Это вам не свечки делать

— Забудьте, юноша, — посоветовал сюрт, склонившись к моему уху. Он словно мысли читал, — На вашей... территории вы сами обеспечиваете порядок. А здесь для подобного толпа стражников. Вспомните своих друзей, покинувших бренный сюртарий. Вас просто... зашибут.

Стало тоскливо. В самом деле, у нас, на окраине, все друг друга знали, и, в случае кражи или грабежа, вычислить виновного плевое дело. Ну намнут бока, ну разгромят дом, когда поймают, делов-то. Все поправимо. Здесь было все серьезней. Ступи в центральную часть города и все — за любую провинность в тюрягу упекут. А почему? А потому, что все друг другу не доверяют, а молодежь со скуки бесятся. Позволили бы стражникам, пока можно, соплякам бока намять, было бы милое дело, раз и навсегда охоту озорничать отбили, не за кусок же хлеба воюют. Так ведь нетушки.

Все еще грустного и голодного, Дару увел меня позавтракать. Угадайте куда. Правильно, в трактир возле участка, где проще всего застать стражников. Впрочем, я был готов хоть с земли жрать от голода, и кружка пива, в добавление к переполненной тарелке жаренных яиц с салом пришлась кстати.

Едва яичница закончилась, Дару снова устремился на выход, и забрался в экипаж.

— Куда теперь? — обреченно спросил я, лихо вспрыгнув на козлы, и рыгнув. — Снова в мертвецкую?

— Думаю, начнем с...

С чего начать я не узнал, так как нашу коняшку схватил под уздцы важный господин.

— Кире?

Меня он явно в расчет не брал, и обращался то ли к кобылке, то ли к моему хозяину.

— Кире! Счастлив вас видеть! Я вас искал. Понимаете, пропал мой сын. Мальчик только что закончил колледж и теперь...

— Третий участок, — перебил его Дару, чем вызвал искренне удивление у меня и господина.

— Простите, кире, но мой сын...

— Ваш сын закончил обучение, — терпеливо пояснил сюрт, — всех, кто получил диплом, видели в Западном районе, все они... пили, курили мак, и всех забрали в третий участок. Часть успела проспаться, и были отпущены домой, остальные до сих пор там.

— Но не мой сын!

Господин так пылал праведным гневом, что я решил прийти на помощь сюрту.

— Эй, господин, если ваш сынуля не там и до сих пор домой не явился, дайте знать стражникам, пусть поищут в домах терпимости. Или рядом, в канавах.

Как раз в этот момент сюрт исхитрился, у меня из-под руки, хлестнуть лошаденку и вопли господина скрылись вдали. Замечу, следуя моему совету, он через час нашел свое чадо в канаве у дома терпимости живым и относительно здоровым. Пара ребер не в счет, до свадьбы вполне сростутся.

— Пожалуйста, Ибрик, не осложняйте мне... жизнь. Как, по вашему, я обойдусь без кучера, когда вам оторвут голову?

— Да я просто помочь хотел, — искренне оправдывался я. — И вообще, кажется, вы хотели отправить меня с тем стражником.

— Передумал, — кратко отозвался Дару, — Он вполне мог найти повод намылить вам по пути... шею. Конечно же шею.

Он повторил с таким чувством, словно нашел самое удачное решение и я предпочел замолчать. Итак, мы вновь отправились в мертвецкую. Веселенький предстоял денек.

— Так что вы узнали у почтенного слуги? — поинтересовался Дару, едва мы свернули с брусчатки на деревянную мостовую, ведущую к окраине.

— А как же "смотреть в лицо" и все такое? — я не мог упустить случай и припомнил сюрту его же слова.

— Что ж, если вы сумеете меня обмануть, даже сидя ко мне спиной, я дам вам скип за каждую... удачную ложь, — решил сюрт. — Уличу — с вас такий. Ставка один к восьмидесяти. Согласны?

— Больно надо, — хмыкнул я, предчувствуя скорое богатство. — Значит так, говорил я с конюхом, он же кучер, и выяснил почти все, что вы просили. За день до смерти этот Зюре...

— Господин Зюре, — поправил сюрт.

