— Отвечайте, сержант. Мы ждём.
Только тут до Колина начала доходить вся тяжесть совершённого им проступка, и тщательно подбирая слова он стал отвечать:
— Спешу вас уверить, господин капитан, что не знал ни о каком приказе. Из-за поломки радиостанции по связи мне ничего не сообщали. Сам же я не мог связаться с лейтенантом, чтобы сообщить о вторжении, хм... то есть об аварийной посадке шаттла, по той же причине. Попытки починить радиостанцию в полевых условиях успехом не увенчались. Когда локатор запеленговал снижающийся шаттл, согласно уставу, в расположение роты мною был отправлен капрал Глокк. Выждав положенное время и не получив вестей от лейтенанта Беккера, было принято решение сбить шаттл на подлёте к космопорту. Помня о стремительных вторжениях Эвиан на наши планеты, я посчитал данное решение единственно правильным. Теперь, зная истинную причину появления шаттла, хотел бы попросить о снисхождении для моего отделения. Солдаты выполняли приказ. Готов понести наказание по всей строгости имперских законов.
Повисла гнетущая тишина. Майор наконец-то оторвался от бумаг и вгляделся в лицо сержанта. Что-то в нём зацепило офицера. Капитан вертел в руках стакан, глядя сквозь него, а полковник произнёс:
— Возможно, всё обстоит именно так и вы не знали о мирном соглашении. Возможно, как утверждаете, радиостанция вышла из строя, хотя это ещё нужно проверить. Но вы же видели, что это гражданский шаттл и что от него не исходит угрозы?!
— Так точно, господин полковник, я видел, что шаттл гражданский, но смею вам напомнить о способах ведения войны расой Эвиан. Надеюсь, все ещё помнят события десятилетней давности на планете Центурия?
— Нет смысла напоминать нам исторические факты, сержант, — полковник поморщился. — Нам ясна ваша позиция. То есть вы решили нанести превентивный удар?
— Так точно, господин полковник. Я посчитал данное решение единственно верным для сохранения космопорта и личного состава.
Полковник плеснул в стакан воды и залпом осушил, майор всё так же, не отрываясь, рассматривал сержанта, а капитан спросил:
— Ну что ж, господа, будут ли ещё какие-нибудь вопросы к обвиняемому? — майор промолчал, а полковник отчаянно завертел головой. — Ну, вот и отлично, — он дотянулся до кнопки и дважды нажал. Дверь распахнулась, вошли двое охранников.
— Уведите сержанта обратно в камеру.
Дверь за ними закрылась и капитан, отложив папку, обратился к секретарю:
— Занесите в протокол время окончания заседания и можете быть свободны.
Отстучав несколько цифр, тот оставил офицеров одних. Полковник аж задохнулся от возмущения.
«Да что он себе позволяет?! Весь порядок заседания псу под хвост!»
Глядя прямо перед собой, капитан спокойно произнёс:
— Полковник, можете подать на меня жалобу... позже. А сейчас смирите свой гнев.
— Господин капитан, вы не понимаете...
— Я всё прекрасно понимаю, — перебил капитан, посмотрев прямо на полковника. — Но и вы поймите. Мне поручено разобраться в этом деле как можно скорее и как можно эффективнее. Поэтому нет времени на все процедуры. Так что возьмите себя в руки и выскажите соображения.
На полковника стало жалко смотреть. Словно рыба, выброшенная на берег, он жадно глотал воздух, а на последних словах налил очередной стакан воды и шумно выпил. Затем промокнул выступивший пот и процедил:
— Прошу простить мою несдержанность, господин капитан.
— Извинения приняты. Перейдём к делу. Какие будут мысли?
Полковник, стремясь показать готовность к работе, ответил мгновенно:
— Думаю, ему нет оправдания. Сержант обязан был любым способом связаться с командиром. В крайнем случае, отступить в расположение роты, но никак не атаковать гражданский шаттл.
