И время от времени, пробираясь сквозь эти миазмы интерпретаций и догадок, мы сталкивались с огромными концептуальными пропастями.
— Наше время, должно быть, кажется вам странным, — сказала Роза. — Если вы родились на корабле, среди звезд. То, как мы живем, должно казаться очень чуждым.
— О, но я подготовилась, — сказала Алия. — В ходе моего свидетельствования. Нам не обязательно посещать Землю, чтобы знать, на что это должно было быть похоже!
— Я не понимаю, — сказал Том.
Алия широко раскинула руки, и ее длинные волосы развевались, как занавески. — Есть вещи, которые мне нравятся, и вещи, которые мне не нравятся, но они не имеют ничего общего с рождением на корабле. Мне нравятся открытые пространства, дальние перспективы. Я не люблю замкнутые пространства, проточную воду, крыс, пауков или кровь. Я выросла в условиях невесомости, но могу бояться высоты! Все это реакции, глубоко укоренившиеся в моем организме и системах моих предков задолго до того, как они покинули Землю. Итак, вы видите, даже если бы я ничего не знала о Земле, я могла бы восстановить ее только по своим собственным ответам. На самом деле, это делалось много раз культурами, оторванными от своих истоков — людьми, которые забыли, откуда они пришли. Даже они могут сделать кое-какие выводы о Земле...
— Поразительно, — сказала Роза. — Вы оставили Землю позади полмиллиона лет назад. Вы путешествовали по звездам. И все же вы взяли с собой саванну, не так ли?
Соня сказала: — Вы упомянули крыс. Там, откуда вы пришли, есть животные?
— Животные? Крысы есть везде. Не все они поют. Есть жуки и птицы. — Птицы слетелись на ее звездолет, сказала она; я не мог придумать более экзотического, очаровательного образа. — Однако биосфера Земли демонстрирует большее разнообразие, чем любой другой населенный людьми мир в Галактике. Это одна из причин, по которой мы знаем, что это действительно Земля, изначальная.
— Как и Африка, — сказала Роза. — Там тоже больше генетических вариаций. Как Африка является для нас домом человечества, так и Земля — для этих людей будущего.
Соня подсказала: — А на Земле все еще есть животные?
— Птицы. Змеи. Насекомые. Жуки. Вот и все, на самом деле.
— Это супертаксоны, — сказала Гэа. — У таксонов разные темпы эволюции. Некоторые виды видоизменяются быстрее, чем другие; некоторые линии существуют дольше, чем другие; а некоторые таксоны — птицы, змеи, крысы и мыши, различные сорняки — обладают как высокой скоростью видообразования, так и высокой продолжительностью жизни. И поэтому, когда наступает событие вымирания, супертаксоны обеспечивают большинство выживших. То, что описывает Алия, — это именно то, что я ожидала бы найти на Земле будущего, после того, как наше событие вымирания завершится. Змеи, крысы и птицы.
— Но никаких крупных животных? — задумчиво спросила Соня.
Гэа сказала: — Я хочу вам кое-что показать. — Она продемонстрировала VR-изображение животного, выглядящего комковато: носорога, но покрытого лохматым коричневым мехом.
Алия разинула рот. — Мегафауна!
Том сказал: — Это суматранский носорог, не так ли?
— Да, — сказала Гэа. — Необычная форма, приспособленная для жизни в холмистых тропических лесах. Он вымер в начале этого года. Последний носорог умер в зоопарке в Германии.
— Я никогда не видела ничего подобного. — Алия говорила так, как будто это существо было для нее таким же экзотическим, как динозавр. Она взглянула на меня. — Майкл, а вы?
— Я не любитель дикой природы, — сказал я. — Если бы вы следили за мной всю мою жизнь, вы бы это знали.
