Пришлось вмешиваться и, своей волей самодура, ограничивать ношение... Иначе, быть беде... И, звезды с ними, выпученными глазками и трясущимися ручками малолетних мужчинок — перейти к чему-то более ответственному, без серьезного повода со стороны девушек они просто не могли, по причине воспитания, а силушкой взять наших красавиц, не рискнул бы даже я — вот только, ходить по городу в шортах и топе, почти черных, солнцезащитных очках и на роликовых коньках... Это было совсем беспределом! Мало ли что свалится на голову, куда провалится, а то и просто упадет, разбивая нос.
Пришлось читать правила ТБ и отправлять красавиц по магазинам, за "защитой".
За два дня новизна прошла, а чувство голода напомнило, что сколько не красуйся, а мародеркой кому-то придется заняться.
И, в этот раз, этим самым "кому-то", я не стал.
Нога продолжала отвратно болеть, а Ирис, с периодичностью раз в два дня, теряла сознание, сделав мне перевязку. На третий раз пришлось потребовать объяснений, выслушать и... Схватиться за ремень!
Я искренне ценю и понимаю человека, творящего добрые дела. Но...
От заслуженной порки девушку спасла Илана, возопив к моей совести и встав грудью на защиту понурившейся, недоучившейся у бабушки, начинающей лекарки.
Не умея правильно владеть своими силами, Ирис старательно "закачивала" в меня свои силы, да еще, при этом, оттягивала на себя болевые ощущения. Вот и валилась на пол, мало того, что без сил, так еще и разрываемая болью, на части. Знаю, что женщина прывычна терпеть более сильные боли, чем мужчина... Только терпеть "свое" и вытерпеть "чужое" — две, совершенно неизмеримые, разницы.
На утро, успокоившись и все обдумав, провел с Ирис "разъяснительную беседу", попутно приоткрыв ей самого себя. К моему сожалению, рассказы о времени, проведенном в "источнике воспоминаний", девука отмела в сторону, посчитав их то ли моей фантазией, то ли способом подбить клинья.
Озвращаться к этой теме я не стал, сдав нашу единственную "лечущую силу" на откуп Анне — как менталистке, и Малке, более или менее сведущей в силах природы.
Видя румянец на щеках девушки и теплую улыбку на ее губах, понимаю, что поступил правильно.
— Он же стрекочет... — Марина шмыгнула носом и отбросила темно русый локон, за спину, гордо демонстрируя свои прелести второго размера, гордо торчащие к потолку и вызывающие раздражение у Анны и Малки. — Я, правда, все выучила. Все-все, как ты сказал! Просто... Он так стрекочет...
— Иди, одевайся... — Я отвернулся и погрозил кулаком, торчащим у двери, нежеланным свидетелям, напоминая старую, как само небо, аксиому — свидетели долго не живут. — И возвращайся. Только на крышу. Будем ворон щелкать.
Вот и еще одна напасть, кстати. И появилась она совсем не с бухты-барахты, а оказалась у нас над головой единственно благодаря Керраму, умудрившемуся где-то, в своих разведскитаниях, наткнуться на воронье племя.
Дракон улетел, а вороны, демонстрируя свой интеллект, отправили за ним разведчика, да скорее всего еще и не одного. Вот и возникло у нас над головой черное, каркающее, облако.
Пока еще мы делили сферы влияния, но через пару месяцев...
Все может измениться!
Осталось мне понять, чем занять еще семнадцать живых душ, имена которых, я, к сожалению, до сих пор путаю.
— Ситаль. — На пороге комнаты стоял хорошо мне знакомый по сну "Мальчик-с-пальчик" и переминался с ноги на ногу. — Поговорить надо.
— Нас ждет еще одна атака коронных войск? — Я уселся на подоконник, давая отдых больной ноге. — Таймер запущен и только чудеса героизма сокрушат противника на подлете к цели?!
— Жимес Великий, ну и чушь ты несешь! — Лейтенант уселся на подоконник напротив меня, скрипнул зубами и, слегка хрустнув суставами, вывернул ноги "коленками назад". — Какое блаженство!
