Места на разворот хватило едва-едва — иначе, я с ужасом представил себе, как буду пятиться всю дорогу.
Дерево, дождалось меня без единого сюрприза — ветви, которые я вчера отложил, так и лежали в стороне, высокой кучей, приглашая загрузить их в кузов моего грузовичка.
Вам, когда-нибудь, приходилось рубить дерево диаметром два метра?
А пилить, 30-ти сантиметровой ножовкой?
Поверьте — одинаково — плохо.
А мне предстояло ствол дерева разделить на шесть частей, по двадцать метров каждое и вытащить волоком на берег озера!
Работу закончил ближе к трем часам дня, пропустив обед, о чем мне мой животик неоднократно напоминал. Закрепив пару бревен и загрузив в кузов дрова, помянул свой длинный язык и пустился в обратный путь.
Моя наивная вера в чудеса, творила чудеса, простите за тавтологию.
Свой первый рейс в обратную сторону сделал за час, ни разу нигде не застряв и не потеряв ни единого бревнышка!
Уложив их рядком, на берегу, блаженно вздохнул, поздравляя себя с почином.
Хмурая Мария, улыбнувшись уголком губ, в своей неповторимой манере улыбаться, молча, поставила на стол тарелку с супом и кружку с настоем.
Разговаривать с ней не хотелось — хотелось скорее вытащить ее долбанный джип из озера, перебрать его и выместись наконец-то, из этого мира, попрощавшись с человеком, по чьей напряженной спине хотелось двинуть кулаком, а по недовольному лицу — съездить ногой!
Мария, с каждым новым часом, все сильнее раздражала — так раздражает неуловимая песчинка, попавшая в носок на официальном приеме — ни вытряхнуть ее, а терпеть — не возможно!
Ничего не скажу о Машеньке плохого — готовит — изумительно, экзот — силищи неимоверной, хороша собой — глаз не отвести, но переспали мы зря.
Пообедав, отправился за второй партией — сидеть и смотреть на недовольную морду лица — простите — нет желания.
Правда, все-таки закинул удочку, на предмет покидания этой параллели на моем авто, получив в ответ отрицательное качание головой.
Нет, так нет.
Хотя — жаль.
На второй рейс рискнул зацепить оставшиеся обрубки и снова завалил кузов дровами — не пропадать свободному месту и... Застрял на втором повороте. Пришлось снимать застрявшее бревно и играть в Геракла.
На берег озера выбрался злой — жадность уже не раз была наказана, но я это сделал!
Шесть бревен, диаметром от двух метров до полуметра, ровными рядками лежали на берегу, дожидаясь моего завтрашнего дня.
От ужина, заботливо укутанного в одеяло, меня передернуло — есть, приготовленное Марией, стало совсем невмоготу — словно не еду, а отраву, заботливо подсовывают.
Даже настой сделал себе сам, заварив в отдельной посуде.
Яркие звезды, сплетающиеся в неведомые созвездия над моей головой, раздражали не хуже Машеньки.
Вся эта чудесная параллель, наводила такую тоску, что хоть волком вой!
Так я и сделал, уйдя по берегу, километра на два в сторону, с чашкой в руках.
К моему искреннему удивлению, с противоположного берега мне ответил не менее тоскливый вой, словно в резонансе с моими чувствами.
От души повыв, отложил чашку и, дав робе команду на полную защиту, завалился спать, не сходя с места.
Утром, столкнул бревна в воду и стоя по пояс в воде, принялся расставлять их, в нужном мне порядке — самые толстые — по краям, тонкие — в середину — и увязывать их в плот, благо, что веревки у меня всегда было с запасом.
Мария шуршала по хозяйству, на меня не отвлекаясь и ее равнодушие било по мозгам сильнее самого сильного электроразряда. Решив, что с людьми себя надо вести сообразно их поведения — перестал обращать на неё внимание. Тем более что "на берегу" мы договорились уже обо всем и снова вести душещипательные беседы смысла больше не было.
