В саду ее цветов

В голове возникла невесть где слышанная считалочка:

"Хочешь, котик, молоко?

Нам до дома далеко,

Ждет нас долгий-долгий путь.

Здесь налево повернуть,

Через речку видишь мост?

Я поймал тебя за хвост!"

Он ничего не сделал, остался на месте. Зверь не трогает местных? Сейчас он это узнает. Прятаться было негде, и по привычке он нырнул в свой многомерный лабиринт, почти не осознавая, что в нем нет стен, да и не существует такого в реальности. Зато он понятен и безопасен, он не вцепится в глотку, лабиринт — его собственное создание... Закрыл глаза и представил стеклянные уровни, горящую подвижную точку. Сперва та не двигалась, потом удивленно шевельнулась — и заскользила, быстрее, быстрее. Халле слился с ней, двигал ее уверенно, как никогда раньше, и краем сознания ощущал, как горло щекочет шерсть, жесткая, словно проволока, и холодная. Ощутил запах — сырой грязи и металла, будто поздней и сырой осенью попал в ангар со старыми машинами. Откуда такой образ?

То ли шерсть, то ли усы двигались по горлу, по подбородку, но ничего больше, зверь не кусала. Лишь когда он отвлекся на картинку с ангаром, зарычала глухо, утробно — и он вновь вцепился мысленно в желтую точку, вел ее мимо острых выступов, над провалами в невидимом полу, быстро, сам не зная куда, но — наружу.

Лишь когда исчез слабый запах, исчезло прикосновение, и всхлипнула Майя — совсем забыл про нее — открыл глаза.

Девочка сидела в луже, юбка лежала ровными складками, словно расправленная нарочно.

Снежинки продолжали сыпаться с ясного неба, словно все еще оседали шерстинки Белой Звери.

— Ты не ранена? — Халле нагнулся над ней, помогая встать.

— Нет.

— Идем.

— К тебе? Или к Магнусу?

— Ко мне, конечно — вот он, дом.

— А к нему безопасней, — одними губами сказала Майя, и он почему-то поверил. Но все равно сказал:

— Нет, это не его дело.

Магнус единственный знал про белую тварь, знал и молчал — может это и мешало обратиться хоть за советом.

— Пойдем уже...

— Нет, — равнодушно — с таким же выражением смотрела зверюга — сказала Майя. Добавила очень задумчиво:

— Интересно, она хотела лишь напугать? Так быстро ушла отчего-то. Могла ли убить — тебя, или меня?

И вдруг усмехнулась, треснула ледяная корка, на миг выпустив прежнюю несносную девчонку:

— Ты бы себя видел! Я думала, ты умер уже, и стоишь по случайности. Знаешь, бывает такой столбняк...

— Почему? — спросил, сам удивившись спокойствию в голосе. Видимо, и его Белая Зверь заразила.

— Ты цветом стал, как она, и лицо неживое. Такое, словно из пенопласта, манекены и те больше на человека похожи.

— И все-таки пойдем наконец, — взял за холодные пальцы, потянул за сбой.

— Я к тебе не пойду.

— Почему?

— Тогда я вообще не смогу выйти — буду бояться. Пока под открытым небом я хоть вижу, есть она или нет.

— Просушишь пальто, потом я тебя отведу. Выйду первым, если хочешь.

— Ничего не надо сушить, оно просто грязное. Какой ты меня только не видел... все равно уже. А тут вдруг еще Дагмара вернется, не нужны неприятности.

— Почему ты ее так не любишь?

— Ты и сам ее не любишь

— Она мне... своя.

— Верю.

Над ними, словно приклеенная, двигалась тучка, седая и мохнатая. Снежинок больше не было, но, может быть, тучка втянула в себя все те, что еще кружили в воздухе и делала вид, что вовсе ни при чем, а на деле готовилась выплеснуть все на их головы с утроенной силой.

Майя не шла, а плелась, едва не шаркая ботиночками по снеголужам, но думала, кажется, вовсе не о нападении. Будто и все равно ей было, а такие твари кидаются по шесть раз на дню. Глядя на нее, на абсурдное это спокойствие и он начал осознавать, что воспринимает все события как должное.