— Ну да, вот он, ездил на Храмовую площадь. Заходил в храм, потом отправился в колдунье, третий дом от угла. Я хотел ее навестить, но она бы меня даже слушать не стала, да и вряд ли станет первому встречному о таком важном клиенте распространяться. Потом, накануне смерти, нашего покойничка понесло на Чудотворное болото, конюх считает, что траванулся чем-нибудь. Пробыли там недолго, только водички хлебнуть, и отправились восвояси, заглянув в лавку за шляпой. Да, я еще о наличии дамы сердца спросил, так конюх не в курсе. Зюре этот или шибко хитрый был, или шибко старый для таких дел. Но вот на Красную улицу катался не скрываясь, в тот дом, где белошвейки обитают. Ну тот, трехэтажный.

— В Хитрый дом значит... — протянул Дару.

— Я бы сказал Зловещий, — припомнив его историю, решил я.

— То, что в нем гибли люди, не делает дом... зловещим, юноша, — рассеянно поправил Дару. — Не удалось доказать ни одной насильственной смерти.

Не успел я открыть рот с победным воплем, как сюрт разбил все мои надежды и вогнал в долги.

— С вас три такия. Четвертый я прощаю, вы солгали не по своей вине. Платить сейчас будете или с... жалования?

Мне очень не понравилась наглость сюрта. Черт возьми, я сидел к нему спиной, дыхание ни разу не сбилось, да я ухом (их он тоже видел) не повел когда лгал! Первой мыслью была та, что меня, что называется, берут на понт, и я хмыкнул.

— Полно вам, господин. Я чист как слеза младенца! Не хотите платить, не надо предлагать пари.

— Не хотите проиграть, не стоит... принимать пари, — назидательно заметил сюрт.

— Я не принимал, — напомнил я.

— Вы сразу начали лгать, тем самым показав, что принимаете.

— Значит так, — я возмущенно обернулся, и Дару указал мне на дорогу, мол, смотри, куда правишь, — не хотите платить — это ваше дело, но вот держать меня за дурака не стоит. Обидно!

— Не горячитесь, — строго велел сюрт мне в спину и вздохнул. — Ладно, раз вы такой упрямый, пойдем по порядку. Вы сказали про Храмовую площадь, что Зюре зашел в... храм, а потом в третий дом от угла. При точном пересказе вы бы обязательно упомянули, в который из пяти храмов он заходил. В нашей ситуации это должно показаться не менее... важным, чем визит к колдунье. Это первое. Далее пошел рассказ о болоте, и что вам сказали, будто покойный отравился. Юноша, вы ведь были со мной на вскрытии. В желудке у Зюре не было ничего, кроме головастика. При отравлении из него бы вышло все, вместе с головастиками и отравой. Вот скажите, у вас в желудке что-нибудь осталось после... присутствия на вскрытии?

— Он мог потом попить, — буркнул я.

— Вы плохо знаете действие болотной воды, — Дару осуждающе покачал головой, — Выпить можно только один стакан. Даже если в нем головастик.

Последняя фраза смахивала на шутку, но меня больше волновали уплывающие из кармана такии.

— При упоминании шляпника ваши плечи чуть напряглись, — Дару коснулся моего плеча, показывая, где именно напрягались выдавшие меня плечи, и закончил, — Ну а четвертый такий я вам прощаю. Собственно конюх не хотел вас... обманывать, вряд ли он сам знает, что та "колдунья" на самом деле является почтенной женщиной и весьма умелой гадалкой. Вы долго будете торчать на козлах?

Тут только я заметил, что лошадка встала аккурат напротив ворот монастыря, и возле ее морды, оглаживая по носу, торчит монашек. Дару шустро слез на землю, с удовольствием подпрыгнул, разминая ноги, сунул мне в руку свой саквояж, и жестом велел следовать за ним.

Глава 3

От чугунных кованых ворот вела широкая мощеная дорога, шестерым в ряд пройти, и упиралась прямо в двери монастыря. С этого ракурса монастырь смотрелся гораздо солиднее. До сей поры я заходил с заднего хода, а потому видел только слепую стену на высоту пяти этажей да полуподвальный вход, к которому вели вниз четыре ступени. Собственно и дверь не являла собой образчик искусства. Так, дубовая доска обшитая листами меди, и к ней прилагался суровый молчаливый охранник.