— А вы что-нибудь помните о событиях, упомянутых сержантом? — раздался вдруг тихий голос майора. Оторвав взгляд от стола, тот посмотрел на полковника. — Эвиане тогда воспользовались как раз гражданским шаттлом и, высадившись в нашем космопорту, удерживали его до подхода основных сил. Сдаётся мне, вас не было в той заварушке, верно, господин полковник? А я вот был и именно там заработал этот чёртов протез, — майор поднял над столом руку, обтянутую чёрной перчаткой. — А вспомните количество потерь понесённых позже, в попытках отбить Центурию... Нет, я считаю, что малый поступил чертовски верно.
Полковник пошёл пятнами. Он терпеть не мог, когда кто-то указывал на его не боевое прошлое. Таким людям Клаус Менке всеми силами старался устроить неприятности. Майор пристально посмотрел на полковника и тот, не выдержав тяжёлого взгляда, отвёл глаза. Обстановку разрядил капитан:
— Господа, перестаньте. Никто не говорит, что действия сержанта были неверны. Напомню — убит принц-регент. Понимаете, чем это грозит? Ситуация сложилась серьёзная и Эвиане готовы начать войну заново, если мы не выдадим им виновного.
Полковник понял, к чему клонит капитан и потому спросил:
— Предлагаете отдать сержанта на расправу?
— Хм... почему сразу на расправу? На суд... Предлагаю задним числом уволить его из легиона, плюс лишить имперского гражданства. Тем самым мы убьём сразу двух зайцев: сохраним честь империи — так как не наш подданный — и войну заново не развяжем.
— Вы в своём уме, капитан?! — вскинулся майор. — Он же наш! Он человек! Представляете, что с ним сделают Эвиане?
— Да, майор. Я в своём уме и прекрасно представлю, что с ним будет. Так же, как представляю, что будет со мной, если дам волю жалости. Мы просто обязаны предотвратить новый всплеск войны.
— Но это же бесчеловечно!
Полковник понял, что от него уже ничего не зависит и встал на сторону капитана:
— Господин майор, да, это бесчеловечно, но необходимо на благо империи.
Капитан скривился от прозвучавшего пафоса, а майор побагровел от злости:
— Плевать я хотел на такую империю, что выдаёт своих, да ещё так подло. Непростительно отдавать граждан в руки врага.
— Бывшего врага, — заметил капитан. — Сейчас Эвиане такие же подданные империи как мы с вами...
— Ещё вчера я стрелял этих зелёномордых, а сегодня должен им руку подавать?! — майор от гнева пошёл багровыми пятнами.
— Майор! — полковник стукнул кулаком по столу. — Думаю, не стоит напоминать, что вы числитесь при исследовательском центре. Нет, мы ни в коем случае не умаливаем ваши заслуги перед империей, но в данный момент у вас наименьшее преимущество, а по сему, вы просто обязаны согласиться с большинством. Что же касается рассматриваемого дела, думаю решение принято.
Майор с хрустом сжал протез в кулак. Как же хочется дать этому жирному ублюдку в морду.
— Прошу прощения, господин полковник, — процедил он сквозь зубы, — но я вынужден подать в отставку. Моя совесть не позволит спокойно жить, зная, что я обрёк на муки невиновного. Честь имею, господа.
Майор поднялся из-за стола и направился к выходу. Сзади раздался голос полковника:
— Сядьте на место, майор, иначе мы сделаем вашу жизнь невыносимой!
— Плевать, — майор даже не обернулся, а выйдя, постарался хлопнуть дверью как можно сильнее. Полковник повернулся к капитану:
— Нет, вы это видели? Уж я ему устрою весёленькую жизнь. С моими-то связями... да он даже консьержем не сможет устроиться!
Капитан протянул негодующему офицеру лист бумаги.
— Что это? — полковник перевернул лист, но и там не оказалось ни строчки.