— Я ее видела. Перед тем, как меня нашли.

— Дагмару?!

— Зверь!

— А откуда ты знаешь, что это — она? В смысле, "девочка"?

Майя пожала плечами:

— Ты громко подумал. А тебе Магнус сказал, или Анна?

— Магнус... — растерянно произнес Халле.

— Ясно.

**

Майя

Лицо у него было сосредоточенное и немного растерянное. Так смотрят на головоломки... или инструмент, которым предстоит пользоваться, а ты не особо-то мастер. Сосредоточенное — и очень родное, не как в больнице при первой встрече. Там я его рассматривала, узнавая отдельные черточки, и не могла все соединить воедино. А сейчас мне было совсем неважно, из каких деталек он состоит. Я уже увидела общее, как ту "розу", и теперь ничего с этим нельзя было поделать.

Знает ли он про цветы?

Я раза три раскрывала рот, спросить, но не могла издать ни звука. Если знает — то они все заодно. А если нет — не поверит, все равно не поверит. Он уже так от меня устал, и тварюжина эта, которой, кажется, и быть не могло... Ну что я ему скажу? Он проверять не пойдет, решит, что я сумасшедшая. Да наверно и в самом деле. Не может такого быть, чтобы вместо людей, с которыми говоришь, пьешь кофе, смеешься, обнимаешься, споришь — только цветы и куклы. Мало ли что я видела. И Анна мало ли что сказала. Может, если все в самом деле так, это лишь для меня, это я чужая, пришлая. Может и Халле кукла или да, какой-нибудь кактус... И, пока я спала, зеленел рядом.

У меня вырвался какой-то дурацкий смешок, правда, плакать тоже хотелось. А еще больше хотелось домой, в настоящий дом, к маме, папе, еще кому-нибудь. Что мне, в сущности, этот чужой и не слишком-то приятный парень, к чему в него вцепилась, как клещ...

А он, оказывается, стоял посреди лужи — неглубокой, но его такие начищенные ботиночки наверняка промокли, да и выглядел он сейчас... Стоял, думал над всеми загадками, словно не мог просто взять и сделать, как недавно с белой зверюгой. И не осознавал, где стоит.

И тут я поняла, почему так в него вцепилась. Не как клещ. И даже не как тонущий в протянутую ветку. А скорее как спасатель в тонущего. Ну не могла я его тут оставить, со всеми его лабиринтами и милыми, такими отзывчивыми приятелями. Не знаю, может из-за этой дурацкой розы, которая была пристегнута у меня на лацкане и которую он рисовал. Ну и пусть, что рисовал не ее!

Он настоящий, и все тут.

Но он со мной не пойдет.

Может быть согласится потратить полдня и проводить хотя бы, а потом?

Только сначала я хотела еще кое-что понять. Если я ошибаюсь, проверить это легко. Есть вещи, которые просто не придет в голову сделать — ну, если судить по мне самой, а по кому же еще, раз больше я никого не помню?

**

Халле

— Скажи, у вас тут, в долине, есть кладбище?

— Странный вопрос. Зачем тебе? Зверь напугала?

— Просто скажи.

— Наверняка есть.

— Может быть, ты мне покажешь? Или хотя бы скажи, где оно.

— Вот уж чего я тебе в любом случае не скажу. Чтобы ты побрела туда и снова заснула в сугробе?

— Я тебе обещаю, что одна не пойду, найду провожатого. Туда должна быть дорога, пусть даже плохая, но должна. Ты мне просто скажи.

— Вот привязалась. Я не знаю. Никогда не был там.

— Но ты должен знать хотя бы в общих чертах!

Халле задумался. Перед глазами сразу возникла большая поляна, неравномерно утыканная серыми плоскими камнями. Но он же там не был, зачем ему ходить на кладбище? Поляна перед внутренним взором немного подрагивала, искажалась, как нагретый воздух над костром, и он уже не был уверен, точно ли это поляна, или камни разбросаны по склону. Ему везло — на его памяти здесь никто не умирал. Даже Нанна, прабабушка близняшек, хотя ей с виду было больше ста лет, оставалась бодрой. А ее муж... его точно не было в живых, но умер он здесь или когда-то давно?

