Вздохнув и выпрямившись, эльф медленно отпил уже не дымящегося, но ещё приятно-согревающего напитка. Затем с чашкой в руке пересёк часть кабинета между столом и окном. Тяжело, на усталых больных ногах — туда и обратно. Последний большой глоток, и пустая чашка опустилась на поднос.
— Она не очень точна, — продолжил он скомканный шутками разговор, взглянув на Тину, так и не воспользовавшуюся запоздалым предложением сесть. — И я не успеваю закончить её до восхода луны, слишком много времени потратил на бесплодные умственные упражнения.
— Никто за столь короткое время не сделал бы больше, — возразила она. — Главное то, что теперь ты на верном пути.
— И что? — мгновенно вспыхнув, Сэнд вскинул руки в раздражённом жесте. — У меня даже нет всех ингредиентов, предусмотренных схемой!
— Мы соберём их, когда будет необходимо. Ведь в моделях допустимо использовать простые аналоги со схожими характеристиками, разве нет?
— Я так и сделал, — процедил маг и, опершись ладонями о край стола, с тяжким вздохом уставился на незаконченную, местами досадно нестабильную модель. — Всё бы ничего, будь она учебной или коммерческой. Но сформулировать по ней задание для твоих магов я не могу. От их действий зависит много жизней.
— Хорошо, — холодно и спокойно произнесла эльфийка после небольшой задумчивой паузы. В другой ситуации она бы поспорила, но сейчас практичность могла обойтись слишком дорого. — Ты всегда был силён в символьной магии, и я доверяю твоему мнению. Сокровища Гильдии и мои возможности — больше, чем твои хранилища. Я предоставлю всё, в чём ты нуждаешься, если это важно. Даже если ради этого мне придётся заложить собственный дом.
— Это важно, поверь, но... — маг невесело, судорожно усмехнулся, — боюсь, Гильдмастер, у меня осталось не так уж много времени на эксперименты. Пора заняться практикой.
Тину тревожно нахмурилась. Ей не понравилось, как сверкнули глаза эльфа. Что-то в этом было... обречённое.
— Что? Что ты имеешь в виду?
Он не ответил. Подойдя к кругу из светильников с кучей сероватых, мелко исписанных листков внутри, он скрестил руки на груди и уставился на сложную сеть кругов и линий, соединяющих десятки символов. В них были зашифрованы все тонкие энергетические связи, слабые и сильные места маларитского святилища, грубо вмурованного в тело лабиринта, связанного с ним кровью и болью жертв.
— Чёрт бы тебя побрал, Эрио Бун, — в сердцах бросил эльф, — ну и кашу ты заварил.
— То, что случилось — трагедия для Гильдии и лично для меня, — промолвила Тину, обхватив себя руками и поёжившись. — Мне ещё предстоит сделать из этого выводы. Если разработанная мною система контроля не сработала — значит, она нехороша. Если человек, проработавший со мной десятки лет, смог предать интересы Гильдии, значит, не таким уж прочным было наше единство. Сегодня почва под моими ногами пошатнулась.
Однако Сэнд лишь пожал плечами в ответ на эту сентенцию.
— Да ладно, Тину. Ни ты, ни Гильдия тут ни при чём. Это было личное дело. Он посещал логово с исследовательскими целями. Ему нужны были материалы и живые подопытные. Культ мог всё это предоставить. На одной чаше весов находилась возможность разработать лекарство, а на другой — судьба кучки похотливых мерзавцев, для которых у города роскоши не нашлось бы ни суда, ни наказания. Я прекрасно его понимаю, этого мошенника.
— И ты считаешь его решение правильным? — леди Гильдмастер вскинула голову, как-то подобравшись и внимательно посмотрев на Сэнда.
Прямая спина, гордая осанка, сцепленные руки, проницательный взгляд — она была бы в этот момент похожа на строгую учительницу, ожидающую ответа, если бы для любого, на кого она так смотрит, её доверие и лояльность не значили много больше, чем школьная оценка. Но слова бывшего возлюбленного неожиданно и неприятно задели её. Ей искренне не хотелось ошибиться в нём, хотя и мелькнула мысль, что те многочисленные чужие и чуждые места, в которых он побывал, которых она не знала и не хотела знать, могли наложить незамеченный ею ранее отпечаток на его душу.