— Это ваше решение отдать сержанта. Вы же глава трибунала, — лицо капитана не выражало никаких эмоций.
Полковник выпучил глаза. Кровь моментально отхлынула от лица. Капитан решил окончательно его добить, заставив подписать чистый лист. Что он потом туда впишет и в каких формулировках, одному только богу известно. Клаус Менке всегда боялся ответственности. Разбирая «непыльные» дела в трибунале он мысленно рисовал себе картину безбедной пенсии в каком-нибудь райском уголке, а теперь всё может пойти прахом. Но страх перед внутренней разведкой оказался сильнее. Поэтому смирённо взяв листок, полковник шумно вздохнул и размашисто подписал...
* * *
Майор Дорел Стоун характером соответствовал собственной фамилии. Седоусый офицер с квадратными скулами, внушал уважение подчинённым своим отеческим отношением. Всегда подтянут, свеж и гладко выбрит. Взгляд полон юношеского задора. Участвовал во многих кампаниях, за что дважды удостаивался высоких наград. Всегда находил свежие решения там, где пасовали остальные. Не единожды был ранен, но каждый раз незначительно. Везение оставило его лишь однажды — в той заварушке на Центурии. Тогда майор спас немало жизней, грамотно руководя операцией, но получил увечья, сочтённые командованием несовместимыми со службой. В знак уважения к заслугам, ему предоставили выбор — идти на почётную пенсию, либо остаться военным консультантом при НИИ. Не представляя себя в гражданской одежде, майор выбрал второе. Совесть старого вояки не позволила бы стать балластом на шее империи. А так хоть какая-то польза...
Хлопнув дверью, майор шагал по коридору. Глаза застилал гнев. Брёл, не выбирая направления. Злость бурлила как в пышущем жаром котле. Первый раз в жизни хотелось на кого-нибудь наорать. Он стиснул зубы.
«Сукины дети! Бездушные твари!»
Кулак в чёрной перчатке вонзился в стену, отбив кусок штукатурки. Майор остановился и с удивлением уставился на протез, покрывшийся белой пылью.
«Нужно успокоиться и трезво оценить ситуацию, — Дорел усмехнулся. — Всю жизнь говорил эту фразу подчинённым, а теперь вот сам себя уговариваю».
Глубоко дыша, он мысленно досчитал до десяти. Стало легче. Отряхнув протез от пыли, офицер пошёл дальше. Гнев не исчез, но отодвинулся на задний план. Мысли стали яснее.
Из двадцати пяти лет прослуженных в легионе, двадцать майор воевал. Воевал с расой Эвиан. За годы войны он успел повидать многое, но самым страшным было видеть то, как Эвиане поступали с пленными. Наверно до самой смерти перед его глазами будут стоять кровавые останки... В годы войны майор неукоснительно следовал простой истине — империя своих не выдаёт. Эту фразу в него вбили с самых первых дней службы, и когда какой-нибудь легионер попадал в плен, майор бросал все силы на его освобождение. Именно поэтому он не стерпел небрежности, с которой эти чинуши списали сержанта со счетов.
— Я просто обязан, не смотря ни на что, помочь этому парню, — произнёс майор вслух.
Фраза прозвучала в тишине коридора, как приговор самому себе. Он даже остановился. Постоял с минуту, собираясь с мыслями.
«Как же хорошо, что ещё остались верные мне люди» — улыбнулся майор сам себе. В голову вдруг пришла отличная идея. «Мне срочно нужна связь» — принял, наконец, решение офицер.
* * *
В тесной вонючей камере, на куске грязной парусины сержант пялился в потолок. Мыслей почти не было. Всё вытеснила одна — «это конец», пульсируя в мозгу, словно тревожная лампа. В свои двадцать шесть лет Колин не мог и предположить, что жизнь оборвётся, так и не начавшись. Школа, академия, затем обязательная служба. Попав в легион, он поначалу обрадовался, ведь отслужившим в элите предоставлялось множество льгот, но один жирный минус перечёркивал всю радость — легион участвовал в боевых действиях. А воевать Колину не хотелось. Стать пушечным мясом... ищите дурака. Пришлось подключить знакомого семьи. Тому удалось перевести сержанта в гарнизон, патрулирующий относительно мирный уголок космоса. Со скандалом, но удалось.
