Проведи меня

— Да!

— Мы поняли это, но они какие-то другие, от них фонит...

— Да мало ли, один обрядчик или ученик. Они люди, сделаю полог или задурманю и всё, Ис!

— Нет. Они другие... — упрямо твердил парень.

— Ис! Сколько нам лет!? Мы давно не дети!

— По меркам людей — нет. По нашим меркам, мы подростки Яра.

— О, люблю твои нравоучения, — бурчит девушка, — но это не повод, чтобы обороняться от людей!

И тут девушку отвлекла зарница, полыхнувшая и отразившаяся от воды. Девушка застыла.

— Лим! — она закричала и таки вырвалась из рук друга.

Они оба понеслись туда, куда только что убежал их друг.

Люди в балахонах сняли капюшоны и завидев двоих приближающихся начали зачитывать, нараспев и тихо, было не понятно что они бормочут.

Девушка в ярости сбила всех с ног, ветровой волной, и хор сбился. Один особо упёртый вскочил сразу и запричитал с удвоенной силой.

— Заткнись пока глотку не выдрала! — рявкает девушка.

Тот замирает, широко раскрытыми глазами смотрит и достаёт деревянную дощечку, как иконы в старые времена. Оборачивается ко всем, люди по тихоньку встают, но причитать уже не решаются.

Подзывает троих и они как будто сличают икону с ведьмой. А та уже стоит над своим огромным волком и чуть ли не рычит.

— Идиот, оба дебилы! Ненавижу вас!

Блондин в печальном состоянии, ему разворотило внутренности, обильными сгустками кровь вытекает из ран. Рёбра оголены, видно как дёргается сердце.

Она хлопает, хлопает, хлопает. Раны затягиваются, но с трудом. Потеря крови огромная.

Девушка рвано дышит. Силы уходят. Ис пытается поднять подругу с колен, у неё самой уже идёт кровь носом.

Она взбрыкивает и продолжает над ним колдовать.

Ис превращается в медведя и отгоняет людей в балахонах прочь, потому как, те начали активно проявлять интерес ко всему происходящему и образуют полукруг.

— Сдохнешь, — шипит она, — я тебя из преисподней достану. Оставлю волком навсегда!

— Какая наивная, — булькает блондин и выпускает кровавые пузыри, он перекинулся в человека и ухмыляется.

Рёв оглушает окрестность, и люди в балахонах уже бегут с берега в рассыпную.

Все раны затянуты, все органы восстановлены и на месте. Но ведьма явно истощена и уже на грани.

— Ис! Машину, — командным тоном повелевает блондин, как будто не он пускал пузыри тут на песок.

Встаёт, притягивает девушку к себе, закидывает на плечо и упрямо движется к их лагерю.

— Я сама, — шепчет девушка, но даже сопротивляться не может.

— Конечно сама, ты всегда всё сама, — успокаивает её блондин, и с болью во всех конечностях и внутренностях идёт.

— Ненавижу, — шепчет ведьма.

— Я знаю душа моя, знаю... — как с ребёнком говорит парень.

Ис уже подогнал машину и даже умудрился всё сложить, нервное наверно.

— Да быстрей же ты, подыхающий волчара, — бубнит Ис.

Блондин игнорирует и протискивается с девчонкой на руках на заднее сидение, которое даже выдвинуто удобней назад.

Ис резко даёт по газам, и они вылетают на дорогу, тут же несутся к дому ведьмы.

Мужчина бьёт руль, как будто он во всём виноват.

— Чего злишься-то? — тихо спрашивает блондин, он держит ведьму на руках, и гладит волосы.

— За то, что дебилы, вот и злюсь, — снова ударяет ладонями по рулю, но машина не реагирует на такие происки и движется так, как надо.

— Эй, — шепчет ей в волосы блондин, — маленькая моя, открой глазки.

— Я ненавижу тебя, — шепчет она.

— Знаю, знаю, а я вот тебя безгранично люблю, — так же шепчет он.

— Вы должны были быть ежами, а не такими благородными животными... — на грани шепота говорит та.

— Мы и есть ежи, просто маскируемся хорошо, — целует он её в лоб, — давай ты еще мне расскажешь что-нибудь? — он знает, ей нельзя отключаться.

