| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Религиозные вопросы усложняли ситуацию, так как король был приверженцем буддизма, а на территории Компании находились святыни, вызывающие почитание всех буддистов. Келания никогда не теряла святости, которой ее наделило посещение Гаутамы Будды, и толпы людей из королевских владений все еще собирались для поклонения в Мулгири Гала. Последний представлял собой великолепный горный храм, расположенный в нескольких милях к северо-востоку от Матара; его святость восходит к древнейшим временам сингальцев, и его окружил новый ореол вследствие веры европейцев в то, что здесь были похоронены Адам и Ева.
В 1682 году Пил принял репрессивный закон с целью остановить язычество и поощрить христианство, и, как следствие, в дисавани Коломбо насчитывалось почти 25000 христиан. Духовенство, однако, было готово признать, что их вероисповедание было не более чем номинальным и что многие сингальцы исповедовали христианство из мирских побуждений, чтобы получить определенные блага от христианского правительства.
Больше всего власти Компании тревожила растущая активность буддистов, которая проявлялась в том, что все больше и больше людей, загнанных в горы по приказу Раджи Синхи, начали возвращаться в Пата Рата. Говорят, что, действуя по намеку из Коломбо, король даже послал требование о восстановлении дагоб в Нижней Стране, возвращении владений и доходов, принадлежавших им при сингальских королях, и свободе вероисповедания для всех сингальцев.
Компания боялась препятствовать буддистам совершать свои обряды в Келании, поскольку она не рискнула бы миром, которого так жаждала, навлекая на себя неудовольствие могущественного Гане Бандара или Маха Наяки. Духовенство было возмущено, так как оно очень верило в эффективность гражданской власти в поддержке Церкви. Протестантские священники спрашивали, какой смысл был в применении репрессивного законодательства в других местах, когда разрешалось беспрепятственно исповедовать буддизм почти в самых окрестностях Коломбо? Однако гражданские власти не пошли у них на поводу; они наказывали христиан, совершавших языческие обряды, но не были готовы запретить язычникам исповедовать свою религию. Таким образом, духовенство приняло политику, которой придерживались португальцы до них, и преобразовало мадуву, которая стояла рядом с руинами древней дагобы в Келании, в школу. Это, однако, не повлияло на уменьшение количества буддистов, приходивших на празднества, после чего духовенство стало настаивать на том, чтобы здесь было основано место христианского богослужения, и в 1692 году получило на это разрешение.
Тем временем король потребовал, чтобы ему была возвращена вся территория Компании, за исключением прибрежных фортов, и суда под его флагом предпринимали неоднократные попытки выйти в море из Путталама. Война казалась неизбежной, и голландцы начали утверждать, что их права на оккупированную ими территорию проистекают не из контракта с королем, а вследствие того, что они завоевали эти земли у португальцев, которые получили их на основе дара Дхармапалы. Они решили отстаивать свои права силой, если потребуется, и, укрепляя свои аванпосты, внимательно следили за всеми высокородными сингальцами в пределах своей юрисдикции.
Тем временем королю отправлялась ежегодная субсидия, хотя она не всегда принималась, потому что иногда подарки оставляли брошенными на дороге. В 1690 году невозможно было собрать никакой корицы, но в следующем году, после долгого перерыва, промысел жемчуга, первый из прибыльного ряда, снова пополнил сундук Компании. Пил очень хотел вернуться на родину; тем не менее, из уважения к явным пожеланиям короля, он согласился остаться на своем посту, пока продолжались переговоры; однако из них ничего не вышло, и в феврале 1692 года он передал управление Томасу ван Ри, уже успевшему много прослужить на острове.
Послушание и такт позволили новому губернатору управлять оккупированными округами в течение пяти лет с гораздо меньшими трениями, чем Пил. Сбор корицы был свободно разрешен, и урожай был настолько велик, что излишки, оставшиеся после того, как ежегодный флот полностью нагрузил свои трюмы, были сожжены, чтобы предотвратить перенасыщение рынка. Чалии, однако, оправдали свою репутацию смутьянов, и большинство из них бежали в королевские владения, жалуясь на притеснение со стороны своих чиновников. Их работа была очень трудной, и даже когда подданные короля не оказывали им сопротивления, опасность, которой они подвергались при сборе специй в лесах, где обитали слоны, была очень велика.
Король приказал им вернуться на голландскую территорию, но нужно было держать их в хорошем настроении; им выдавали запас риса, соли и араки, когда они отправлялись собирать корицу, и каждый получал в дополнение небольшой подарок, когда доставлял то количество, которое был должен. Раздача подарков отмечалась фантастическим танцем мужчин в ужасных или гротескных масках — церемония, все еще популярная на юге острова. Кроме того, чалиям был разрешен свободный проход через паромы, с правом привозить свою продукцию на продажу в город без уплаты пошлины, а также запасаться солью у Левайяс после выполнения раджакарьи.
