— Была бы моя воля, я бы и ночью тренировался, только чтобы подальше от жены, — угрюмо признался сын Инвара.
Дерек рядом подавил сочувственный вздох, но проявлять инициативу, как вчера, сунувшись к лаэру со своими соображениями, не спешил. Аслан же ясно сказал: "Завтра поговорим на эту тему".
— Ночью надо спать, если ты не в дозоре. А чтобы не увиливать от приятных обязанностей в семейной жизни, нужно было думать башкой прежде! — наставительно произнес господин. — Короче так: вы двое, — кивнул он Мартину и Дереку, — хотя, нет... Пожалуй, еще Сауша и Кирея привлечем. Значит так — бегом приводить себя в порядок, бегом на кухню, и через полчаса жду всех четверых у себя в кабинете, — отпустил лаэр бойцов.
Ребята возражать не посмели. Ежедневные тренировки были чем-то сродни ритуалу, и если господин велел прерваться, значит, разговор предстоит серьезный, и, скорее всего, будет какое-то задание, раз предупредил, чтобы успели перекусить.
На душе у каждого из бойцов было муторно, но все равно теплилась надежда, что Аслан как-то сумеет разобраться в мерзкой ситуации...
А лаэр теперь отправился к Рени, посмотреть, как Верен на пару с Даутом безжалостно гоняют бедное Солнышко, выжимая из мальчишки все соки. С одной стороны, было его даже жаль, а с другой — варвар не мог не нарадоваться, что все так удачно сложилось, и таур сам заинтересовался принятым в Род новеньким.
* * *
До встречи с парнями в кабинете у Аслан было чуть меньше получаса. Смотреть на то, как старается Солнышко, было увлекательно. Парень действительно делал успехи. Краем глаза лаэр заметил еще одного человека, старающегося не попасться на ему глаза, но при этом упорно проявляющего неподдельный интерес к "подопытному" таура и Верена.
Озабоченный вид племянника, который теперь уже не мог разобрать, получил Рен люлей от своего господина или нет (так как тот был уже снова весь в пыли и ссадинах из-за тренировки, и выглядел достаточно замученным), заставил Аслана поморщиться. Вспоминать о том, что повел он себя вчера перед мальчишками, мягко говоря, некрасиво, было неприятно. Если с Рени они этот вопрос прояснили, и, в общем-то, повинились друг перед другом за свою глупость, то перед Русланом было по-прежнему неловко.
Понимая, что покончить с этой проблемой нужно как можно скорее, Аслан направился в сторону зазевавшегося Русика. Улизнуть, смешавшись с толпящимися на краю площадки варварами, пришедшими снова поглазеть на показательную тренировку, проводимую уважаемым наставником, тот просто не успел.
Однако, лишь в первое мгновение растерявшись (Аслан был готов дать голову на отсечение, что Руслан хотел бы избежать встречи, по крайней мере, в данный момент), сын Тагира вдруг вывернулся из объятий, больше похожих на захват, и, прямо взглянув в глаза дяди, выдал, что у него есть очень серьезный разговор.
Волнение в голосе и вспыхнувшие щеки парня, подсказали лаэру, что разговор может стать и впрямь очень серьезным. И лучше всего, если состоится не здесь.
— Хорошо, — кивнул он. — Я тоже хотел извиниться за вчерашнее. Рен все объяснил. Жду тебя после завтрака.
— Я приду! — почти с угрозой прозвучало подтверждение. И Аслану не понравилась эта уверенность в голосе Русика, слегка граничащая с безрассудностью, словно то, на что он решился, очень много для юного варвара значило.
Вариантов здесь было несколько, в том числе и не касающиеся их с Тессой Солнышка, но ни один навскидку Аслану не нравился.
Проводив Руслана взглядом, Аслан отметил, что и Тагир присутствует здесь. Вождь сохранял бесстрастное выражение лица, но от него, наверняка, не укрылось, что сын о чем-то договорился с его братом.
Решив не накручивать себя раньше времени, тем более ему еще предстоял обстоятельный разговор с четырьмя оболтусами, лаэр решил, что пора все же идти к себе. Может, как раз уже Тесса выспалась.
Поцелуй от жены для поднятия настроения и общего тонуса, оказался бы сейчас весьма кстати...
* * *
В кабинете, пришедшим с Мартином парням, под внимательным взглядом совершенно серьезного господина, раздраженного тем, что ситуация со свадьбой Инварова сына все еще не прояснилась, снова стало как-то не по себе, стыдно и неловко...
Лаэр переводил взгляд с одного на другого, давая им возможность еще больше проникнуться пониманием, как все серьезно, и, наконец, задал вопрос Мартину:
— Ты хоть что-нибудь помнишь?
— Так... — сокрушенно пожал плечами парень, — отрывками...
— Ну, раз "отрывками", то сейчас вон в их компании, — кивнул он на незадачливых товарищей комендантского сына, — поедешь память освежать. По местам "боевой славы", так сказать, — невольно добавил сарказма в голос господин. — А, чтобы не вызывать излишних подозрений и кривотолков, официально командирую вас на время в городские казармы. Следить за безопасностью особняка. На неделю.
