Письмо, с которого все началось

Поднялись по темноте, еще до заутрени. По-тихому собрались, и спустились в конюшни, чтобы оседлать лошадей. Агнесс встала с опухшими глазами, видимо всю ночь проплакала. Лучше бы спала, честное слово! Теперь половину дня носом клевать будет. Хотя что-то совсем мы девочку затюкали, даже жалко становится... Но будет сожалеть, это для ее же пользы. А то, ну в самом-то деле, какая из нее боевая сестра? Пока — размазня да и только!

Из госпиталя выехали без проблем: один из братьев, стоявших в ночном карауле, открыл ворота и выпустил нас. Быстро добравшись по пустынным улочкам до выезда из города, мы махнули на прощанье сестрам из караула и покинули Витрову. А потом, направив коней на восток, зарысили по Битюновой дороге.

Солнце медленно выплыло из-за несжатых полей, окрашивая их в золотисто розовый цвет. Тинькали и пересвистывались утренние птахи. Мы проехали городское предместье, его, аккуратные и не очень, пригородные усадьбы, кожевенные и гончарные слободки. Едва из виду скрылись последние строения, мы бодрой рысью припустили по прямой как палка Битюновой дороге в сторону Каменцов — майората герцогов Рибургов. После них и до границы с Канкулом будет рукой подать.

Агнесс кулем болталась в седле, но на ее неловкость никто не обращал внимания. Не может — научится, не хочет — заставим научиться. И зачем только нам настоятельница ее навязала? Ведь ясно же, как божий день, что девочка ничего не умеет. А еще таинственность странную с пакетами и приказными письмами развела... Неужели Агнесс — доверенное лицо матери? А может, кого из епископата? Тогда с ней надо держать ухо востро. Только шпионов и доносчиков мне в четверке не хватало!.. Ладно, поживем — пожуем, и видно будет! Кстати, где-нибудь к обеду надо будет остановиться, дать лошадям отдых, ведь без вьючных едем, а у нас вес довольно-таки приличный. Орденские кони конечно выносливые, но не настолько.

Ближе к полудню нас стал нагонять орденский разъезд из трех верховых. Вот только чей? Видно, что орденский — амуниция и кони справные, а цветов одежд не разобрать. Впрочем, не все обязаны их в дороге носить...

Боевыми тройками разъезжают многие: Орден Святого Кристобаля Сподвижника — братьев защищающих все земли с севера от набегов Гугритов — варварских племен, многобожников поганых, орден Святого Жофре Благочестивого11, Орден Святого Бенедикта Путешествующего12, орден Тишайших — нашей разведки на границах Церковного Союза, Орден Святого Варфоломея Карающего в том числе. Кто из них — гадать можно до бесконечности. Я старалась как можно реже оборачиваться назад, чтобы не вызвать подозрения. С другой стороны, не буду же я от каждого куста шарахаться? Может Юозапа права, я сдуру переполошилась, а на самом деле пугаться здесь нечего? Эка невидаль — второй пакет доставить! Да в моей жизни события покруче оборот принимали! Гораздо круче. Если впредь я начну вздрагивать от каждого непонятного чиха, то следует бросать служение, отправляться в дальний скит и не казать оттуда носа.

Вот ведь — пропадь! Никак не могу отделаться от неприятных ощущений. Бывает же так: вроде все хорошо, а у тебя на душе неспокойно, ровно гадость какую-то ждешь, и никуда от этого деться не можешь.

Все, хватит бабские сопли разводить! Будет настоящая опасность — буду дергаться.

Разъезд потихоньку приближался. Трое братьев: двое впереди в ширину дороги едут, один сзади, и одоспешены как обычно, копья уперты в стремена, из-за спин выглядывают легкие щиты.

Мы с сестрами попарно сместились к краю дороги, пропуская разъезд. Герта впереди с младшей сестрой, я с Юозапой сзади.

Вдруг Юза вскрикнула, покачнулась в седле и приникла к гриве коня. Из ее правого плеча торчал арбалетный болт.