Гэа сказала: — Суматранский носорог был живым ископаемым. Из всех линий крупных млекопитающих он меньше других изменился со времен олигоцена, тридцать миллионов лет назад, на полпути к динозаврам. Мы живем в экстраординарные времена. Этот вид существовал тридцать миллионов лет. Всего несколько месяцев назад люди в этой комнате имели возможность даже встретиться с ним, прикоснуться к нему. И теперь он исчез, через геологическое мгновение после его встречи с человечеством. Именно так. Как исчезла одна за другой вся мегафауна, пережившая ледниковый период.
Соня задумчиво сказала: — И, по словам Алии, они так и не вернулись. Можно подумать, их можно было вернуть с помощью ДНК.
— Возможно, там никогда не было места, — сказала Роза. — Не было, если бы мир по-прежнему принадлежал людям. Потому что мы не позволили бы выжить ничему крупнее и голоднее нас.
— Кроме того, эволюция идет вперед, а не назад, — сказала Гэа. — Мегамлекопитающие, однажды исчезнув, никогда не вернутся.
Алия наблюдала за нами. — У вас у всех такой виноватый голос!
Том спросил: — Оглядываются ли люди в будущем на наше время?
— О, да.
— И они судят нас?
— Судить вас? — Алия рассмеялась, издав странный каркающий звук, но затем прикусила язык. — Мне жаль. Я знаю, что это важно для вас в этом веке. Если бы не было, если бы у вас не было этого осознания, думаю, вы бы не взялись за проект по стабилизации гидратов.
— Вы знаете об этом? — спросил я.
— Конечно. Я ваша свидетельствующая, Майкл Пул. Но почему вас следует судить? Послушайте, если один вид птиц конкурирует с другим, вы собираетесь говорить о морали? Конечно, нет. Это просто вопрос конкуренции за пространство в экологии.
— И вот какими вы нас видите? — с горечью спросил Джон. — Мы для вас просто животные в экологии?
Алия, казалось, была искренне озадачена таким вопросом. — А как еще вы хотели бы, чтобы о вас думали?
Я сказал: — Существует много споров о проектах геоинженерии. Вы должны это знать. Мы не уверены, имеем ли право вмешиваться в масштабе планеты.
Алия казалась сбитой с толку этим. — Но вы уже, ммм, вмешиваетесь. — Она сделала паузу, как будто просматривая дополнительные данные. — Рассмотрим Землю. Двадцать процентов суши и значительная часть моря покрыты искусственными экосистемами, каждая из которых содержит небольшое количество видов, отобранных и разводимых для одного потребителя...
— Фермы, — сказала Соня.
— Да. Вы изменили саму геоморфологию планеты: вы вырезали огромные куски из гор и ландшафтов, вы построили новые озера и отвоевали другие земли у моря, и вы создали полностью искусственные формы суши, невиданные ранее.
Гэа перебила: — Но все это, должно быть, тривиально по сравнению с великой трансформацией вашего времени, эпохи, когда человечество покинуло Галактику.
— О, конечно. В будущем мы сделаем это масштабнее и лучше. Но формирование планет, геоинженерия, вмешательство — это то, чем занимаются люди. История человечества всегда была переплетением изменений окружающей среды, человеческих реакций, несчастных случаев... Человеческая воля — только один из компонентов. Просто примите это!
— Вот она начинает снова, — проворчал Джон. — Говорит о нас так, как будто мы всего лишь животные. Как бобры, бездумно строящие плотины.
Я понимал его негодование. Но помнил, что это была не "настоящая" Алия. Она намеренно замедляла свою речь, разговаривая с нами, как будто мы были детьми. Я подумал, что для нее, может быть, мы действительно были такими же занятными и безмозглыми, такими же продуктивными и разрушительными, как птицы, вьющие гнезда, или бобры.
Соня наклонилась вперед, настолько же очарованная, насколько Джон был на взводе. — Вы должны знать будущее.
Алия сказала: — В некотором смысле.
— Что происходит? Что происходит с нами? Вы знаете, как мы умираем?
— Не обо всех вас, — весело сказала она. — Я знаю, как умирает Майкл Пул. Я видела его жизнь, всю ее — как книгу, полную от начала до конца...