Бойцы дружно подтвердили, что приказ поняли.
— В общем, вкратце, ситуация, в самом деле, нешуточная. Если отбросить версию, что Мартин действительно виноват, мне очень не нравится, что кто-то пытается манипулировать моими бойцами. Это понятно?
— Да! — снова дружно кивнули присутствующие.
— Однако я все-таки склоняюсь к подобной версии, — покачал головой варвар, досадливо стукнув кулаком по столу, и лаконично передал свой разговор с тауром и высказанные Даутом подозрения, что Мартина опоили намерено. Чтобы можно было оклеветать, не опасаясь, что замысливших какую-то непонятную игру (а оттого еще более раздражающую своей непредсказуемостью), выведут на чистую воду. Затем объяснил, что конкретно следует искать, не гнушаясь любой мелочью, на что обратить особое внимание. И в конце, подписав бумагу, подтверждающую свое устное распоряжение, чтобы парни могли предъявить ее старшему дежурному в городской резиденции, добавил:
— Надеюсь, вам недели хватит, чтобы что-нибудь раскопать. Деньги для того, чтобы языки быстрее и охотнее развязывались, вот, — кивнул лаэр на большой кошель, вынув его из верхнего ящика стола. — Если что не бойтесь и припугнуть. Удачи!
* * *
Мартин хотел было смыться по-тихому, не заглядывая домой, где уснувшая только под утро молодая жена, теперь мирно почивала на большой кровати.
Проснувшись ночью, и поняв, что муж сбежал с супружеского ложа, Улита испытала двойственные чувства — облегчение, что не придется исполнять супружеский долг (тем более что пока еще внутри все саднило) и досаду, что этот песий сын посмел пренебречь ею! Даже всплакнула тихонько, злясь на свою судьбу, ввергнувшую ее в этот водоворот событий.
Долго думала, прикидывая, как ей стоит себя вести, но так пока и не пришла к однозначному выводу, решив, посмотреть по обстоятельствам...
Парни уже оседлали лошадей у конюшни, собираясь немедленно пуститься в путь, когда их окликнул спешивший к ним комендант:
— Мартин!
— Да? — нехотя повернулся младший Караскет к отцу.
Остальные только поздоровались и отъехали чуть подальше, ожидая виновника.
— Ты далеко ли намылился? — устроил суровый допрос Инвар. — Я, что ли, о твоей жене заботиться буду? Ты ей хоть сказал, где еды взять?
— У нас задание от лаэра, на неделю! — с каким-то чувством облегчения оттого, что нашел повод отмазаться, сообщил Мартин. — А Улитка сама кухню найдет, не маленькая, — скривился он. — Ну, а если не хочет на общую идти, пусть к матери сходит...
— Ну-ка, слазь с коня! — потребовал отец, подхватывая уздечку у морды лошади. — Иди домой, и распорядись, что ей следует делать. Ты что, еще не понял, что у тебя появилась хоть какая-то ответственность?! — вспылил Инвар. — Хватит уже мной и матерью прикрываться!
Парень спал с лица, беспомощно оглянулся на остановившихся чуть поодаль всадников (но Сауш развел руками, мол, комендант прав), и обреченно спросил:
— Вы меня подождете?
Прозвучало так жалостливо и наивно, что Дерек усмехнулся:
— Естественно! Дуй бегом!
Новоиспеченный глава семьи поспешил домой, а Инвар, догадывающийся о задании лаэра, выданном именно этой компании, подошел к смущенным ребятам:
— Вы справитесь? Может, еще кого с вами послать?
— Да нет, Аслан сказал, что лишней шумихи поднимать не стоит. Если есть хоть какие-то зацепки, раскопаем! — пообещал Кирей, стараясь не встречаться с отцом друга взглядом.
— Хорошо, — кивнул комендант. — Вы уж постарайтесь не облажаться...
* * *
Купеческая дочка вздрогнула от звука хлопнувшей двери и распахнула сонные, чуть припухшие от ночных слез глаза. Пару раз моргнула, пытаясь сообразить, где она вообще находится, потом тень узнавания промелькнула на лице девушки, и она попыталась произнести как можно нейтрально (потому что сама ситуация ее просто выбешивала, но и нарываться, пока не освоилась, не стоило):
— Доброе утро? Ты уже встал?
Мартин равнодушно скользнул взглядом по ее прелестям, и Улита вспыхнула, поспешно прикрываясь — скотина!
Похоже, что ее очарование на мужа не действовало. Его взгляд был гораздо заинтересованнее там, на Почтовом дворе. Когда она подошла к поддатому парню, чтобы попросить сопроводить ее до дома.
— Милая, "утро" в крепости наступает гораздо раньше, — слегка слукавил Мартин. — А сейчас уже день. И все давно на ногах. Так что давай, поднимайся. Помнишь, где мои родители живут?
Улита неуверенно кивнула.
— Хорошо! Если не хочешь идти на общую кухню, будешь ходить к моим.
— А ты? — нахмурилась девушка.
— А я — человек подневольный, состою на службе у господина лаэра. Так что наряды, тренировки, поручения... Мой день расписан до мелочей. И я ем вместе со всеми. Да и вообще чаще буду в казарме, чем дома, — сразу прояснил ситуацию новобрачный.