— Сдаюсь, — сказал Халле. — Не интересовался, правда. Может и вовсе умерших увозят отсюда.

— Так делают на каком-то северном острове, где вечная мерзлота, — откликнулась Майя. — Здесь это незачем, вон сколько земли вокруг, и довольно тепло.

Вот теперь он разозлился. После нападения зверюги только и делать, что стоять и с умным видом рассуждать о кладбищах!

— Я не думаю, что здесь вообще кто-то умирал. Люди, я имею в виду, — как-то щемяще-печально произнесла Майя, будто ей было до слез жаль неумерших. И, без перехода:

— Знаешь, проводи меня до моста.

— И не подумаю. С ума ты сошла?

— Я все равно уйду, хотела уехать, сегодня идет грузовик, но вдруг по дороге снова накинется эта... тебя-то она не трогает, ты здесь свой.

То-то она едва не вцепилась, подумал Халле, но промолчал — не знал, как это выглядело со стороны, и пугать не хотел. Но вспомнил призрачное дыхание зверя и едва уловимое рычание, словно камешки перетирали в горсти. И тот непонятный шелест... будто шел снег.

Хотел было спросить — почему она снова не обратится к Магнусу, ведь он готов был помочь — не спросил. Может, стоило сообщить в полицию, или еще кому-нибудь рассказать, но Майя пригрозила, что уйдет прямо сейчас, и Халле не решился ее оставить. Только на миг вернулся в дом, накинул что под руку попалось.

И они просто брели, порой соприкасаясь рукавами, а потом незаметно ладонь Майи скользнула в его ладонь и он бездумно ее принял, а потом уже и не хотелось расцепляться. Чем дальше отходили от городка, тем свежей становился воздух, терял оттенки сада, выцветал.

Оттепель тут оказалась какой-то весенней. Еще недавно долина была в снежном кольце, сейчас же отсыревший, ноздреватый снег лежал только на земле, на дороге же было серое месиво. Обувь тут же промокла, и штаны Халле чуть ли не до колен, и колготки Майи наверняка.

— Ты не думал, зачем ты ей нужен? Именно ты? — рука Майи в его руке была ледяной и вздрагивала, словно спутница хотела ее отнять; но когда он разжимал пальцы, она сама ухватывалась за него.

Они шли, смотря под ноги, и казалось, что вокруг то же самое, что и там: жидкий снег и лужи, все переходит одно в другое.

— Не знаю... Может быть...

Нет, не стал договаривать, хотя Майя смотрела так выжидающе, и губы приотворила, готовая поторопить — ну же, рассказывай!

Не стал. Неприятно было — искать причины заботы, корысть, обман. И не до того.

После того, как он с перепугу мысленно сделал то, что никак не давалось раньше — вывел точку на новый, не существующий уровень, модель, которую когда-то назвал лабиринтом, показалась ему завершенной. И сейчас Халле шел, междометиями отвечая на реплики девочки, и все пытался перепроверить. И, кажется, сходилось. На душе было... странно. Словно лопнул натянутый поводок. Но радости это не приносило. Легкость — да, воздушный шарик в тумане, пустота снаружи и сам тоже пустой.

Хорошо было бы развернуться, дойти побыстрее до дома, сесть в любимое кресло, сделать себе что-нибудь горячее, и снова уткнуться в любимую головоломку. Но не получалось — пусть только мысленно, она была собрана, и он знал, что привести в соответствие модель на экране — дело пары минут. А потом? Рисовать?

Но его картины никому не нужны, только Майя сумела в них разглядеть то, что сам он едва закладывал. Или ждать нового задания от Дагмары?

...Когда-то в первый раз Дагмара сказала ему — это он помнил — про многомерность мышления. Его, Халле, мышления. Он тогда возразил, что машина любые расчеты сделает лучше, а она возразила — не надо любые. Машина существует в одной реальности, а он, Халле, в двух сразу, и знает, как их совмещать. А теперь еще понял — в долине подобных устройств больше не видел, не слышал о них, лишь у Дагмары в доме. Может, и у нее не было? Лишь его мозг — и экран, и запоминающее устройство.

