| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Какие претензии, бросьте! Валенсий же не на каторгу позвал, а в обитель любви и удовольствия! — возразил Феодор.
— С вашего позволения, — учтиво бросил Максимус, откланялся и пошел в сторону выхода.
— Вот и пусть уходит, скучный зануда, — надув губы, прокомментировала Жасмина и присаживаясь, добавила, — Лучше бы вовсе не приходил.
Леди подошла не одна, а в компании рыжеволосой пышногрудой жрицы любви. Они присели почти напротив него.
— А что, можно было не приходить? — спросил удивленный Тинатиэль.
"Еще один... Вот тебя точно никто не заставлял", — возмутился Гортензий, отметив на себе удивленный взгляд Эрики.
Позвать аркадийца была ее идея, однако передать приглашение она поручила ему. Тинатиэль отвечал за Имперскую правду и служил под его началом. Граф передал, но даже не уговаривал...
— Что-то я не припомню слов про обязательность, — напомнил он.
— Ваша милость, вы не так поняли, — встрепенулся аркадиец.
— Хочешь, проваливай. Тебя никто не держит, — насмешливо бросила Эрика.
— Да я... Мне все нравится, — уверил Тинатиэль.
"Как можно быть таким трусливым сопляком?", — мысленно возмутился граф.
За всю жизнь он повидал бесчисленное количество идиотов, трусов и слабаков. Точнее, куда не глянь, либо тот, либо другой, а то и все вместе взятые. Не сказать, что это раздражало, напротив, грех не использовать, но отдельные ничтожества поражали своей бесполезностью. Например, Тинатиэль. Годен только ныть и устраивать пустые капризы. Даже под порошком только и делал, что хвастался отцом Послом и принадлежностью к аркадийцам. Больше гордиться нечем, не тонкой же душевной организацией, в самом деле. Оная подобает леди, но не делает чести мужчинам.
Никакой пользы от сопляка не было. Эрика пристроила его к Имперской правде, тот сочинял вести. По сути, это любой грамотный сможет, тем более, о чем писать распоряжалась сначала Императрица, теперь — сам Гортензий. Даже думать не надо. Если бы не просьба Эрики оставить отпрыска Посла, дабы "при деле был и не маячил", он бы давно выставил ничтожного нытика. Сочинителя найти не трудно, да он сам за час всё напишет как подобает. Одно радовало, на службе он видел аркадийца максимум раз в неделю.
Помимо вопиющей ничтожности, тот раздражал своим стремлением угодить. Лизоблюдство граф никогда не поощрял. Говорил ему и не раз, без толку. Аркадиец все равно смотрел на него с подобострастием. Была мысль, учитывая его предпочтения, дело не только в службе, но судя по стихам, которые тот прятал, оказалось, тот влюблен в Айрин. Тот факт, что принцесса едва не вешается на него, пресмыкаться не мешает. Хотя, наверное, Тинатиэль здраво рассудил, что ему не соперник. Да что ему, такой слюнтяй даже полотеру не соперник. Не мужчина, а подобие...
— Вот, наш человек! Как может не нравится такое прекрасное действо! Выпьем за божественную любовь. Пусть она продолжается вечность! — поднял кубок Тильский.
Поднимая кубок, граф вдруг осознал, насколько ему нравится происходящее. Вокруг радость и удовольствие, не ограниченные ни моралью, ни страхом, ни стыдом. Все прекрасно, почти как на оргии в мании, но сейчас он в здравом рассудке и даже почти не пьян. Воистину, Ее Величество знает толк в развлечениях...
За столом речь пошла о "Проклятом". Феодор и Зак гадали, кто скрывается за черным колпаком. Гортензий и Эрика лишь отшучивались, утверждая, что не знают. Самое забавное, Октавия так никто и не упомянул. Вскоре к ним присоединился Валенсий в компании Лауры. Едва присев, он осведомился на счет Максимуса. Узнав, что другу не понравилось, он принялся негодовать, но в итоге Феодор отвлек его.
— Насколько я наслышан, у Великой Матери и Святого Сиола накануне произошла помолвка. Изволит ли наше развратное общество узреть ваше слияние на пути к божественной любви?
— Как можно? Первая брачная ночь только после свадьбы, — подчеркнуто серьезно заявила Эрика.