Сильная засуха, царившая в 1694 и 1695 годах, вызвала много лишений для жителей и потерю десятины для Компании. Торговля слонами, которая все еще велась по правилам, установленным сингальскими королями, приносила хорошую прибыль. Слонов, которых ловил Этбандана Рала в четырех краалях, находившихся на юге, собирали в стойлах в Матаре, которые находились под контролем Гаджанаяки, и где их должны были кормить ветвями кокосовых пальм, банановыми деревьями и травой из окрестных деревень, пока их содержали за счет Компании. Это был обременительный налог для жителей, которые очень обрадовались, когда была введена новая система транспортировки животных морем в Кангесантурай для продажи в Джафне вместе со слонами, пойманными с помощью петель и ям-ловушек на Севере. Ответственность за поставки веток кокосовых пальм теперь была разделена с жителями Джафны; к сожалению, это обстоятельство, в сочетании с засухой, так повлияло на деревья в этой области, что экспорт кокосов прекратился, провинция больше не могла поставлять масло, которое требовалось для нужд Компании, и дефицит пришлось восполнять за счет импорта из Малабара.
Торговля арекой, от которой губернатор получал большие доходы, процветала, но пороки системы, учрежденной португальцами, все еще сохранялись. Земли, на которых не росло ни одного дерева, должны были поставлять фиксированное количество ареки по номинальной стоимости четыре ларина за амунам из 24 000 орехов. Недостача одного года переносилась в качестве задолженности на следующий, и за короткое время бремя стало настолько невыносимым, что владельцы предпочли бросить свои земли и бежать из страны. Помимо этих обязательных поставок Компания закупала всю ареку на рынке по девять ларинов и в некоторых случаях настаивала на том, чтобы в одном амунаме считалось 28 000 орехов, причем излишек в 4000, известный как "орехи Crescentie", был долей губернатора. Были также определенные сады Муттету, принадлежавшие Компании, урожай которых собирали для нее бесплатно.
На протяжении некоторого времени Джафна была источником беспокойства. С "томбо" (кадастром), составленным в 1646 году по приказу дона Фелипе Маскареньяша, небрежно обращались, и от него остались только фрагменты. Поэтому в 1675 году началось составление нового "томбо", и его подготовка вскоре вызвала сильное раздражение. Люди жаловались, что "лахам", единица измерения земли, на основе которой исчислялся земельный налог и которая составляла шестнадцатую часть английского акра, рассчитывалась как четыре вместо восьми мер засеянной площади; те земли, которые были изъяты из старого "томбо", были включены в новый; и те немногие арековые деревья, которые произрастали на их бесплодной почве, были обложены новым налогом.
Компания также была встревожена могуществом, которое приобрела каста веллала в результате ее покровительства. Дон Фелипе Чангарапиллаи, посредник могущественных индийских торговцев слонами, чья добрая воля имела такое большое значение, был главой касты, и его влияние было настолько велико, что все руководящие должности распределялись в соответствии с его желаниями. Правда, он вступил в столкновение с Пилом, когда тот был командующим, и последний приказал арестовать его и всех его родственников и отправить в Коломбо в цепях. Однако Чангарапиллаи бежал в Нагапатам, откуда вскоре вернулся еще более могущественным, чем когда-либо. Поэтому Компания прибегла к излюбленному приему покровительства другой касте, мадапали, чтобы уравновесить могущество велалла и шпионить за ними, в результате чего последние объединились с Ванниями, которые, в свою очередь, становились все более своенравными под тем слабым контролем, который Компания осуществляла над ними.
Жители Джафны должны были поставлять большое количество древесины пальмировой пальмы по номинальной цене, и командующий получал определенные доходы от ее экспорта. Тамильская пословица гласит, что дерево существует тысячу лет в жизни и тысячу лет в смерти, и спрос на эту прочную древесину был настолько велик, что количество ценных женских деревьев, которые одни только приносили плоды, а также давали бОльшую часть тодди и лучшую древесину, значительно сократилось, тем самым поставив под серьезную угрозу основной источник питания людей.
Одним из самых привлекательных качеств тамилов Джафны всегда была их страстная привязанность к земле своей страны. Геологически всего лишь недавнего происхождения, поверхность полуострова состоит из тонкого слоя песка, покоящегося на пласте кораллов и известняка. Места, отличающиеся какой-либо степенью естественного плодородия, встречались редко и являлись предметом активного поиска, и любое земледелие становилось возможным лишь после того, как сначала была искусственно создана почва путем разбивания твердого субстрата, что требовало бесконечного труда.