До обеда, отвлекшись дважды на чаепитие, когда Мария скрывалась в домике по своим делам, я собрал плот и, прорезав в центре метрового размера квадрат, замер, понимая, что зря так старательно рубил сучья — надо было оставить с десяток, подлиннее.
Пришлось снова топать в лес — искать.
В лесу и пообедал, НЗ.
Мария, видя, что я не прикоснулся к приготовленному ею ужину, завтрак приготовила только на себя, чему я был несказанно рад — видеть ее становилось все сложнее и не приятнее.
Следующее, подходящее дерево я нашел уже в сумерках и, заготовив жерди нужной длины — поужинал и завалился спать, мысленно благодаря Эрика за такой шикарный рояль — подарок.
Утром, вокруг меня оказалось знатно натоптано и судя по следам — совсем не грызунами! Когти слишком длинные...
Хм, странно, Мария утверждала, что с хищниками не встречалась...
Увязав десяток жердин, толщиной сантиметров пятнадцать, в плотную вязанку, поволок все это добро к берегу — мне предстояло соорудить из них и снятой с грузовичка лебедки, подъемник для джипа.
Хоть задумка и казалась простой, как три копейки, да исполнение ее, со всеми шаманскими плясками, оказалось делом муторным. Радуясь невероятно легкому дереву, я как то забыл о том, что поднимать мне предстоит из воды почти двух тонную машину, а не кошелек Дюймовочки.
Первая, пробная попытка достать со дна валун, доказала, что радость — радостью, а расчеты надо проверять.
В итоге, я уже совсем не радовался, что пообещал так много.
Лишь на пятый день, подогнав плот к Форду, я спустил трос лебедки вниз, совершенно уверенный, в своих расчетах.
Мария, золотой рыбкой скользнула вниз, придерживаясь рукой за трос и за три нырка, закрепила подготовленную мною сбрую, за форкоп машины.
Мой план был прост — приподняв авто, медленно и неторопливо, грести в сторону берега, максимально к нему приблизившись — закрепить трос за вторую лебедку и выдернуть форда на берег.
От первоначального плана — использования пневматиков — пришлось отказаться: сорока метрового шланга, для их накачки, в запасе не оказалось.
Мария, на мой взгляд, в мою идею если и верила, то особого оживления не демонстрировала. Сидя на борту плота, она опустила ноги в воду и болтала ими, поднимая над водой яркие искорки разлетающихся во все стороны, капель.
Лебедка делала два оборота в 5 минут — быстрее смысла не имело — ворочая веслом, пару раз тяжело вздохнул — Мария, хотя вытаскивал я именно ее машину, сидела безучастно. При том, что мы находились в семистах метрах от берега, а скорость плота едва ли превышала пару метров в десять минут — сидеть ей предстояло долго.
Яркое светило, словно сжалившись над моей многострадальной головой, спряталось, завернувшись в легкие облачка — стало даже веселее. Ну, пока не посмотришь на Машеньку.
Конструкция моя потрескивала, плот осел в воду и превратился в жуткий кошмар кораблестроения, но пока держался.
Через час, не выдержав, окликнул Марию и попросил помощи.
Хитрая женщина, пересела на корму и опустила ладони в воду.
Взвихрились пенные бурунчики и плот, пришпоренной лошадкой рванул вперед.
Попросив сбавить обороты — не хватало потерять форда во второй раз, ткнувшись им в камни валяющиеся на дне озера, перевел лебедку на два оборота в минуту, потом, подумав, на десяток.
Целых пятьдесят метров шло все очень замечательно. Потом все стало как обычно — то есть плохо.
Форд зацепился.
Моя конструкция, издала страшный треск и плот замер. От рывка, Мария завалилась на плот, вытащив из вод озера свои волшебные ручки.
Смерчики, устремились в облачное небо и разметали в нем пушистые подушки, проделав два идеально круглых отверстия.
Я оказался в воде.
Даже с подвешанным фордом, края плота возвышались на добрый метр — это корму я стесал, готовясь к неприятностям и прыжкам Марии. Плот пришлось оплывать, взбираться и любоваться на недовольное лицо женщины.