Я огрызнулся: — Не хочу знать.
Она опустила голову.
— Но будущее, — настаивала Соня. — Картину в целом. Сам факт того, что вы здесь, что вы существуете, говорит о том, что мы не собираемся вымирать в ближайшее время.
— Итак, человечество преодолеет бутылочное горлышко, — сказал Джон.
Соня спросила: — И что потом?
— А затем — экспансия, — весело сказала Алия. — Прочь с планеты. К звездам!
Соня нахмурилась. — Да, но что происходит?..
Вскоре стало ясно, что Алия мало что знала в деталях о путях истории за пределами нашего настоящего — на самом деле, за пределами моей собственной жизни. Но тогда зачем ей это? Если бы я попал, скажем, в середину последнего ледникового периода, что бы я мог сказать любопытным охотникам-собирателям, которые спрашивали об их будущем? Станет теплее. Намного теплее. И затем, экспансия. Прочь из своих убежищ, хоть на Луну!..
И, кроме того, она, казалось, намекала, что будущее не так уж и предопределено.
Роза спросила: — А есть ли там другие культуры? Внеземные пришельцы, цивилизации среди звезд?
— О, да, — сказала Алия. — Или были раньше. Некоторые из их биологических систем слились с нашей. И все еще можно найти руины.
Соня спросила: — Руины? Что с ними случилось?
— Случились мы, — сухо сказал Том. — Спроси суматранского носорога.
Последовало долгое молчание.
Роза наклонилась вперед и посмотрела на Алию. — Я думаю, нам пора перейти к делу. Не так ли?
— Делу?
— Вы здесь не просто так, — сказала Роза. — У вас есть цель. И это связано с Майклом. — Она повернулась ко мне.
Я сказал: — Я видел — видения — Мораг всю свою жизнь. Мораг, мою жену. Еще до того, как встретил ее, с тех пор, как был ребенком. Вы должны это знать. Я хочу знать, что означало это видение. Было ли это связано с вами, Алия? С вашим свидетельствованием?
Алия снова выглядела странно удрученной, насколько я мог прочитать по ее маленькому личику, по языку ее обезьяноподобного тела — как будто она на самом деле ревновала Мораг. — Да, — сказала она. — Это было свидетельствование.
Как свидетельствующая, она имела доступ ко всей моей жизни. Она могла копаться в ней по своему желанию, как в файле с произвольной выборкой. Ее, естественно, привлекали ключевые события моей жизни — и для нее это означало моменты, связанные с наибольшими эмоциями, наибольшей радостью, наибольшей болью.
Она сказала: — Мы так далеки друг от друга во времени, что не всегда хорошо общаемся. Не языком, а символами. — Я подумал о нашей неспособности расшифровать ее речь; я знал, что это правда. — Но эмоции проявляются, — сказала она. — Грубые, мощные эмоции могут пробиваться сквозь видовые барьеры, даже сквозь время. Но свидетельствование проходит всегда...
Свидетельствование было смешением будущего и прошлого. Она снова заговорила о своих информационных поверхностях, о своих голограммах. Все это свидетельствование каким-то образом вредило голограммам: оно проделывало дыры в ткани моей жизни. И сквозь эти отверстия я видел другие времена, другие места.
— Как страницы любимой книги, — сказала Роза. — Если провести по ним пальцем, они становятся прозрачными, и вы можете прочитать следующую страницу.
По словам Алии, в момент интенсивного наблюдения могут произойти утечки информации, проявиться следы событий из других периодов вашей жизни. И поскольку Мораг была связана с самыми радостными и болезненными моментами моей жизни, и именно эти моменты были пропущены через призму и связаны между собой, то, что я в основном видел мельком, была она. Это было так, как будто вся моя жизнь с Мораг соединилась в одно вечное мгновение.
Алия сказала: — Простите, я не могу объяснить это лучше.