Иначе отключка на неделю, функционируют только органы первой необходимости, как будто бля есть второй, и будет в прострации еще месяц, главное домой, главное успеть вливание сделать и укрепительное залить ей.

— Марго, капельницу и укрепительную вашу фигню, — быстро говорит Ис.

— Я вас придушу, что вы сделали? — бушует на другом конце трубки разъярённая ведьма.

— Приедем, объясним, — и отключает трубку.

Поворот. Визг шин и они уже несутся в дом, все ворота чуть ли не сносит Ис, блондин на грани возможностей бежит.

Спускаются в подземелье. Залетают в нужную камеру. Кладут ведьму на подушки под балдахин чёрного цвета. Лим быстро делает всё необходимое: вена, катетер, пакет, капельница, кровь.

Девушка слабо щурится, старается не закрыть глаза, не упасть в бессознанку.

— Мы уже всё, — гладит лицо ладонями, — сейчас, — улыбается, а руки предательски дрожат.

— Я не могу каждый раз на это смотреть! — шипит Ис, — Опять из-за нас...

— Хватит причитать, закрепительное мне дай! — рявкает блондин.

Ему в спину летит флакончик и подзатыльник от Исмы.

Блондин сдерживается, чтобы не броситься на друга.

— Кто готовил эту дрянь, тот и будет её пить, — возглашает весело Лим и приподнимает голову ведьмы, вливает в рот, та проглатывает и кашляет.

— Какая ж дрянь...

Лим усмехается.

— Не снадобье, — мстительно щурится ведьма, — а ты...

— О, я всегда к вашим услугам, ваше гаднейшество, — он чуть склоняет голову, и улыбается.

Девушка вздыхает и прикрывает глаза.

— Не-не-не, так мы не договаривались, давай ка споём!

— Тебе еще не пропели все внутренности? — намекает она на песнопения борцов и его состояние.

— Поют они так себе, даже не смотря на то, что кастраты в хоре имелись! — шутливо приподнимает палец вверх парень, с серьёзным выражением лица.

— Ага, ты ведь все их концерты посещаешь, — усмехается брюнет.

— Естественно. Это не ваши подпевушки Rammstain"у, — серьёзно говорит тот. Но из всех них, только он и орёт как больной под них.

— Идиоты, — выдыхает девушка.

Брюнет облегчённо вздыхает.

Блондин проверяет капельницу. Кивает своим мыслям и снова неотрывно следит за девушкой. Она смотрит в ответ и молчит.

Ненавидит, когда она молчит.

— Говори со мной, — склоняется он к её губам.

Она смотрит и молчит. Внутри начинает нарастать беспокойство. Что если не успели? Что если она ушла в бессознанку?

— Я хочу тебя. Некрофилию будем практиковать, м? — выбесить и вернуть, выбесить и вернуть, бьётся в подкорку головной коробки.

— Ага, оргию еще предложи, — качает головой брюнет, он стоит позади со скрещёнными на груди руками.

— Точняк, сам предложил. Только даже не нарывайся на роль третьего.

— Возьмём одного из кастратов? — наконец-то сфокусировала взгляд ведьма и улыбнулась, устало, но улыбнулась.

— Ты читаешь мои мысли, жутко удобно, согласись? Ис без обид, — парень наклоняется и целует девушку, та робко отвечает.

Блондин отстраняется и хмурится.

— Ты холодная, — он не понимает.

Ведьма поднимает бровь в немом сарказме.

— Не, ты холодная по температуре. С каждым днём всё больше частей тебя холоднее. Руки, плечи, ступни, теперь губы, — он начинает нервно её ощупывать.

— Ис, осмотри его, — командует девушка, вспомнив про его раны.

Брюнет кивает, сдёргивает с подушек блондина, рисует трансформировавшимся когтём руну на уровне рёбер и та загорается алым, исчезает.

И теперь, Ис видит всё, как будто нет брюшной подушки, кожных тканей.

— Всё нормально.

— Сердце?

— Ритм хороший, — снова кивает брюнет.

Рисует новую руну, та горит зелёным и прячется между рёбер. Всё становится как прежде.