Да, знаю, что это была авантюра, без подготовки, без разведки дна — но Боги Всевидящие, как же мне надоело ее лицо! Хотелось избавиться от нее, даже оставшись здесь самому, в одиночку. Я готов был уже придушить ее и закопать — по-глубже или утопить в озере, не взирая на весь тот яд, что так и сочился из ее внешнего вида.
— Блин. Я ведь просил... Оказаться рядом с человеком, которому я нужен, потому что это — я, а не потому что я — Идиот! — Вырвалось у меня, помимо воли и, к сожалению, вслух.
Мария мгновенно вспыхнула и направила свои ладошки на меня.
Чувствуя, что меня снова сносит за борт, от всей души, выматерился.
Машенька, уставилась на меня совершенно круглыми глазами, но руки убрала.
За время нашей перепалки, лебедка делала своё дело — пикап поднимался, плот уже чувствительно болтало, на свободном ходу.
Через два часа мы добрались до берега.
Моя конструкция приказала долго жить, обломившись с диким треском и обдав нас брызгами воды, но самое главное уже было сделано — до берега оставалось метров десять — двенадцать, джип встал на колеса, а значит, моя импровизация увенчалась успехом.
Фыркая и отдуваясь, отогнал плот к берегу, закрепил лебедку на своем грузовике и запустил в ход.
Двухцветный "Форд-Бронко" выкатился на песчаный пляж и замер, выливая воду из всех щелей.
Мария, осторожная словно кошка, открыла дверцу водителя и отпрыгнула — полуметровая рыбка, вывалилась ей под ноги, опасно щёлкая зубами.
— Заодно и порыбачили... — Усмехнулся я и удостоился ответной улыбки.
Все-таки, когда Машенька улыбается, она так хороша!
Рыбина стукнула хвостом и принялась судорожно извиваться, проталкиваясь к воде.
Тяжелый охотничий нож, мелькнувший в тонкой девичьей ручке, отсек хищнице голову, прекращая рыбьи страдания.
— Впечатляет! — Кивнул я и внезапно потребовал: — Ухи хочу!
— Будет тебе, уха... — Машенька прищурилась, нанизала рыбью тушку на нож и развернулась в сторону костра. — Будет тебе и уха, и требуха, и жаренное нечто...
Хоть и быстро пропало хорошее настроение, однако впереди было еще до вала работы — Форд надо было разгрузить, разобрать, промыть — просушить и снова собрать.
Через два часа, когда Мария пришла звать меня кушать, к ее удивлению, Форд весело порыкивал заведенным двигателем.
И не только к ее удивлению, скажу прямо.
Словно некая неведомая сила, защитила потроха авто от всепроникающей воды.
Впрочем — фары она благородно проворонила.
Сняв сидения, разложив на просушку чехлы и, на всякий случай, раскрыв все, что может открываться, отправился за стол.
— Уха из этой рыбы не получилась, наглухо. — Предупредила Мария, ставя на стол передо мной тарелку с жареной рыбиной.
Горячей и чудесно пахнущей.
— Зато жаренная — Закачаешься! — Потянул носом я и схватил первый кусок.
Минут через двадцать, потягивая горячий настой, сыто и соловело качался на стуле.
Рыба оказалась выше всяких похвал!
Мы с Машенькой, сточили ее и не заметили — как!
Сидя друг напротив друга, впервые за эти дни мы смотрели на соседа не волком.
Вот что еда животворящая вытворяет!
Махнув рукой на грязную посуду, девушка икнула, прикрыв рот ладошкой, зевнула и скрылась в своем жилище.
Я, последовал ее примеру, с удобствами устроившись в своем армейском тарантасе.
Разбудил меня жуткий вой.
Форд-Бронко, заунывно выл, включив свою сигнализацию, собака серая!
Такой сон прервал...
Зевая так, что челюсть вон, побрел к машине — скинуть клеммы с аккумулятора.
"Стоять... Я же их, того, скинул!" — Всполошился я и уже рысью, метнулся к джипу, воющему и мигающему стоп сигналами.
