саваном, ставила горло, с силой ударила под дых. Меня накрыла волна неудержимой тошноты. Я дернулась, ощутив острую боль в правом запястье...
И пришла в себя.
Алекс уже раскрыл мне забрало и деловито вытягивал пылесосом горькую рвоту, заполнившую внутренность шлема. Во рту стоял мерзкий привкус, горло и носоглотку немилосердно драло кислотой. Я содрогалась в судорогах кашля и одновременно пыталась сражаться со спазмами желудка.
— Спокойно, Оки, — сказал он, отставляя пылесос, отстегивая шлем и убирая его в сторону. — Как себя чувствуешь?
— Паршиво, — пробормотала я, пока он обтирал мне физиономию гигиенической салфеткой. — Горло... пить...
На самом деле я чувствовала себя не так уж и паршиво. Наоборот, в теле чувствовались блаженство и нега: "сок лотоса" продолжал действовать. Даже раздражение в горле от желудочного сока чувствовалось издалека, как сквозь вату.
— Ага, — Алекс освободил мои запястья и лодыжки, но захват на талии оставил. — Вот, держи.
— Спасибо, — пробормотала я, торопливо всасывая сквозь соломинку божественную жидкость. Раздражение она снимала как рукой. — Мисси, записывай, пока я не забыла.
И я торопливой скороговоркой изложила все, что еще оставалось в памяти. По-русски, потому что сообразила, что именно на этом языке общалась с Моби.
— Интересно, — задумчиво сказал Алекс. — Оки, переводчик как-то странно передает твои слова. Смысл я улавливаю, но не уверен, что до конца. Белая Королева ударила пером... она что, птица?
— Не жившим в Русском Мире не понять, это не литературный язык. Уличный сленг напополам с воровской феней. Перо — нож. Потом повторю нормативным языком. Интересно, откуда Санду такие слова знают? Словно мужики из моего барака...
— Вряд ли они знают конкретные слова, — прокомментировала Мисси. — У вас невербальное общение. Скорее, принимаемые сообщения заставляют работать твое подсознание, вытаскивая из него наиболее привычные образы. А они у тебя в детстве сформированы окружением, тем самым бараком.
— Похоже на правду. Но тогда у нас проблема: откуда мы знаем, что мое подсознание выдает правильные ассоциации? Может, смысл совершенно иной?
— Предполагаю, хотя не могу доказать, что математический ключ выполняет как раз функцию максимального смыслового сближения входа и выхода. Математика одна что в бараке Русского Мира, что в МТИ. Но она не существует в вакууме. Когда ты читаешь ключ, у тебя так или иначе работает все сознание, все ассоциативное поле. И то устройство, что сформировано в твоем мозгу, подстраивается под него. Извини, на человеческом языке такое сложно сформулировать коротко и однозначно. Самое простое объяснение займет примерно три вминуты. Хочешь?
— Нет, спасибо. Верю. Примем для ясности, что та магическая штука в моем черепе знает, что делает. Не пойму только, почему я блевать начала.
— Ты сказала, что видела его вживую, — напомнил Алекс. — Перед глазами имела одну картинку, вестибулярный аппарат выдавал совсем иную, результат — расстройство координации и соответствующая реакция. Известный эффект, часто проявляется у детей, только начинающих осваивать окуляры с полным погружением в виртуальность. Со временем привыкнешь, организм перестанет реагировать. Оки, спать хочешь?
— Не... — я еще раз широко зевнула. — Просто под кайфом слегка. Итак, что мы имеем по итогам общения? Реальные пацаны, которые давят жаб и стерегут вход в какую-то кроличью нору от белой королевы.
— Если отфильтровать ассоциации с Кэроллом, просматриваются явные параллели с реальностью, — ожила до сей поры помалкивающая Хина. — Если "пацаны" — Санду, то "жабы" вполне могут оказаться Стремительными или, с существенно меньшей вероятностью, людьми. Люди, скорее, "гадюки", потому что для Санду терранский боевой флот — относительная новость. Кроличья Нора — водоворот. Белая Королева может оказаться Призраками, в частности нашей любимой Рини Ви. Если помните, они атаковали Санду как раз в тот момент, когда те "давили жаб", в смысле, почти уничтожили наш объединенный флот под конец Спейс-Ватерлоо.