Я обернулась. Два брата опустив копья наперевес и крепко прижав их к боку локтями, что есть мочи, неслись на нас.

— Hostis! Rapide! Porro! (Враг! Быстро! Вперед! (лат.)) — прокричала я.

Гертруда ударила пятками коня, посылая в галоп, я следом. Несмотря на ранение, Юза, припав к гриве, держалась рядом.

В надежде уйти от тяжелых братьев, мы с предельной скоростью понеслись вперед. Нам, женщинам не выстоять в лобовой копейной сшибке.

Во время скачки Агнесс тряслась и подпрыгивала в седле. Оставалось лишь молиться — чтобы она не вывалилась под ноги лошадям. И тут эта дуреха, явно удивленная нашими маневрами, рискнула оглянуться... Боже! Как она завизжала!

Ее конь шарахнулся в сторону, чудом не скинув наездницу. Скакун Гертруды взвился на дыбы. Лошади сбились с галопа, смешались в кучу и ринулись прочь с дороги, чудом не переломав себе ноги. Но это оказалось спасением — резко свернувшие скакуны попросту выдернули нас из-под атаки братьев. Те не успели среагировать и пронеслись мимо. Но, увы, отъехали они недалеко, и уже разворачивали коней в нашу сторону.

Мы с Гертой, стараясь не мешкать, с трудом справились с ошалевшими лошадьми, и нещадно раздирая им губы поводьями, вылетели обратно на дорогу. Я едва успела вытянуть из петли клевец, как нападавшие уже поравнялись с нами и... Мне тут же пришлось откинуться назад, чтобы не получить копьем в грудь. Но при этом я заставила своего жеребца толкнуть скакуна противника. И пока тот замешкался с таким длинным копьем, при этом справляясь с конем, успела выпрямиться — аж мышцы от усилия затрещали — и наотмашь ударить клевцом ему в спину, глубоко пробивая пластины доспеха.

Противник бессильно уткнулся в гриву своего скакуна, похоже, я перебила ему позвоночник. Чтобы освободить застрявшее оружие я дернула его на себя и от сильного рывка тело упало на землю.

Я покрутила головой. Гертруда уже расправлялась со своим противником. Она ловко зацепила крюком обуха край его щита, дернула на себя, заставляя открыть лицо, а затем быстро и резко ткнула вперед. Раз, и пика секиры попала противнику в лицо. Есть! И этот не жилец!

Словно напоминание щелкнула тетива арбалета. Я совсем забыла про третьего!!!

Но нет, вот он, все в порядке. В его голове торчал болт, и он, зацепившись ногой за стремя, волочится за лошадью.

Оказалось, что о нем позаботилась Юозапа. Пока мы с Гертой схватились с братьями, она, даром что ранена, спешилась и отцепила от седла арбалет, а потом взвела его. Уж не знаю, как она целилась, но брату, которому пришлось остановиться, чтобы выстрелить в Юзу — единственного в четверке арбалетчика, не повезло. Едва он догнал своих, как сестра оказала ему теплый прием в виде железного болта в голову.

— И кому мы теперь вопросы задавать будем?! Одни молчуны остались! — горячка боя еще не схлынула, и я была чересчур резка в своих словах.

— Сейчас тела осмотрим и узнаем — кто такие, — прокричала мне Герта. Она осталась посреди дороги и посматривала по сторонам: не видно ли еще кого. — Отъедем к перелеску и разберемся что к чему.

Я поискала глазами нашу младшую.

— Агнесс, ну где ты там? — позвала я, но не услышав ответа, направила Пятого к обочине.

С высоты седла я видела, как девочка, лежа в высокой траве, закрыла голову руками, и нервно вздрагивала. Спешившись, я подошла к ней поближе.

Оказывается, дело было куда хуже, чем казалось со стороны. Агнесс еще и скулила на одной ноте. Так!.. Похоже, нужно принимать срочные меры.