— Угу, точно, — растянувшись в улыбке согласился Герцог, и все рассмеялись.
Смеяться пришлось долго. К столу подошел Лютый. Хорошо хоть ненадолго, иначе был велик риск скончаться от смеха. Дармилд Великий и Демон, видимо, сочтя их общество скучным, ушли, а вскоре с громким смехом распивали санталу в компании прочих гвардейцев. Следом ушла Эрика. Его не позвала, предпочтя жреца любви. Поймав себя на мысли, что ему это не нравится, граф тут же себя одернул. Ему, олигарху, постыдно ревновать к пустоголовому созданию, торгующему хером и, наверняка, задницей. Тем более, выглядит юнец похуже. Да и вообще, надо привыкать. Именно за этим он пришел... За столом помимо него, остались Феодор, Валенсий с Лаурой, а также Жасмина с распутной девицей...
— Господа и леди, я вот что подумал. Прискорбно, как мало людей понимает, что оргия это прекрасно, — предположил уже изрядно захмелевший Валенсий и затянулся дурманом.
— К сожалению, не все настолько умны, как вы, — бросила Лаура и прижалась к Герцогу.
Придворная леди определенно напрашивалась в постоянные любовницы, не зря даже маску сняла.
— Многие просто не пробовали, оттого и не понимают, — заметил Феодор.
— Вот, вот! — Валенсий потряс указательным пальцем, — Не пробовали! Даже знать, про чернь вообще молчу. Вот я канцлер и не только, разве сделать ничего не смогу? — Валенсий отпил вина.
— Вы столь могущественны, что сможете сделать все, что захотите. Но зачем тратить время на глупцов, еще и на чернь? — с долей презрения бросила Лаура.
Гортензий в который раз отметил, леди не такая глупая, какой иногда кажется. Во всяком случае, она поняла, разумнее окучивать Валенсия, чем вертеться вокруг него.
— На то и высший сановник, что в своих мыслях думает не только о своем благе, — высокопарно заявил Валенсий.
"Если бы ты думал только своем благе, всем бы жилось спокойнее", — чуть было не сказал граф вслух, но вовремя одернул себя.
Если бы он говорил людям хоть половину того, что думает, даже недели при дворе не продержался и не совершил ни одной сделки. Лизоблюдство ему претило, но без лицемерия обходиться не мог. Не называть же всех дураков, болванов, трусов или слизняков своими именами? Их слишком много. Теперь он, конечно, мог себе позволить, но смысл...
— Как мы будем всех к оргиям приобщать? Придумаем закон про обязательные мероприятия? — спросил граф и рассмеялся.
— Почему бы и нет, — пожал плечами Валенсий.
— Максимус твое обязательное мероприятие не оценил, — напомнил Гортензий.
— Он болван, — потрясая кубком, выпалил тот.
— Если он твой друг, значит не совсем болван. Не станешь ли ты утверждать, что вел дела с дураком? Остальные, особенно чернь, куда большие болваны, они не оценят твоих стараний. Даже спасибо не скажут, — граф развел руками.
— Точно. Вот и пошли они все, — согласился канцлер, но тут же добавил, — Но все-таки, надо же что-то делать!
— Я знаю, что делать! — вклинился Феодор, и когда все обратили на него взор, продолжил, — Нам поможет искусство. Сочинители, поэты и певцы восславят оргии и божественную любовь, найдя отклик даже в самом зачерствевшем сердце. Театр, живопись, скульптура помогут узреть прелесть удовольствия..!
В дальнейшем речь пошла об искусстве. Похоже, Феодор нашел еще одного желающего потратить золото на "прекрасное". Доселе Мириамский был безразличен к оному, но Тильский вовремя предложил идею. Может, не такой уж Тильский дурак? Другое дело, ему с этого что. К искусству граф был равнодушен, разговоры поддержать мог, однако они быстро навевали скуку. Вот и сейчас быстро заскучал. Все чаще Гортензий обращал внимание на Жасмину с Лионель, так звали жрицу любви. Как оказалось, его взору весьма милы ласкающие друг друга девицы. Захотелось присоединиться. Он так и сделал, это определенно интереснее, чем болтовня Феодора о "силе искусства"...