— Я так скажу, Тину, — Сэнд не счёл нужным изображать оскорблённое достоинство, расшаркиваться или принимать оправдательную позу, что было уже хорошо. — Я считаю себя вправе оценивать и критиковать других, когда дело касается вещей, в которых я компетентен. Моя компетентность в вопросах нравственного выбора ограничена моей совестью и моими поступками.
Леди Тиннуарэ не отрывала от него острого взгляда, казалось, заново оценивающего то, что выглядело таким знакомым, и ожидала продолжения. Сэнд хмыкнул.
— Про себя могу сказать, что мой нынешний статус и само моё присутствие здесь прямо указывают на то, что не всегда в своей жизни я принимал те решения, которые были бы мне выгодны и расширяли бы мои возможности в этом вечно балансирующем мире. — Он не отказал себе в удовольствии тонко усмехнуться, глядя в строгие зелёные глаза. — Думаю, как опытный политик, ты понимаешь, о чём я. Если слова "Тайное Братство" и "Лускан" тебе о чём-то говорят...
— Я поняла, — прервала его Тину, — спасибо за откровенность.
— И если знание о том, что маг, сумевший разгадать интригу мятежного Эрио Буна, когда-то пытался сделать карьеру в организации с весьма дурной репутацией...
— Довольно, Сэнд! — повысила голос эльфийка. — Я ценю тебя и не намерена менять своё решение.
Они некоторое время молчали, словно осторожно выжидая, не растворится ли возникшая неловкость сама собой. Наконец, Сэнд выдавил:
— Я сяду, с твоего позволения. Моим ногам сегодня ещё придётся побегать.
Тину проводила взглядом сухощавую фигуру, скованную усталостью и болью от нагрузки, на которую не была рассчитана, и заметила на рабочем столе разнокалиберные пузырьки из-под зелий. Он выпил не меньше пяти за несколько часов. Как же глупо всё. "Я могу рассказать о себе тысячу историй, но правду ты узнаешь, когда настанет время действовать", — обычная псевдоромантическая болтовня языкастого парня, стремящегося заинтересовать собой юную магичку. И всё же, был в этой его трепологии некий рациональный смысл, который она хорошо усвоила.
Задумавшись, маг вздрогнул, когда смуглая рука с красивыми длинными пальцами легко коснулась его плеча:
— Куда же ты такой, Сэнд? Зачем? Я пошлю лучших людей, ты только дай им знать, что делать.
Эльф тяжко вздохнул, навалившись локтями на стол и прикрыв лицо ладонями. Что-то было не то в схеме Эрио Буна, на первый взгляд логичной, где каждая руна, каждый символ, каждая сцепка, восстановленные Сэндом, были на своём месте. И всё же, было в ней что-то фундаментально неправильное, хаотичное. Либо в расчёты Эрио вкралась неточность, которую можно было бы сравнительно легко вычислить на месте и быстро откорректировать модель. Либо, — и это было более вероятно, хоть и менее желательно, — само место было непростым. Не зря члены дикого маларитского культа именно там приносили жестокие жертвы и проводили свои первобытные ритуалы. Выбор места для святилища не мог быть случаен. Такого просто не бывает.
— Посмотри на эти цвета, Тину, — Сэнд махнул рукой в сторону магического стола, где модель, оставленная ненадолго в покое, перестала менять форму и играть всеми цветами радуги. Она замерла угловатым осколком, переливающимся кроваво-красным и огненным с густыми чернильными вспышками.
— Это место пропитано болью, ненавистью и отчаянием, — сказала эльфийка без особого удивления. — Оно наполнено тёмной энергией. Ты ожидал другого?
Сэнд кивнул.