— Кто-то еще так может? — Поинтересовался я, на болтающиеся птичьи ноги инопланетного офицера.
— Боишься? — Пацан криво усмехнулся. — Правильно, боишься. Есть еще двое. Только они, вот об этом — он ткнул в свои вывернутые коленки своим детским пальцем — представления не имеют.
— Инопланетяне среди нас. — Я любовался закатом и соображал, что пострелять в ворон, с Мариной, сегодня мы уже не успеем, а тратить вечер на что-то маловажное, типа долгих и пустых бесед с инопланетянином, совершенно не хочется.
Но, увы, придется, раз уж ворон не предвидится...
— Ты и сам тут... "Инопланетянин". — Пацан поболтал ногами в воздухе, наслаждаясь движением. — По большому счету, как я понял из разговоров и недомолвок, тут все — инопланетяне. Только, некоторые покинули свои города и села сразу, по переходу, а некоторые... Чуть позже. Потом пришли еще и другие. И проявились другие силы. Пока я наблюдал, произошло много всего, Ситаль. И хорошего, и плохого.
— А "Зима"? — Я специально выделил это слово интонацией, привлекая внимание. — "Зима" плохое или хорошее?
— Для города — совершенно все равно, что творится за его призрачной границей. — Паличик улыбнулся. — Сейчас не о том мы говорим, Ситаль. Что собираешься делать Ты? Сам понимаешь... Нельзя постоянно будет прожить всю жизнь на четвертом этаже, выглядывая в окно и отдавая приказы... Даже эти, инфантильные детки, когда-нибудь повзрослеют и ты останешься во всем виноват, даже если устроишь их жизни, самым идеальным образом. Что собираешься делать, Властитель Воспоминаний?
— Выводить в мир. — Со вздохом, признался я. — Сперва — в Танчен... Знаешь, где это?
Дождавшись утвердительного кивка головой, я замер, понимая, что весь дальнейший путь у меня отсутствует.
— Собрался "сдать" их Керраму на обучение? — Лейтенант прищелкнул языком. — В этом... Что-то здравое, есть. Эдакое ядро ордена просветителей...
— Есть и еще вариант. — Я прищурился и расплылся в ядовитой улыбке. — Отдать их на обучение тебе, лейтенант. Что скажешь? Нужны тебе курсанты, на твою, совершенно секретную, базу?
— Только пятерых. — Лейтенант пожал плечами. — Остальные... Слишком долго учить. Слишком долго объяснять, выбивая из голов привитые навыки и чуждые мне, стереотипы.
— "Пятерых"... Это, кого именно? — В действительности, я уже догадывался, кого имел в виду, Паличик, но... За спрос ведь морду не бьют, не правда, ли?
— Анна, Малка, Ирис, Марина и Торнтон. — Суставы с хрустом превратились во вполне человеческие, а у меня отвисла челюсть. — Идеальная пятерка. Сбалансированная. Крепкая и надежная.
— А Илана?! — На языке у меня вертелся другой вопрос, но вот вид "мелкой язвы" вспыхнул перед глазами в ореоле соломенных волос и с заплаканными глазами.
— Там — Палец ткнул в потолок. — Ей делать нечего. Решить проблему она не сможет, а создавать проблемы — привилегия великого Космоса, а не глупой девченки, с разбитой душой и судьбой взаем. Она может стать прекрасной, ждущей дома, своего любимого... Но лететь вместе с любимым... Это не для нее. Избалована. Не зря же фэйры дали ей пинка под зад, когда Малка заявилась с ней к себе домой.
За Илану мне стало обидно. В словах Паличика чувствовалась и скрытая правда, и пренебрежение, и затаенная грусть. Вот только, нельзя так о человеке. Словно, никто и никогда, не менялся...
— Но, ведь ты хотел задать другой вопрос? — Лейтенант откровенно издевался надо мной, словно накликивая один легкий удар, сталкивающй Его Инопланетное Равнодушие с дубового подоконника четвертого этажа. — Почему не Ты?