— Ну всё нет? Доктора хорошие? И тебя вылечат и меня вылечат, себя вылечите...

Залазит под балдахин и падает под бок к ведьме, обнимает её, утыкается носом в талию.

— Всё, спать. Влилось достаточно. Тебе можно поспать. Ис, останешься?

— Нет...

— Даже не вздумай, — пресекает его ведьма.

— Я не...

— Ты кому врёшь сейчас, лёг быстро!

Тот нехотя подчиняется и залазит с другой стороны, ложится на расстоянии, на спину и пялится в навес.

— Только попробуй свалить, тоже будешь петь у них в хоре, понял?

Парень закатил глаза. Вот баба, всего лишь баба. Но почему ж они её так боятся!?

— Я спросила: ты понял?

— Да, господин начальник, — рапортует парень и прикрывает глаза.

Брюнет проваливается в сон. Отключка. Как спячка.

Глава 10. "Уж сколько лет твердили миру..."

— Ты ведь не серьёзно? — поднимает голову блондин, зная, что друг уснул.

— Сделать его кастратом, вполне серьёзно. Хочешь за компанию в хор?

— Я не об этом, — он серьёзен.

Что не так?

— О чём тогда? — гладит, пропускает волосы сквозь пальцы.

— Ты меня ненавидишь? — он ждёт ответа, всегда ждёт.

— Да, — с серьёзным лицом говорит она.

Он мрачнеет.

— Какой же мудак, ну какой ты, мудак...

Он кивает, уже готовится встать, как она дёргает его за волосы на себя.

Мужчина замирает над её лицом и упрямо не смотрит в глаза.

— Сколько тебе лет? — вкрадчиво спрашивает она.

— Пятьдесят четыре...

— Сколько мне лет?

— Пятьдесят три...

— Прекрасно. Сколько мы вместе?

— Сорок шесть лет...

— Замечательно, сколько мы в отношениях? С тобой, сколько я в отношениях с тобой? — еще уточнительней спрашивает она, не отпуская его волос.

— Тридцать восемь лет...

— Как повезло мне с мужчиной... А все ведь жалуются. Не помнят даты, не помнят первый поцелуй и бла-бла-бла.

Он так же не смотрит ей в глаза. Так же упрямо сжаты губы.

— Как думаешь... — она подбирает слова, каждый раз по новому, каждый раз по разному, — почему я с тобой тридцать восемь лет?

— Привычка, — сразу говорит он.

— Вот значит, по какой причине ты со мной. Но мы о моей причине, а не о твоей, — он злится, желваки тонко намекают.

— Я... — рычит он, но она обрывает его.

— Заткнись, будь лапонькой. Сейчас моя очередь, — он ждёт.

Она внимательно смотрит на него. Он так красив. Не внешне. Это прямо внутри.

Красота проявляется во всём. Всё чего бы она хотела в человеке, есть в нём, и даже больше. Она готова полностью раствориться в нём. Всепоглощающие чувства к нему, всегда, во всём, везде, во всех проявлениях.

За эти годы она ни разу не задумалась о ком-то другом. Ни разу не взглянула на кого-то как на мужчину или спутника жизни.

Молчание затягивается, он снова пытается встать и уйти. Она снова дёргает его.

— Не заставляй меня делать так, — она легко целует его в щеку, извиняясь за это.

Щелчок и Исмаил спит на верху, в их комнате. Записка матери на её столе. Она знает, что та ждала этого.

— О чём мы? Ах да, о том, как один глупый серый волк, не видит ничего в мотивах девушки живодёра, (подрабатывающей дровосеком в сказках), которая, оставила его в живых и живёт с ним в лесу.

Он качает головой. Вечно у неё сравнения. Даже неописуемо как у кого.

Девушка избавляется от капельницы и перемещает её в шкаф, где её место.

Запускает вторую руку, та плохо слушается, пальцы плохо сгибаются. Она убирает её, не хочет, чтобы он чувствовал холод и дискомфорт от неповоротливой конечности.

— Отнюдь. Девушка не страдает зоофилией. Это только наш случай, — улыбается она, он пытается подавить улыбку, но она заметила дрогнувшие уголки губ.