— Я почти уверен, что она древнее, чем само святилище. За столетия эти стены набухли кровью и трупным ядом, Тину. Предполагаю, что это что-то вроде отстойника в сердце лабиринта, одного из, куда сливаются отрицательные и деструктивные эмоции, которые законопослушные граждане обычно предпочитают скрывать и подавлять, несмотря на всю их природную естественность. Такова цена цивилизованности. Правильная настройка Серебряных Лабиринтов не должна позволять ему резонировать. Но его музыка — хаос, и неудивительно, что Малар, за неимением лучшего, принял этот плацдарм для своей разрушительной деятельности. Средоточие варварства и диких порывов в самом чреве цветущей цивилизации — это достаточно иронично, если бы он был способен понимать иронию.
Маг с мрачным видом покачал головой и продолжил констатировать свои невесёлые умозаключения:
— Это место нельзя просто взять и уничтожить, как нельзя заткнуть срамную дыру, лишив здоровый организм способности исторгать свои отходы. Я бы предпочёл вовсе его не трогать, но с культом, угрожающим городу, невозможно мириться.
— Мы уничтожим их всех, но святилище рано или поздно привлечёт других, — согласилась Тину. — Что ж, нам надо вырезать эту опухоль, и сделать это аккуратно. Но зачем, скажи, тебе идти туда сейчас? Почему бы не дождаться вестей от твоих друзей? Я бы предпочла первыми отправить воинов, чтобы они расчистили путь учёному.
— Вот и отлично. Я пойду с ними, чтобы не терять времени, — произнёс Сэнд с напускной безмятежностью. Встретившись глазами с недоверчивым взглядом проницательной волшебницы, он вздохнул и, коротко разведя руками, безвольно уронил их на стол. — Я, право, не знаю, что делать. Я не могу просто сдать тебе законченную модель, выпить успокоительного и отправиться в кровать, хотя очень этого хочу. Может, это лишь моя паранойя, но она не раз спасала жизнь, и не только мне.
Он молчал, постукивая пальцами по истёртой, покрытой вмятинами поверхности старого дубового стола и задавая себе вопрос, почему ему так не хочется рассказывать Тину всю правду о своих подозрениях. Впрочем, ответ лежал на поверхности: потому, что, осознав опасность, которую представляет собой формирующийся боевой бард Эйлин Фарлонг, которую, — не дай боги ему оказаться правым, — светлый Лабиринт, настроенный Дюсаром под Дюсара и жаждущий жертвы во имя спасения, поставит перед чудовищным выбором, подобного которому ей никогда не приходилось делать, Тину поступит так, как должна поступить леди Уотердипа, когда оба варианта развития событий плохи, но один из них менее разрушителен и хоть как-то поддаётся контролю. И, конечно, Кара. Это несносное создание не способно даже на такую малость, как придерживаться нейтралитета, и с неё станется найти способ перетянуть на себя энергию из ненастроенных отделов лабиринта. На это она, собственно, и рассчитывала, уходя туда с Эйлин.
Но, сболтнув о своих планах, он загнал себя в ловушку, и особого выбора у него не было. В конце концов, он действительно не мог отправиться в подземелье тайно, то есть в одиночку. Так что... оставалось одно — надеяться на свою способность убедить Тину, что он, и только он, со свойственной ему проницательностью и изворотливостью, сможет найти иной путь. Он, и только он, поговорив с Касавиром, единственным своим серьёзным союзником в этой ситуации, побудит его найти правильные слова и предпринять правильные действия, чтобы погасить этот могучий вулкан. Если женщина, которая его когда-то любила и понимала без слов, не поверит — то кто поверит тогда?
— Клянусь, Тину, я не знал, что всё так обернётся, — наконец, выдавил эльф под её пристальным взглядом. — Я бы никогда не позволил Эйлин туда идти, если бы знал.