Пообщавшись с Жасминой и Лионель должным образом, довольный граф выпил с ними по кубку и вместе с ними пошел купаться в бассейн. Краем глаза он отметил, за главным столом все еще заседали Феодор и Валенсий с Лаурой, но теперь к ним присоединилась Эрика и Ромиус. Последний, активно жестикулируя, что-то живо рассказывал. Периодически оттуда звучал смех. Похоже, в отличии от друга, тот проникся действом. Вокруг слышались стоны, однако кто и чем занят, было не ясно. В какой-то момент его привлек разговор на повышенных тонах. Кадмиэль с Тинатиэлем... На аркадийском языке здесь могли ругаться только эти двое.
— Ты специально позвал Тильду! Видел, она была со мной! Даже тут мне все на зло делаешь! — негодовал явно пьяный Тинатиэль.
— Сейчас не лучшее время затевать скандал. Давай поговорим потом, — спокойно, но жестко требовал Кадмиэль.
— Это не я затеваю скандал, а ты портишь мне жизнь! — не унимался его отпрыск.
"Проклятый сопляк нашел повод устроить истерику", — искренне вознегодовал граф, в который раз убедившись, нечего Тинатиэлю делать на оргиях.
Мысленно проклиная недоумка, он решил подойти к ним, дабы прекратить неуместный конфликт и заодно задать трепку ничтожному недоумку. Оставив девиц, он прикрылся многострадальной скатертью и направился к аркадийцам... Кадмиэль вальяжно раскинулся на лежаке с подушками, в руках держал кубок. Рядом с ним сидели, а точнее полулежали три шлюхи. Одна из них выглядела явно обеспокоенной. Напротив них стоял Тинатиэль.
— Господа, неужели вы ссоритесь из-за жрицы любви? Это же смешно, — на аркадийском языке заметил граф.
— Полностью согласен. Быть может вам удастся объяснить это Тинатиэлю? — предложил Посол.
Тот хотел было ответить, но граф опередил.
— Пошли поговорим, — жестко бросил он.
Даже будучи пьяным, аркадиец сразу подчинился. Пока шли, Тинатиэль заплетающимся языком оправдывался, утверждая, что во всем виноват его отец. Гортензий толком не слушал. На счет отношений Посла с отпрыском, он и так был в курсе. Кадмиэль не был извергом, напротив, слишком уж носился с сыном. По словам Айрин, видите ли Тинатиэль всегда был чувствителен, особенно после трагической смерти матери и сестры, чью кончину опрометчиво предсказал и ничего не смог сделать. Вздор и не повод быть сопляком, но, тем не менее, Посол до недавних пор ни в чем сыну не отказывал. Будь у Тинатиэля мозги, он бы воспользовался отношением и влиянием отца более разумно. Увы, мозгов у него нет, как, впрочем, и характера...
Если в Аркадии тот был нелюдимым затворником, здесь вдруг пустился во все тяжкие. Увлекся порошком, под которым не просто вел себя отвратительно, но и своей болтовней серьезно подставил отца. Кадмиэль едва ли не впервые в жизни вынужден был проявить жесткость в отношении отпрыска. Велел не высовываться из посольства и лишил средств на расходы. Как минимум, чтобы тот прекратил нюхать порошок. Тинатиэлю такое отношение не понравилось. Теперь он сокрушался, что во всех его бедах виноват отец, который в угоду своим амбициям и желаниям испортил ему жизнь. Привез в Эрхабен, еще и отдал заложником во дворец. Факт, что никакой он теперь не заложник и его давно никто не держит, идиота не волновал...
— Твои проблемы с отцом не мое дело. Ревность в сторону шлюх на оргии неуместна, а скандалы, тем более. Если продолжишь в том же духе, тебя отсюда попросят, — стараясь говорить спокойно, предупредил граф, когда они вышли из зала.
Чтобы вести себя с Тинатиэлем спокойно, Гортензию и раньше приходилось изрядно сдерживаться. Он не имел привычки орать на служащих, но конченых ничтожеств в их числе тоже обычно не держал...
— Ваша милость, но я не начинал. Вы..., — он снова начал заикаться, видать протрезвел, — Вы должны меня понять! У вас тоже не сложилось с отцом. Вам ведь тоже он портил жизнь!