— В этот раз идем через парадный вход, — сообщил Дару об очевидном. — Тут дольше, зато солиднее, на случай появления... скорбящих родственников. И будьте добры не сходить с дорожки, если есть желание покинуть храм сегодня же.

— Э?

— Вы не знаете? Пройдя по траве, посеянной в честь святого Дару вы должны отслужить повинность в храме... три дня, самое меньшее. Ну, пока идем, подумайте вот о чем, Ибрик, зачем господин Зюре ездил к дому белошвеек.

Против воли я не сдержался от прерывистого вздоха, и сюрт сердито ткнул меня в спину.

— Прекратите! Я сам бывал в вашем возрасте и прекрасно понимаю ваши... чувства, но в Хитром доме живут исключительно порядочные девушки.

— Все они "порядочные", — буркнул я, обиженный столь таким грубым обращением. Я-то считал сюрта воспитанным господином. — Вон, дочка нашего соседа, тоже ах какая порядочная, а сама с половиной улицы перекувыркалась.

— Следите за языком, Ибрик, — посоветовал мне Дару, — и не отвлекайтесь. Вы знаете, что девушки-белошвейки имеют право выйти замуж, завести любовника, родить ребенка, наконец, только по окончании пятилетнего срока обучения? Это при условии, что девушка является... мастерицей и хорошо зарабатывает для своей хозяйки.

— Знаю, — нехотя согласился я.

Вот не думал, что сюрт такой наивный. Впрочем, я действительно не слышал, чтобы кто-нибудь хвастался победой над белошвейкой. Нет, один такой был, но он рассказывал, как переспал с женой шерифа, так что ему не особо верили. От размышлений меня оторвал голос сюрта.

— Так вы начинаете думать? Похвально. Из дома девушек выпускают очень редко, по трое, в сопровождении... старшей мастерицы. Продукты привозят прямо к дверям по заказу все той же хозяйки. В лавках закупают только ткани, да и то хозяйка дома лично. Больше контактов с... внешним миром нет. Думайте, молодой человек, думайте, что еще им нужно?

— Личная жизнь, — огрызнулся я и тут встал, как вкопанный. — То есть, все остальное у них свое?

— Ну, — подбодрил сюрт.

— Кружевницы там, прядильщицы, швеи, кухарки и так далее?

— Так-так.

— Но кто-то должен им чинить прялки и иголки править! Зюре приходил к мастеру!

Ух, каким умным я себя почувствовал. Теперь все сходилось. Этот Зюре встречался с мастером, который правит иглы, чинит прялки, делает веретена. М-да. Я опять почувствовал себя глупо.

— Вы молодец, — рассеянно подбодрил меня сюрт, и постучал в дверь, мы как раз дошли.

Едва нам открыли, сюрт оттолкнул, к моему ужасу, монаха с дороги, и прочеканил шаг внутрь.

— Вы собирались скрыть от меня этого... покойника? — сурово осведомился он, глядя мимо прибалдевшего монаха, — Какие еще у вас тайны? Трупы детей? Разграбление... могил? Разврат в стенах монастыря?

Монах от его слов скукожился вдвое, и пытался пролепетать что-то о настоятеле, но Дару явно был не в духе.

— Так это ваш настоятель виноват?

От его слов монах едва не рухнул на колени.

— Я осматриваю тело с проколотым затылком, у вас тут валяется... точно такое же, и мне не слова? — настаивал Дару. — Это называется "противодействие сюрту", смею заметить.

— Но для этого тела заказана отдельная поминальная комната. Его нельзя трогать или осматривать! — взмолился монах.

— Вы отведете меня к трупу, и будете помалкивать, — отрезал сюрт.

Бедняга привратник молчком повел нас в подвалы, робко оглядываясь, проверяя, чтоб не потерялись, не приведи боги, столь дорогие гости. Перед мертвецкой он свернул вправо, провел по узкому коридору, и распахнул дверь еще в одну комнату. Комнатенку. Примерно шагов пять на четыре. Зато посредине стоял добротный стол, а на столе добротный покойник, освещаемый поминальной свечой, толщиной в руку и высотой мне по пояс, прикрепленной на специальной подставке.