— Да заткнись ты! Встать! Живо! Кому сказано! — если девчонку сейчас не встряхнуть, например, наорав на нее, то истерика может продолжиться еще долго. А чем скорей Агнесс придет в себя, тем лучше. Хорошее средство — пара оплеух, но я рисковать не стала, латная перчатка может разворотить лицо. Впрочем, та меня не слышала. Попробую еще раз: — Подъем! Встать! — бесполезно.

Баюкая руку, чтобы не бередить рану, ко мне подошла Юозаппа.

— Истерика, — сухо прокомментировала она состояние девочки, а потом, сделав еще пару шагов, приблизилась к ней и несильно поддала ногой в бок.

Агнесс свернулась в комок и, прикрыв руками голову, завыла.

Ох-хо-хо! А дело-то серьезно! Неужели девчонка повредилась умом?

Нервно выдохнув я передала поводья Пятого Юозапе. Что ж, видимо придется приводить ее в чувство методом Гертруды...

Покопавшись в седельной сумке, я достала фляжку с крепкой настойкой и, подойдя к Агнесс, с размаха пнула ее в спину, а когда выгнулась, разворачиваясь от боли, я добавила еще пару раз под дых. Серьезно повредить я бы ей не смогла, кольчуга и толстый поддоспешник — неплохая защита от ударов. Потом вздернула на подгибающиеся ноги и сунула фляжку в губы.

— Пей! — Агнесс невольно сделала пару глотков, подавилась, закашлялась, но в ее глазах появилось осмысленное выражение. — Ну, вот и молодец! Умница.

Что-то нам слишком приходится с ней нянчиться. У меня стали закрадываться мысли, что девочка вообще не боевая сестра. Ни одна из сестер ордена при виде мчащегося на нее всадника визжать не станет. У нас этому специально тренируют. Ладно, все раздумья позже...

Когда Агнесс самостоятельно смогла стоять на ногах, я развернулась к сестре.

— Юза, ты как? Серьезно?

— Да нет, всего на пару пальцев зацепило. Прошло как-то вскользь или арбалетик у них слабый да изношенный, — поморщилась та.

— Сильно кровит?

— Дотерплю.

Тем временем Гертруда поймала бесхозных лошадей, подвела к нам и сунула все еще бледной Агнесс поводья. А потом мы вместе со старшей сестрой подтащили тела нападавших и взвалили поперек седел, зацепив их же собственными поясами за луки. От вида крови и изуродованных лиц Агнесс перегнулась пополам, и ее стошнило. Но рук она не разжала и коней не выпустила. Молодец! Уже — что-то!

Отобрав у нее поводья, я отвела нервно вздрагивающих от запаха крови лошадей в сторону, а Гертруда, когда девочка утерлась и кое-как выпрямилась, чуть ли не волоком дотащила беднягу до жеребца и, спросив: 'В седло сядешь? Ну, давай!', — словно пушинку закинула наверх.

Потом мы прицепили коней с убитыми братьями как заводных и направились в сторону деревьев, что маячили в стороне.

— Вот что, Есфирь, — обратилась ко мне Герта. — Нам серьезно придется обо всем этом поговорить.

— Еще бы! Ой как серьезно придется. Агнесс, ты меня слышишь?

— — — — — — — —

1 Епископ-суффраган — (автор.)— епископ не входящий в конвент и подчиняющийся епископу своего ордена. У епископа в подчинении может быть до четырех-пяти епископов-суффраганов, не имеющих личных апартаментов в резиденции, расположенной в Святом Городе.

2 Обладатель голоса— титул доверенного лица Папы, заменяющего его при случае, его 'правая рука', решения которого равносильны решениям главы Единой Церкви; второй человек в церковной политике.

3 Священнослужители лишены права получать мирские титулы. При получении дворянского наследства священнослужителем титул отходит короне государства, которому принадлежат земельные владения.

4 Ауберг — главное представительство (замок, крепость) ордена в котором почти всегда находится кардинал или командор (глава ордена). Расположен он (ауберг) в городе Святого Престола. Государство, на территории которого находится город Святого Престола — Альтисия. Монастырь Ордена Святого Августина расположен на территории другого государства — Канкул, по соседству с вольным городом — Горличами.