— Даже знать не хочу! — Процедил я сквозь зубы, понимая, что действительно, не хочу знать, почему, мне нельзя туда, в бескрайнюю ночь, усыпанную искарми неизвестных мне, созвездий.
— Если понадобиться помощь... — Пацан спрыгнул с подоконника. — Всегда помогу. Обращайся.
Вот и пойми тут, что в голове у инопланетянина...
Пропустив в дверях Марину, Паличик нарочито громко протопал по коридору и прихлопнул за собой входную дверь, оставляя нас тет-а-тет.
— Ситаль... А ворон нет! — Марина обижено сморщила нос. — Я поднялась на крышу, а там ни тебя, ни ворон.
Я уставился на свою ученицу, словно в первый раз увидел.
Нет, не красавица. Миленькая. Карие глаза. Длинный, темно-русый, волос. Чуть мелковатые черты лица и высокие скулы. Тоненькая. В черных джинсах и клетчатой, сугубо мужской, рубашке, на выпуск.
Судя по горящим глазкам — снова что-то вычудила, но румянца нет. И на улице никто не кричит, ругаясь матом.
— Ситаль? — Шевельнулись девичьи губы, а послышалось мне совсем другое...
— Потерявший Имя...
— Раз нет ворон... — Я сложил губы в улыбку, пытаясь скрыть затягивающий меня омут воспоминаний. — Нет ворон, тогда, на сегодня... Все! Спокойной ночи, Марина!
К удивлению, девушка исчезла из комнаты без заминки или лишних вопросов. Вот она стоит передо мной, я закрываю глаза, а когда их открываю, моей злокозненной ученицы уже и след простыл!
Снова закрыв глаза, с оттяжкой бьюсь затылком по деревянной раме, пытаясь болью перебить накатывающий сумрак. Это еще не отчаяние. Это просто усталость от боли. Это злость от принятия решений. Это жизнь, как она есть.
Еще и еще, сильней и сильней, бьюсь затылком о нивчем не повинную деревяшку.
Если это — власть над народом, тогда я не понимаю, как к этому можно стремиться, самозабвенно шагая по трупам!
Стерев слезы, выступившие от боли, вновь уставился за окно.
Парни уже во всю разбирали прогоревший навес, сортируя паленые дровы и горелый кирпич, растаскивая оплавившиеся полосы металла и, изредка, восклицая при виде находок, то радуясь, то громко ругаясь и обещая Марине все казни Египетские, разом.
Марина старательно отбрехивалась и держала, высоко над крышей дома, здоровенный шар файербола-фонарика, заливающего стройплощадку мягким, желтоватым, светом.
Метрового диаметра, шар...
Хорошо, если она его "упустит" в небо — будет изумительный фейерверк, порадующий всех. А если — вниз?!
Из вредности и занудства, создал три маленьких шарика и завел их снизу, подпирая большой фонарик, от всяких неожиданностей. Теперь, даже если Марина рухнет от усталости, три моих огонька впитают ее творение, не давая ему выплеснуть свою температуру на мошек, копошащихся внизу.
Все действия — за гранью разума. На легком наитии, без зубодробящих математических расчетов и без длинных, матерных, словесных ограничений.
На интуиции, воображении и импровизации.
Три слона, которые не даются Марине, хоть ты их вплотную сведи.
Вливать в заклинание эмоции — это сколько угодно. Все остальное — только через высшую математику, о которой я и забыл-то, давным-давно!
Вот и получается странный тандем: учитель объясняет, ученик переводит для себя, а потом оба смотрят, что же получилось.
Потом учитель хватается за голову, а ученик... Отчего-то моя ученица, чаще всего, при каждом неудачном эксперименте, лишается верхней части своей одежды, демонстрируя свою крепкую грудь второго размера, с вечно торчащими кверху, розовыми сосками. В первый раз было смешно. Во второй — уже не очень. А в третий раз было ни разу не смешно. Хорошо, что магазины забиты шмотками, на все размеры, худобу и настроение.