Роза кивнула, как будто удовлетворенная. — Таким образом, наблюдение смешивает будущее и прошлое. Интересно, объясняет ли это все истории о привидениях в прошлом — те немногие, которые не были просто бредовыми.
Алия сказала мне: — На самом деле наблюдение должно быть нейтральным. Вы не должны затрагивать тему. Немногие знают, что оно дает такой эффект.
Джон рассмеялся. — Так что даже в далеком будущем мы будем загрязнителями окружающей среды! Если тебе нужен хороший юрист по компенсациям, Майкл...
— Заткнись, Джон.
Роза холодно сказала: — И поскольку, с точки зрения Майкла, вы — существо из вечности, находящееся вообще за пределами его жизни, ваше вторжение повредило всей его жизни.
Алия сказала: — Но случай Майкла был особенным.
— Как?
— Потому что я здесь. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы прорваться, чтобы быть здесь. Искажение вашей временной линии было исключительным.
Роза пробормотала: — Майкл, о чем ты думаешь?
Я пожал плечами. — Я думал, что встречаюсь с Мораг. Всегда представлял, что она хочет вернуться ко мне. Я разочарован, что все это было просто какой-то дурацкой выходкой путешественницы во времени из будущего. Зол, что все это время не было никого, кроме вас. — Я выплюнул эти слова в Алию. Я хотел причинить ей боль.
Ее лицо сморщилось еще больше. Но она серьезно сказала: — Майкл, она была там, во время призраков, посещений. Да, я была свидетельствующей. Но то, что вы видели, было ею. И "ревенант", воскресшая в плоти и крови — это тоже была Мораг, Майкл, во всех отношениях, в которых это могла быть она.
— Ах, да, — отрезала Роза. — Выжившая. И почему ее вернули? — Она снова заговорила своим резким голосом экзорциста. — Вы назвали мне свое имя, но вы еще не сказали мне всей правды. Какова ваша цель, создание?
Алия повернулась ко мне. — Вы особенный, Майкл Пул, — сказала она. — Вы уже должны это знать — это правда, нравится вам это или нет. Вы действительно являетесь поворотным пунктом истории в наше время, и ваше имя известно в далеком будущем.
— Вот так, — сказал Том и заложил руки за голову. — Действительно безумная штука.
Я отвернулся. Я действительно, по-настоящему, не хотел этого слышать. Возможно, каждый ребенок мечтает, что он особенный, что его имя будет известно вечно. Это просто фантазия, выражение подростковой тоски и неуверенности, то, из чего ты вырастаешь. Но теперь эта Алия, это странное существо из будущего, говорила, что для меня, Майкла Пула, это было так. Это было так, как будто все параноидальные, грандиозные мечты, которые у меня когда-либо были, складывались в этот момент. Но я не хотел быть точкой опоры, знаменитой на все времена.
Гэа сказала: — Чтобы внести ясность, вы считаете, что большим вкладом Майкла станет проект гидратов. Холодильник.
— Да. Но это еще не все.
— Что еще?
— Восстановление Мораг было частью этого. Я хочу попросить вас о большем, Майкл Пул, о серьезной ответственности... Вы увидите. — Она оглядела всех нас, наши растерянные, сердитые лица. — Но сейчас не время. Я вернусь.
Роза резко спросила: — Когда?
Но Алия говорила только со мной. — Когда вы позовете меня, Майкл.
И она исчезла. Не осталось ничего, кроме стула, на котором сидела Мораг, маленьких емкостей с вином и солью и небольшой кучки скомканной, брошенной одежды.
Мы все откинулись на спинки стульев. Том надул щеки. Соня сидела с широко раскрытыми глазами, молчаливая — восхищенная, как мне показалось, полная удивления.
Джон казался сердитым, обиженным. — Я бы хотел, чтобы они оставили нас в покое. Эти будущие обезьянолюди, кем бы они ни были. Это узкое место, ради бога. Разве у нас недостаточно забот и без того, чтобы думать о будущем?