Гордостью веллала всегда было его мастерство земледельца. То, как он обращается со своей лопатой, сразу отличает его от наемника. Задолго до восхода солнца и долгое время после заката лучших из них можно увидеть работающими в поле, в то время как их жены и дочери, столь изящные в безупречных драпировках и красивых драгоценностях, которые они с хорошим вкусом предпочитают импортным юбкам и шляпам, помогают им носить воду, взятую из колодца, к каждому возделанному клочку земли. Потребности тамилов меньше, чем потребности сингальцев, и все свои сбережения они вкладывают в землю, причем на их собственном ограниченном полуострове. Результат заключается в том, что земля Джафны всегда имела завышенную и постоянно растущую цену, а к 1695 году сообщалось, что эта цена увеличилась в пять раз после изгнания португальцев.
Однако у этой тяги к земле была и обратная сторона. Когда-то по всей стране существовали деревенские водоемы, созданные туземными королями. Во всех направлениях были проложены дороги, потому что Джафна по своей природе всегда была и будет лучше всего снабженной дорожной сетью частью Цейлона. При португальцах и водоемы, и дороги полностью пришли в упадок, и, по крайней мере, в случае с водоемами такое пренебрежение продолжается до наших дней. В результате водоемы постепенно переполнялись и становились объектом посягательств крестьян-соседей, тогда как более влиятельные и могущественные жители начали претендовать на них как свою частную собственность. Пил в 1687 году заявил, что все водоемы находятся в общественном пользовании, но затронутые интересы, особенно интересы семьи Чангарапиллаи, были для него слишком сильны, и ничего нельзя было сделать, чтобы исправить неудовлетворительное положение вещей.
Обладая верным чутьем к тому, что гармонировало с его сияющим небом, тамил любил носить красные одежды; однако Компания обнаружила, что для удовлетворения этого вкуса красильщики ткани крали chaya ver, или корень красителя, который выдавался им за счет Компании, и вследствие этого ношение красной ткани было запрещено. Засуха сказалась на поставках риса, и, хотя предпринимались попытки привлечь бенгальских мавров, торгующих им, в Джафну, они не увенчались успехом, и население полуострова испытало много невзгод. Было завезено более 3500 рабов, чтобы помочь в расширении посевов риса на Севере, но местное предложение всегда оказывалось неравным спросу. Все это вызвало брожение, которое привело к открытым беспорядкам в 1696 году; в таком положении голландским властям приходилось действовать осторожно, и сына Чангарапиллаи (поскольку его отец к тому времени был уже мертв) успокоили подарком в виде лошади и царского зонта, как главу высшей касты.
Настойчивость сингальцев, наконец, была вознаграждена, и в 1696 году Калпития и Коттиар были открыты для индийских торговцев, при этом форты в Баттикалоа и Тринкомали в то же время превращены в мелкие заставы. Европейским судам, однако, не разрешалось заходить в порты Компании, кроме как для того, чтобы пополнить необходимые запасы продовольствия и воды. Двор был очень доволен, и это удовлетворение увеличилось, когда Компания согласилась предоставить судно в распоряжение короля, чтобы доставить группу священников из Аракана.
После смерти Раджи Синхи дела буддистского духовенства находились в очень плохом состоянии, и было объявлено, что на острове невозможно было найти и пяти рукоположенных священников благочестивой жизни. С самого начала своего правления Вимала Дахам Сурья, который возвел новую трехэтажную Малигаву для хранения Зуба Будды, попросил Компанию помочь ему привезти священников, которые были необходимы для восстановления преемственности Маха Вихаре, как его великий тезка сделал еще в начале века. Наконец соглашение было достигнуто; были отправлены два посольства, и второе, состоявшее из пяти послов, вернулось в 1697 году с двумя первосвященниками и тридцатью четырьмя простыми священниками, и в Гетамбе было торжественно совершено рукоположение.
Эффект такого разумного подхода со стороны Компании вскоре стал заметен. До самой смерти короля с ним сохранялись самые теплые отношения; сбор корицы был разрешен до самой Балане Канды, предела Пата Рата; дезертиров, будь то ласкарины или чалии, отправляли обратно на побережье; и даже стремления сингальцев привлечь всю торговлю в Путталам и Коттиар было недостаточно, чтобы нарушить преобладающую гармонию. Вопрос о новом договоре был предан забвению, так как выяснилось, что все дела идут ко всеобщему удовлетворению без санкции любого официального документа.
Король всей душой ненавидел войну, и, к счастью для его народа, спустя сто пятьдесят лет влияние миролюбивого духовенства стало ощущаться в советах его министров. Два адигара, пять маха-дисав и семь сулудисав отвечали за управление страной. Было семь мохоттиаров, которые в основном занимались сбором податей. Номинально каждый мохоттиар отвечал за полк из 900 ласкаринов, которыми руководили мухандирамы, но реакция после резкого отношения Раджа Синхи была настолько велика, что военными вопросами пренебрегали.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