А есть еще семнадцать "живых душ", из которых одну, когда-то, в другое время и измерение, я очень любил... Точнее — шестнадцать душ. Может быть, у лейтенанта Паличика тоже есть душа, как есть чувство ритма, юмора и равновесия, но в сферу моих обязательств он не входит. И, если будет продолжать излучать такое наглое чувство уверенности, то выйдет и из разряда полезных, получив, если у меня получится, конечно, по своей тощей, наглой и вертлявой, заднице. Поленом. Потому как пинать его я отказываюсь. Мне дороги мои ноги!
Фыркнув своим собственным мыслям, воззвал к Авосю с Небосем и завалился спать, в вялой надежде, что "утром все распогодится".
Наивный, аж целых три раза.
Мысли бродили по обоям, слух раздражал гул копошащихся за окном "восстановителей навеса", а глаз, то и дело, искал в световых пятнах хоть какой-нибудь, смысл.
Чертыхаясь, проклиная ноющую ногу, себя, не научившегося лечить собственные недуги, народ за окном и просто теплую, летнюю ночь, выбрался из квартиры, пропрыгал по лестнице и, стараясь не попадаться никому на глаза, неторопливо, двинулся в сторону одинокой горы, которой нет места на этой карте.
Под утро, устав и воя от боли, уселся у ее подножия и почесал затылок, пытаясь понять, зачем я сюда поперся. Пребывая в тихой прострации, умудрился прозевать пребытие Керрама, в кои-то веки приземлившегося не в облаке пыли и со звуковыми эффектами.
— Так и думал, что ты здесь... — Дракон склонился надо мной. — Что-то хотел спросить? Или — доказать?
— "Скакал три дня, чтобы высказать всем, как вы мне безразличны..." — Признался я, прислушиваясь к своим собственным эмоциям. — Уже потеряли?
— Спят еще. — Ментальная матрица, "вписаная" в шкуру дракона, поняла, о чем речь, попыталась изобразить улыбку, но вместо этого, выдохнула хорошо знакомый по запаху, газ и махнула крылом, разгоняя его. — Полетели.
Где-то я читал, что взобраться на лошадь, даже стоящую смирно, с одной ногой в гипсе — очень непросто. Взобраться на дракона, доложу я вам, почти не реально. Уж какими путями я добрался до хорошо знакомого места на шее, под прикрытием рогов — никому не озвучу. И второй раз — фиг полезу!
Стоило "закрепиться", Керрам с силой оттолкнулся от земли всеми четырьмя лапами, махнул крыльями, сдувая с камней пыль и мелкий мусор, ударил хвостом по бокам, подстегивая себя и словно впрыгнул в синее небо, испещеренное белыми бочками облаком, спешащих по своим делам.
От такого старта, я даже язык прикусил, не успев приготовиться и сжать зубы.
За считанные секунды гора осталась далеко внизу и пропала из виду, словно за драконом гналась стая мигрирующих мант, готовясь сожрать, переварить и выплюнуть пресмыкающееся существо, в самой извращенное форме — то есть, живьем.
Когда-то, очень-очень давно, приключилось мне путешествовать на двухколесном друге, на дальнее расстояние, с другом-приятелем. Это сейчас я понимаю, что, не смотря на весь свой юношеский задор и максимализм, к путешествию готов не был ни физически, ни психологически, но... "Если бы юность умела, если бы зрелость могла"... Крутя педали под мелким, моросящим дождем, радуясь отсутствию встречных и поперечных авто, то переговариваясь, то пыхтя, я понял, какой звук навсегда останется для меня признаком одиночества во плоти.
Свист ветра в проводах.
Промелькнули годы, но... Теперь этот свист срывался с рогов дракона, сводя меня с ума...
Ни поболтать, под его монотонный, разрывающий мой мозг на части, свист. Ни подумать. Ни по мечтать.
Просто пялиться вниз, потому как смотреть вперед, выбравшись из-под защиты, на такой скорости, можно только в очках-консервах, которых у меня, как-то "не привелось случиться быть".
— Держись! — Рыкнул Керрам-Дракон и случилось маленькое чудо: вот только что, под нами скользило черное пятно пустой земли, а через мгновение — уже зеленая заплатка. Еще взмах крыльев и блестит излучина реки.