И она бы пошла, перешагнув через твой труп
Прошло несколько тягостных минут, в течение которых Сэнд посвящал леди Тиннуарэ в свои предположения о своеобразных тонких связях внутри большого Лабиринта со всеми его клоаками и светлыми и тёмными изгибами, в родственные отношения своих компаньонов, их связь с подозрительно успешным настройщиком Серебряных Лабиринтов Симоном Дюсаром и непредсказуемые последствия пребывания сэра Ниваля в логове культистов. Он зачем-то упомянул даже о распространяемых сумасшедшим гномом неподтверждённых слухах относительно родства Дюсаров с Великим Бардом, некогда приложившим руку к формированию Гармонии. Ещё труднее ему пришлось, когда леди прямо спросила, что он может предложить в качестве решения проблемы. Не так легко было применять своё красноречие, когда от результата зависели жизни.
Выслушав его, леди Тину недолго размышляла. Думать, на самом деле, было не о чем. Когда Эйлин Фарлонг доберётся до Лабиринта и установит с ним эмоциональную связь, а это наверняка произойдёт очень скоро, пытаться нейтрализовать её даже силами всех арфистов города будет столь же рискованно, как и пустить ситуацию на самотёк. Из словоизлияний взволнованного эльфа она вычленила одно важное обстоятельство: связь Симона Дюсара с Серебряными Лабиринтами подобна связи эльфа со своим спутником-животным, он — единственный человек, который сейчас понимает, слышит, чувствует, влияет и знает, как. И ничьё желание решить проблему силой и напором не изменит этого факта.
Значит, единственная её надежда — Сэнд. Усталый, измотанный и ещё не до конца вылечившийся. Отпускать его не хотелось. Но с другой стороны, она понимала, что, если худшие пророчества сбудутся, шансы выжить у тех, кто находится под землёй, будут много выше. Сама она прятаться или куда-либо уезжать не собиралась, но в который раз задала себе вопрос, честно ли и правильно ли поступила, отказавшись от мысли объявить эвакуацию хотя бы из тех кварталов, что лежат западнее и южнее горы Уотердип. И неважно, что там находятся две трети от стопятидесятитысячного города, не считая приезжих, а времени очень мало. Большая часть горожан, не располагая собственным транспортом, вообще отказалась бы из-за предчувствий чокнутой эльфийки покидать свои дома, бросив на разграбление мародёрам пожитки и товары, а попытка вывезти такое количество силой обернулась бы новыми беспорядками в Доках. Да и вывозить их не на чем, и разместить такое количество по предместьям было бы ох как трудно. Неважно, что она навлекла бы на себя ненависть не только Леди Голос, но и всех, кто имеет отношение к Новому Оламну или покровительствует Фестивалю, а их много. Она лишь тайный лорд Уотердипа, не наделенный правом принимать подобные решения единолично, а значит, противники эвакуации приложили бы все силы, чтобы блокировать это решение в Совете, и из её благих намерений всё равно ничего бы не вышло. Но если разразится катастрофа, гибель горожан будет на её совести. Значит, ей предстоит разделить с городом его судьбу, какой бы она ни была. По божественному ли промыслу или по своей воле. Значит, её не обманывала та странная и страшная, торжествующе-надрывная музыка, что сопровождала тревожные видения. Сегодня почва под твоими ногами пошатнулась.
С её побледневшего лица будто сдёрнули маску уверенного спокойствия, обнажив печальную, чуть отрешённую улыбку и отсутствующий взгляд усталой женщины. Ореол силы, власти и превосходства скукожился, устрашившись рыскающих по углам теней. Она походила на того, кто готов склониться перед неизбежностью, и это напугало Сэнда. Не этого он ждал от той Тину, что узнал два дня назад — сильной, решительной и уже не нуждающейся в защите от мира, которую он когда-то не смог ей дать. Он подумал, что должен сделать что-то. Подойти, обнять, сказать что-нибудь... правильное. Но тело отказывалось слушаться, прикованное к креслу. Он вдруг почувствовал себя очень уставшим и одиноким. На что он рассчитывал? С чего он взял, что незадачливый маг, растративший жизнь на поиски свободы, которая всегда оборачивалась ещё большей тюрьмой, и на ночные диалоги с отцом, которые никогда не состоялись в жизни, может и должен пытаться изменить ход событий?