Четыре года лёгкой, но безупречной службы, не сделали из Колина тюфяка. Сержант постоянно следил за собой, занимаясь самообразованием и физической подготовкой. Высокого роста, с мужественным лицом и светлыми волосами, он всегда пользовался успехом у женщин. Но прогулки при луне с вытекающими из этого последствиями не его профиль. В увольнении Колин охотнее посещал архив, нежели бар. Общение с архивариусом и книги по военной истории будоражили сознание приятнее, чем охмурение очередной цыпочки...
Колин в который раз прокручивал в голове состоявшийся трибунал. Всё было не так. Будучи образованным человеком, он знал процедуру проведения таких заседаний, и сегодняшнее походило, скорее, на обычный допрос. Человек, представившийся капитаном, вероятно, шишка из внутренней разведки, а учитывая, кто находился на борту сбитого им шаттла — чином не ниже полковника. Этот тянуть не станет. Раз приговор не объявили сразу, значит всё уже заранее решено.
«Думаю, обойдутся без лишних обсуждений. Козёл отпущения найден, а значит скоро можно ожидать визита. Вероятнее всего расстреляют в присутствии элиты Эвиан».
К месту вспомнилась однажды вычитанная поговорка — и волки сыты и овцы целы...
Раздался лязг замка. Вошёл легионер с железным табуретом в руках. Поставил его в центр камеры, вышел. На пороге возник высокий офицер, оглядел камеру, подошёл к табурету и сел. Кинув на него быстрый взгляд, Колин узнал майора, сидевшего на заседании по правую руку от полковника. Сержант встал и вытянулся по стойке смирно. Майор молчал, пристально вглядываясь в лицо парня. Под этим тяжёлым взглядом Колин стушевался и мысли понеслись одна мрачнее другой.
«Неужели все? Пришёл объявить приговор или отконвоировать на казнь?»
Как только дверь за принёсшим стул легионером закрылась, майор произнёс:
— Вы знаете кто я, сержант?
— Господин майор? — Колин растерялся. — Сэр, в легионе каждый слышал имя майора Стоуна.
Пауза затянулась. Наконец, что-то для себя решив, майор продолжил:
— Гадаете, зачем я к вам пришёл?
— Так точно, господин майор, — морщинистое лицо офицера перекосилось.
— Оставим чины, сынок. Я здесь не как майор легиона. Я пришёл дать тебе шанс.
Ноги арестанта чуть не подкосились.
«Что происходит?»
— Я не совсем понимаю, господин майор, что вы имеете в виду? Вы сказали шанс? Но шанс на что?
— Шанс на жизнь, на свободу, в конце концов.
Колин промолчал. Мысли стали путаться. Словив одну из них за ускользающий хвост, сержант спросил, глядя майору прямо в глаза:
— Что меня ждёт, господин майор? Расстрел?
— Не всё так просто, сынок. Простая казнь Эвиан не устроит.
— Неужели что-то может быть страшнее казни? — по спине арестованного пробежал холодок.
— Уж поверь мне, сынок, ещё как может. Этими чинушами принято решение отдать тебя Эвианам. Сейчас готовятся необходимые документы. Тебя задним числом исключат из легиона, лишат имперского подданства, и ты станешь врагом империи, — майор помолчал, собираясь с мыслями. — Что по мне, ты действовал правильно, и на твоём месте я поступил бы точно так же. Я участвовал в тех боях за Центурию и прекрасно знаю как жестоки Эвиане. Но сейчас речь не об этом. Повторяю, я пришёл помочь.