За три часа, простояв под ярким светом местного светила, кстати, надо узнать, как Мария его назвала, внедорожник украсился белыми разводами, по яркой краске и очень даже, неожиданно быстро — высох.
Заглянув под капот, обнаружил пару любопытных генераторов, даже в самом диком похмельном сне — ни разу не платиновые! И даже — не свинцовые или медные — дешевые и потому самые распространенные.
— Не трожь. — Зло рявкнула Машенька, шлепнув по рукам своими смерчиками. — Не твоего ума, дело.
И снова, захотелось ей врезать — от всей души.
Пикнув брелоком, хозяйка отключила сигнализацию.
— Хватит. Надоело. — Отчетливо произнес я и, развернувшись на каблуках, потопал в сторону своего спального места. — Хочешь — секреты секретить — твое дело! Только спать не мешай!
— Не кричи на меня! — Зло выдохнула мне в спину Машенька.
— Иначе — что?! — Я развернулся и заглянул ей в глаза. — Ну? Давай, красивая. Стукнешь меня? Разговаривать перестанешь? В монастырь уйдешь? Что Ты Мне Сделаешь?! У меня ничего нет — и отнять — то нечего! Это у Тебя, такой хорошей, правильной, умной, расчетливой — есть что терять. У меня — нечего! Так что, я буду повышать на тебя голос — иначе, кроме себя самой, ты никого не слышишь! И, по сторонам оглянись — то... Устал я от Вас, лядских экзотов! Все бы вам, чужими руками...
Удар смел меня и впечатал в дверь грузовика.
— Это всё, на что ты способна? — Презрительно сплюнул я, отлепившись от двери. Пнуть, исподтишка? Или, твоё любимое оружие — ходить с недовольной харей, брезгливо глядя на окружающих? Ой, нет, я понял — это не ты виновата — это я во всем виноват! Появился тут, в койку затащил и...
Меня снова вломило в многострадальное авто.
— Что, Машенька — обидно? — Злорадство распирало меня, словесную плотину, наконец-то прорвало. Отчего-то я был уверен, Машенька из тех, кто уже неоднократно предавал. А значит — будет предавать вновь и вновь.
О чем я и не приминул ей сообщить, удостоившись очередного удара.
Сплюнув кровь, широко улыбнулся.
— Не тех, Ксорер проклял! — Выплюнул я из себя, вспоминая разговоры и о звездном флоте, и об экспериментах, что проводились на базе "Ридж". — Космос Вам подавай! Флот Вы построили! Ага... Поверил! Что еще сперли, господа Экзоты?! ИсКина Вам подавай! А сама — то... Дрянь, ты, Машенька... Был среди Вас — Экзот... А вы, так — экзотишки... Ногтя его не стоите! Умные, все. Сильные. Только... Гнилые и завистливые...
— Прекрати! — Мария внезапно рухнула на колени, закрывая лицо руками. — Замолчи! Пожалуйста...
— Ой, обидели дитяточку! — Я сполз по колесу на землю и прислушался к своим ощущениям.
Судя по ощущениям — жить мне оставалось совсем чутка — Машенькина сила, помноженная на железные бока моего восьмиколесного приятеля, точно отбила все внутренности.
С улыбкой прислушался к своим ощущениям еще раз — я сбегал 87 раз. Вот и добегался. Только, сдохну я все едино — на свободе! Пусть меня стирали и стирали — я возвращался.
И пусть теперь мне вернуться не грозит — зато я, хоть единого экзота, в глаза назову Тварью, вложив в это слово все свое отвращение, презренье и ненависть...
— Сгнили вы, Твари... — С улыбкой, почти теряя сознание от боли, бросил я в лицо Марии. — Как люди, так и Вы — сгнили. Только людей было больше. И среди них — замечательных людей — тоже было больше! А Вы — отродье, человеческое. Отрепья его. Не тех Ксорер проклял, совсем не тех...
— Заткнись! — Кинулась на меня с кулаками Мария. — Это Ты — Ксорер! Это Ты — Проклял их! Не перекладывай своих грехов — на чужие плечи!