Самое смешное сравнение. Ей не раз говорили мужчины, когда видели кто её избранник, и в кого он превращается. Она всегда смущённо улыбалась, и потупив взгляд говорила:

— Ну что уж поделать. Все мы не без греха. Не ваша ведь зверушка, чего переживаете то? — мило улыбалась, и собеседник еще бурчал что-то.

Но видел, что отклика это не находит.

— Так вот... — но вдруг, — я правда устала, — она устала каждый раз говорить с ним на эту тему, неужели он не видит, не чувствует, она отпустила его, но он не двигался, он теперь смотрел на неё.

— Я устала... Ты не видишь? Не чувствуешь? Может, я мало отдаю себя? Может... — ком подступил к горлу.

Конечно. Наверное, он просто так пытается избавиться от неё, а она дура думает, что это просто его глупое самоедство. С этой мыслью всё стало на свои места.

За столько лет, она просто наскучила ему. Он хочет, по всей видимости, чтобы именно она поставила точку в их отношениях.

Она кивнула этим своим мыслям.

— Ты куда-то спешил. Можешь идти... — она попыталась подняться.

В конце концов, он жив, и всё в порядке, жить можно.

— Что ты опять себе на придумывала? — заинтересованно смотрит и ждёт ответа.

— О чём ты? Ничего не придумала. Всё в порядке. Я хочу спать.

— Ты опять всё перевернула.

Она молчит. Он не отпустит, пока не выскажется. Пока не получит желаемого.

— Ты даже не понимаешь так ведь? Тридцать восемь лет! Яра, у меня не было примера отношений перед глазами, никогда! И я боюсь, что делаю, что-то не так! Что я не тот, кто тебе нужен.

Она уже не слушала, вычленив "не тот, кто тебе нужен", теперь она получила подтверждение, и можно не слушать дальше.

Будет распинаться, ему жаль и прочее. Отключись, просто отключись и не слушай, говорит она себе.

— Я настолько тебя люблю. Не за твою внешность, не за твою фигуру. Я люблю тебя саму, всю, полностью. То какая ты, твой характер, который ты сформировала сама. Мне страшно даже представить, что ты оставишь меня! Каждый раз, каждый грёбаный раз с этой фразой, сердце сжимается и хочется выть... — он замечает, что она не слушает.

Всегда так делает когда сделала вывод и считает что всё основное сказано. Но вот что она опять вычленила. Он зарычал.

— Яра! — он тряхнул её.

Она перевела пустой взгляд на него.

— Душа моя, девочка моя, моя маленькая, что ты опять себе придумала? — заглядывает ей в глаза, а там пусто.

— Услышь меня, ну...

Психует, нащупывает их нить, и как струну оттягивает, она тут же выгибается, будто разряд по телу пропустили.

Она смотрит. Щурится. Злится.

Он радуется. Теперь-то она тут. Там не пусто.

— Ты опять, опять это делаешь. Каждый раз..., — шепчет, шепчет ей всё то же, всё по новой, готов повторить еще хоть тысячу раз.

Лишь бы услышала.

Она замирает. Отрицательно качает головой.

— Не надо. Если устал, то так и скажи...

— Я никогда не устану, мне всегда будет мало, — он шепчет, целует, — столетие, два, три, всегда мало. Я всегда буду рядом, даже не вздумай избавиться от меня. Я тебя никогда не оставлю...

Она до сих пор недоверчиво смотрит.

Он целует.

Расслабляется. Отвечает. Всегда мало, всегда нужен, всегда больше.

Прерывает поцелуй.

— Сейчас, не вздумай ничего себе опять выдумать. Мы будем просто спать, слышишь, — но его одна из частей тела, явно не желает спать, но он упрямо повторяет, — мы будем спать. Просто спать. Ты устала. Я хочу, чтобы ты восстановилась.

— Как скажешь, — легко соглашается она, но прижимается, явно не одобряя.

Втягивает воздух сквозь зубы.

— Вот зачем?!

— Что? — прикидывается она, и уже закидывает ногу ему на бедро, а головой ложиться на грудь, — спать, так спать, — и кладёт руку чуть ниже живота.