— Похоже, — согласился Алекс. — Но тогда появляется очередной интересный вопрос. Кто такие "паханы"... я правильно понимаю, что речь о бандитских главарях?
— Примерно так, — подтвердила я. — В уголовной культуре Русского Мира пахан — авторитетный преступник, обладающий определенной властью над себе подобными. Главарь банды, например, но не обязательно.
— Иными словами, Санду охраняют разломы от Стремительных, потому что они вызывают какие-то проблемы у "паханов". Но что за "паханы" и какого рода проблемы? Секунду, включу в канал Бебе, он как раз статус сменил на "свободен"... Есть.
— Чао, мано и чики, — сказал Бернардо. — Как успехи? Впрочем, тот факт, что "Фиолетовый сдвиг" еще существует, сам по себе является успехом. Похоже, на сей раз Санду по своим делам отправляться не спешат.
— У нас прорыв, — проинформировал Алекс. — Но сначала скажи, в разломах кто-то живет? Стремительные хоть раз встречали там местных обитателей? Какие-то формы жизни? Хоть что-то помимо пустоты?
— Никогда ни о чем подобном не слышал. Однако в разломах вообще сложно что-либо разглядеть. Сенсоры работают на дистанции максимум несколько дюжин кликов, едва хватает, чтобы в эскадре столкновений избегать и через границу не пройти ненароком. Дальше только белый шум.
— А большие они, разломы? В диаметре, или как они там организованы.
— Разломы походят на сеть из каналов, бесформенных в поперечном сечении. Их крайне сложно исследовать, но отдельные картированные участки, в основном возле водоворотов, выглядят как грубо смятые трубы со складчатыми границами. С границами лучше не сближаться, потому что есть риск выпасть сквозь них и пропасть навсегда. Хотя наша цивилизация никогда никого там не встречала, это вовсе не означает, что там и в самом деле никого нет. Народ, вы меня в курс дела введете? Я ведь сейчас от любопытства умру.
Я быстро пересказала ситуацию.
— Ядовитых жаб, значит, давят? — фыркнул Бебе. — Обидная метафора, я бы сказал. Но, по крайней мере, она объясняет, почему Санду не истребляют жизнь на поверхности планет. Для них главное — не подпускать, хм, жаб к норам. Но кому в таком случае мы можем вредить перемещением по разломам?
Наступила тишина. Вариантов, очевидно, не имелось ни у дискинов, ни у Бернардо. Ни у меня, разумеется... или не разумеется?
Какую стратегию выживания избрал бы вирус полиомиелита, если бы был разумным?
— Вирус полиомиелита... — пробормотала я, стараясь ухватить мысль за хвост. — Вирус полиомиелита... Вирус... нервная система!
— А? — переспросил Алекс. — Чья нервная система?
— Кроличья нора! Ребята, она никакая не нора! Она нервная система!
— Чья? — иногда мой муж оказывается не по должности тупым. Но сковородкой его бить все равно нельзя.
— Не знаю, — терпеливо разъяснила я. — Но с учетом того, что сказал Моби, намек Рини становится совершенно прозрачным. Разломы — чья-то нервная система, а Стремительные своим перемещением ее нарушают. И сильно нарушают — Моби сказал, что "паханов штырит". То есть они очень плохо себя чувствуют. Как от полиомиелита!
— Погоди, Оки... — медленно сказал Алекс. — Если разломы — нервная система, то из чего же тогда состоит организм? И какие размеры он имеет? Ты понимаешь, что речь идет о масштабах галактик?
— Я бы предположила, что как минимум о масштабах скоплений галактик, — меланхолично, словно рассуждая о погоде, сказала Мисси. — А возможно, и о масштабах Вселенной. Следуя такой модели, мы имеем дело с живыми существами, аналогом атомов или клеток в которых являются звездные системы.