— Ты что? — Майя дернула его за рукав. — Что встал?

— Ты такая... несносная, — сказал он рассеянно. — Столько... лишних эмоций, метаний... совершенно невозможно работать.

— Ты думаешь, я совсем бестолковая? — грустно спросила она, и напомнила ту, спящую на диване, красивую и нежную. — Что мне так уж важно промокнуть и проморозиться? Я просто хотела, чтобы ты тоже пошел. Тебя бы после не отпустили.

— Кто?

— Та же зверь...

В голове вновь всплыла дурацкая считалочка:

"...Нам до дома далеко,

Ждет нас долгий-долгий путь.

Здесь налево повернуть,

Через речку видишь мост?.."

Если Дагмара права, то — неважно, дело и впрямь в большем количестве измерений, или иных законах — сейчас модель их долины существовала не в той реальности, как все живое вокруг. Не только в той. И она была у него в голове. Дагмара хотела... хотела все изменить...

— Ну так пойдем, быстрее. Прямо сейчас.

— Но мы же и так...

— Надо проверить, — он не особо заботился, поймет ли Майя, и словно с ней поменялся ролями — теперь он спешил, а она мешкала. — Я потом объясню.

Халле не знал, сколько они шли — вероятно, долго, но дорога не откладывалась в сознании. В дальнем уголке мозга привычно велся счет шагам — обязательно, ведь еще не был тут, осознать, упорядочить. Вот и будка обходчика, возле которой нашли Майю, а там вдалеке уже видны высокие решетчатые перила моста. Никто их не останавливал, никто за ними не гнался, и притихли звуки городка за спиной, может, из-за спустившегося тумана. Но впереди все еще было ясно.

Рука Майи понемногу теплела, а вот он сам наоборот, замерзал. Довольно легкая парка была, как говорят, на рыбьем меху, и разве что защищала от ветра. Пришлось поднять воротник, плотнее затянуть нижний шнурок. Да, определенно погода, сырая, промозглая, но мягкая, ближе к вечеру начинала сдаваться зиме.

— Нам еще долго? — спросила Майя.

— Уже не очень, если считать вход в ущелье. По нему еще не менее часа. За ним почти сразу — мост, и там дорожная служба. Если не врут, конечно.

Высокие склоны, почти голые со стороны дороги — а ведь, глядя издалека на кольцо гор, думал, там сплошной лес. Сейчас вокруг оказались скорее не горы, а стены тоннеля, с тяжелыми складками, в которых то здесь, то там торчали чахлые лапки кустарника. Ни разу тут не был... или все-таки был? Наверняка и в детстве бегали с мальчишками, и, став постарше, отправлялись на природу веселой компанией. Жаль, что ничего не откликается в памяти.

Рассматривать склоны стало не слишком приятно — мозг дорисовывал трещинам какие-то свои продолжения, и все стены словно были покрыты сеткой искореженных фигур. А стоило поглядеть вперед, и фигуры начинали двигаться, и сами стены — смыкаться. Лучше всего бы смотреть на Майю, но она идет рядом.

Занятый склонами и псевдорисунками, шаги считать перестал — не до них. Это не нужно.

Осознал, что стих несильный, но упорный ветер — и сейчас не сказал бы, дул он спереди или сзади. Просто был ветер, и нет его.

А впереди виднелись два силуэта, как дорожные знаки или шлагбаумы — хода нет.

Почему они здесь, откуда? Обошли какой-нибудь тайной тропой? Ерунда, и по дороге-то еле плетешься.

Две фигуры — большая и маленькая, обе темные, неподвижные, почти изваяния. Только мимо изваяний можно пройти, миновать и забыть, а тут как?

Майя замялась, но Халле потянул ее за собой.

— Пойдем к ним.

— Ты не знаешь, это же... Они...

— Ну, чего я еще не знаю? — спросил он спокойно. В последние несколько дней все вверх дном.