5 Орден Слушающих и Орден Ответственных — инквизиторские (для мирян) и дознавательные (для священнослужителей) ордена, выполняющие расследования преступлений против Церкви и Святого Престола и наказание преступников.

6 Туркополь (Turcopol) — наемные солдаты из местного населения. Туркопольер (Turcopolier) — командор боевого ордена, командующий туркополями. Эти ордена отвечают за охрану береговых и сухопутных границ, внутритерриториальную охрану.

7 Бригантина — доспех из пластин около 30-40 штук, вшитых в карманы матерчатой куртки стык встык, или из мелких пластин, наклёпанных под суконную основу, в которой пластины располагаются с нахлёстом. Вес 10 кг. Бригантина закрывает корпус и достигает до бедра. Одевается сверху на кольчугу. К ней добавляются латные элементы в виде наручей и поножей.

8 Кальцони — разъемные, широкие штаны-чулки.

9 Епископат (авт.) — священнослужители высших степеней церковной иерархии входящие в управляющий аппарат духовной части Единой Церкви. Бейлифат (авт.) — священнослужители высших степеней церковной иерархии входящие в управляющий аппарат боевой части Единой Церкви.

10 Беллатор (bellator) — воин (лат.)

11 Орден Святого Жофре Благочестивого — орден госпитальеров, занимающийся охраной паломников, обустройством и содержанием госпиталей. Во главе ордена стоит главный госпитальер.

12 Орден Святого Бенедикта путешествующего — еще один орден госпитальеров, занимающийся охраной паломников, обустройством и содержанием госпиталей. Во главе ордена стоит главный госпитальер. Ордена Святого Жофре Благочестивого и Святого Бенедикта путешествующего негласно соперничают меж собой.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Глава 3.

Брат Боклерк шел к епископу с не очень приятным известием — сестра, доставившая сегодня пакет, сбежала из обители после вечерней молитвы. Ему даже было немного страшновато докладывать об этом, поскольку время, чтобы отправить вслед за ней погоню, безвозвратно упущено. Часовые на воротах не сразу рискнули сообщить непосредственному начальству, что они проворонили и упустили бабу. Старший брат, заведующий охраной предмостных укреплений, в свою очередь не поторопился оповестить настоятеля... В итоге: на дворе глубокая ночь — хоть глаз выколи, и какая уж тут погоня?! Тем не менее, на орехи может достаться именно ему — Боклерку, секретарю его преосвященства. Опять-таки и будить епископа Констанса, сообщая сию 'радостную' новость, тоже — ему. А что делать? Обязанность такая. Попробуй, скажи с утра, вообще греха не оберешься! Вот и приходится спешным образом идти по пустынным коридорам монастыря, зябко кутаясь в не полагающийся по уставу шелковый пелиссон1, наброшенный прямо на ночную рубашку. Трепещущий огонек свечи так и норовил погаснуть, поэтому требовалось прикрывать его рукой, и одновременно держать подальше, чтобы не заляпать горячим воском нарядный плащ. Сквозняк леденил голые ноги, обутые в домашние туфли без задников.

Келья, что в этот раз выделили брату Боклерку, в нарушение правил, располагалась в другом конце жилого флигеля. Обыкновенно она была смежной с епископскими покоями, дабы личный секретарь был всегда под рукой. Однако нынче в том крыле переделывали виражные окна и... и теперь приходилось спешить по темным извилистым коридорам, рискуя в любой момент споткнуться и расшибить голову.

Наконец брат добрался до комнат, где находились покои его преосвященства. Немного покопавшись за воротом рубахи, он снял со шнурка на шее ключ, аккуратно повернул его в замке и медленно стал открывать дверь — не приведи Господь, скрипнет. А войдя в кабинет, прошел по ковру, густой и мягкий ворс которого скрыл звук его шагов, обогнул массивный стол, и, нащупав между шкафом и большим напольным канделябром сливающуюся с панелями дверь, вошел в спальню. Епископ спал на большой и высокой кровати, стоявшей в нише, сейчас скрытой темными занавесями из расшитой парчи.