— Ибрик, мой инструмент, — велел Дару, и я послушно поставил саквояж на стол и открыл.

Сюрт сразу схватил деревянную иглу, сунул в дыру на затылке трупа, пошевелил пальцами, разминаясь, и принялся ощупывать рану на груди.

— Отлично, — возвестил он, и коротко велел монаху. — Кто спросит — я с помощником пришел осмотреть... трупы в общей мертвецкой. Ясно?

Монах кивал, как заведенный.

— Ибрик, помогите мне осмотреть одежду.

Мы быстро осмотрели сложенную в ногах стопку одежды, в поисках меток для прачек или монограммы. Ничего. Странно даже, вроде все дорогое, а меток нет. Видимо, потерять не боялся.

— Теперь осмотрите самого мертвеца, потом... зарисуете, — велел сюрт. — Да быстрее же!

Я быстро осмотрел тело, тяжело сглотнул и кивнул, показывая, что все запомнил.

— Вы его понюхали?

Конечно, во второй раз присутствовать на осмотре покойного гораздо проще, но от его слов меня все равно затошнило. Тогда сюрт с легким сожалением отстранил меня от тела и, честное слово, не вру, обнюхал труп с ног до головы. Затем повел носом над одеждой, велел мне сделать тоже самое, задумался на секунду и бросил монаху:

— Уходим. Ведите нас в общую мертвецкую.

Вскоре в комнату, куда отправлялись покойники, пришел настоятель, и обнаружил Дару, осматривающего тела на полках. Пояснив, что ищет необычные способы умерщвления, сюрт закончил осмотр, и мы удалились.

— У нас было всего пять минут, — тихо проговорил Дару, пока мы шли к экипажу. — Настоятель видел, как мы вошли, и, не появись мы в... мертвецкой вовремя, мог разразиться большой скандал.

— Кто посмеет скандалить с сюртом? — искренне удивился я, но Дару только отмахнулся.

И вот мы ехали обратно в город. Я, по началу, был удивлен, почему это сюрту не кланяются, не уступают дорогу, но потом сообразил, его же мало кто в лицо знает. Он словно нарочно, старался выглядеть понеприметнее, в участок никого не забирал, его портреты, в отличие от портретов шерифа, верховного Судьи и Главы города на площади не вывешивали, да и я сам, стоит вспомнить, узнал в нем сюрта только со слов Ибру.

— Интересно, правда? — осведомился Дару у моей спины, — Зачем было подсовывать фальшивый труп?

Перед нами поворачивал другой экипаж, и я, пропуская его, натянул вожжи, и кобыла встала.

— Труп был живым? — быстро обернулся я.

— Не говорите глупостей, юноша, — раздраженно попросил Дару. — Как труп может быть... живым? Впрочем, это не тема для обсуждения на улице. Идемте в дом.

Он вылез из экипажа, замер, поджидая меня, и глядя, в задумчивости, себе под ноги.

— Давайте сперва доедем, — осторожно попросил я.

Мы стояли посреди мостовой, перегораживая движение другим экипажам, но сюрт, похоже, этого не замечал. Зато мои слова вернули его к действительности. Дару извиняющеся поклонился крепкословным кучерам, впрыгнул в экипаж и мы отправились домой.

В отличие от сюрта, я рассеянностью не отличался, а потому использовал кнут, дабы объяснить молодому нахалу, пытавшемуся выслужиться перед своим господином, что прав тут я, а ему лучше править своей парой лошадей в сторонке.

За его возражения, что у кого лошадей больше тот и главней, он получил кнутом по шее, и при этом его хозяин, как и положено, сидел на попе ровно, не вникая в разборки низшего сословия, сюрт сидел неподвижно, погрузившись в собственные мысли. Короче, победа осталась за мной, и через несколько минут, отведя лошадь в стойло и задав ей корм, я уже осторожно тряс за плечо Дару, намекая, что мы приехали. Можно было, конечно, оставить его в экипаже на заднем дворе, но кто меня без него покормит? А из окна тянуло вкусным запахом. Вот не знал, что у сюрта есть кухарка.