"Ни хера себе ты сравнил, червяк ничтожный", — вознегодовал граф.
— Я тебе ничего не должен, это во-первых. Во-вторых, ты своим скудным умишком даже не представляешь, что такое "не сложилось". Раз ненавидишь отца, не нравится Империя, какого хера ты еще здесь? На цепи не держат! Чего до сих пор не свалил? — зло улыбаясь спросил он.
Тинатиэль молчал, испуганно вытаращив на него глаза.
— Можешь не отвечать, мне и так всё понятно. Как же ты без отца и его золота жить будешь? За чью спину тогда прятаться? Ныть как потерпевший всяко удобнее, трусливый бесполезный нытик, годный только сочинять сопливую херню и капризы устраивать! Позоришь не только отца, но и весь аркадийский народ! Как ещё самому себе не противен, — брезгливо процедил граф.
Тот молчал, будто язык отсох. Логично, чего ему отвечать...
— Ладно, учить тебя жить я не намерен. Всё равно бесполезно, мозгов нет. Веди себя подобающе порядку, либо изволь покинуть действо, пока не выгнали, — небрежно бросил Гортензий и спешно пошел в зал.
Он бы еще много чего высказал, однако почувствовал тошноту. Напрашивалась ирония, не зря от ничтожного придурка его давно тошнит. Разумеется, тошнило не из-за аркадийца. Не то, чтобы он сильно напился, сделать это Гортензий в принципе не мог. Обычно тошнило прежде, чем даже шатать начнет. Едва ли это смущало, напротив, если бы не сложилось само, стоило додуматься. Можно уйти якобы справить нужду, а потом продолжить. Порой полезно выпить с определенными людьми и остаться в трезвом уме. Других полезно напоить до состояния развязанного языка. Да и в целом он никогда не напивается как свинья, не творит вздор и всегда уходит сам. Один раз только свалился, и то нарочно. Надо было, чтобы Ирские отлучили от стола. Так надоело сидеть с ними, что даже рискнул опозориться. Не без удовольствия он обблевал им стол, а свалился якобы пьяным, чтобы не объясняться и не выслушивать...
В дальнейшем оргия набирала обороты. Выпивка сделала свое дело, господа и леди раскрылись в неожиданных предпочтениях. Гортензий, конечно, не все видел, но некоторые гости весьма озадачили. Гарри, Зак и Нимедел сношали одну шлюху одновременно. Во все дыры. Смысла он не понял. Обычно такое делают бедные сластолюбцы в дешевых заведениях дабы сэкономить, здесь же полно шлюх. Без мужеложцев тоже не обошлось. Пьяный Тинатиэль подставил задницу жрецу любви и одновременно сношал Эстель. На мужеложцев графу было плевать, лишь бы его не трогали, однако Тинатиэль все же удивил. Гортензий думал, аркадиец после разговора уйдет, но тот не просто рискнул вернуться, а вон как разошелся...
Что до Эстель, та была в своем духе. В отличии от Феодора, который судя по всему, пришел сюда трапезничать и болтать, она отличалась воистину ненасытным сластолюбием. Если все гости периодически отдыхали, наслаждаясь вином, яствами, беседами и, вероятно, созерцанием, она явно желала успеть возлечь со всеми, считая шлюх обоих полов. Его Эстель тоже вниманием не обошла, точнее, Гортензий сам ей предложил. Раз уж все пользовали, надо бы отведать прелестей "самой сластолюбивой леди Империи". Увы, разочаровался. Леди, если ее в принципе можно так назвать, конечно, красивая, ведет себя умело, но от сношения изрядно оттраханной промежности удовольствие сомнительное, пользовать же задницу ему претило...
Кто удивил, так это Жасмина. Захмелевшая леди, мало того, сняла маску, еще и оказалась в объятиях Гарри. Все бы ничего, только она пусть и отличалась сластолюбием, но предпочитала мужчин иного положения и с другими манерами. При дворе Жасмина при одном виде неотесанного барона "пирожка", то есть Альгранда, высокомерно морщилась и едва не отворачивалась. Как проспится, определенно будет сожалеть. Хотя, может и не будет, стонала она не менее довольно, чем когда её сношал он. В этой ситуации графа порадовало другое, ему было плевать...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