Не сказать, чтобы эта информация сильно огорчила девушку, но и не слишком обрадовала. Получается, она будет предоставлена сама себе? Вообще-то хотелось бы на первых порах, чтобы ее как-то представили остальным. Точнее, чтобы ей не самой пришлось узнавать, кто тут, да что, и как все устроено, а рассказали, чтобы как-то освоится, раз уж придется прозябать в этой дурацкой крепости.
— В общем, меня не будет примерно неделю, — сообщил Мартин. — Откомандировали в городские казармы. Ты тут обживайся потихоньку.
— Как, неделю? — опешила Улита. — А я?
— Я же тебе только что сказал! — раздраженно повторил парень. — Пойдешь к моей матери, она придумает, чем тебя занять. Поможешь ей что-нибудь делать.
— Делать? — купеческая дочка немного оправилась от первого потрясения и вопросительно-насмешливо выгнула бровь:
— Шутишь, да?
— Что опять не так? — развернулся Мартин, остановившись у самой двери.
— Ты не забыл ли, что я не дворовая девка?! — холодно уточнила Улита хорошо поставленным голосом привыкшей как раз дворовых девок гонять женщины.
— Ааа... вот ты о чем, — нахмурился Мартин, заводясь.
С одной стороны от такого ее тона он сразу же вспомнил, кем его жена была до вчерашнего дня, а с другой, невольное пренебрежение, проскользнувшее при упоминании, что его мать вроде бы занимается работой прислуги, здорово задело самолюбие парня.
— Ну так, вчера надо было своего отца просить, чтобы он не выпихивал тебя замуж за "первого встречного", — желчно намекнул он.
— Да как ты смеешь меня попрекать тем, в чем сам виноват? — взъерепенилась Улита, зашипев.
— Женщина! — рявкнул Мартин, глубоко в душе удивляясь, откуда вообще взялся подобный командирский тон. Ведь в голову бы не пришло разговаривать так с Фелиской, даже если они ругались... хотя теперь правильнее было бы сказать "когда" ругались...
И от этого горького понимания, что все, что связывало его со смешливой, немного наивной помощницей кухарки — в прошлом, вот эта девица, сидевшая на кровати, сверкая презрительным взглядом, в надежде его испепелить, бесила еще больше. Кажется, чем быстрее поставить ее на место, тем всем будет проще, независимо от того, как там повернется в дальнейшем. Сможет ли он с ребятами раскопать какие-то улики о том, что это подстава, с изнасилованной девицей, или нет...
У Мартина, оттого, что он хоть ненадолго засомневался, нехорошо заныло под ложечкой от страха перед такой нерадостной перспективой прожить с этой незнакомой, нелюбимой женщиной оставшуюся жизнь под одной крышей.
— Значит так! Ты — моя жена! И по законам Энейлиса, обязана подчиняться воле своего мужа! А моя воля такова: пока я отсутствую в крепости, будешь делать то, что велит тебе моя мать. И не дай Всевидящие, она о тебе плохо отзовется. Это в твоих же интересах. А если она не найдет того, что тебе можно доверить, сиди дома! И вот... — взгляд Караскета заметался по небольшой уютной комнатке, натыкаясь на вещи, каждая из которых напоминала о Фелиске. В том числе и на корзиночку с рукоделием, которую Шамиль не разрешил девушке взять с собой, пообещав, что у его ясоньки будет все новое, не связанное с ее прежней жизнью. — Приберись тут и сиди, вышивай.
Губы Улиты задрожали от бессильной злости. На глаза навернулись слезы. Но самое гадкое, что этот песий сын был прав!
Независимо от своего прежнего статуса, выходя замуж, женщины теряли свою волю. Точнее, у них никогда ее и не было. Сначала девочки подчинялись отцу или старшим братьям, а затем — мужу. Конечно, многие баловали своих любимиц в детстве, и везло, если и муж также души не чаял в своей избраннице и во многом потакал. Но вот то, что в своих правах мужчины и женщины были не равны, так уж повелось испокон веков, это была чистая правда. И возразить на это было нечего. Вот если бы у нее было приданое, тогда можно еще надеяться хоть на какую-либо независимость от мужа... А так... Остается только молча перетерпеть и как-то смирить гордыню. Может быть, со временем, удастся найти слабую сторону муженька, чтобы умело им манипулировать. Парень-то вроде не слишком хитрый и не злой, только характер свой показывает, наверное, надеясь за вчерашнее свое позорное мямленье отыграться на ней, как на источнике раздражения, обвиняя ее во всех своих неприятностях.
Ну ничего...
— В общем, так, я — сказал, ты — услышала, — подвел итог Мартин. — Мне сейчас некогда. Вернусь, поговорим еще. И предупреждаю сразу — здесь в крепости, люди добрые и отзывчивые. Но если будешь показывать свой норов и вспоминать свои купеческие замашки, не жди, что к тебе будут относиться хорошо. Солдаты, знаешь, тоже не все от сохи сюда подались. Так что по происхождению и познатнее тебя народ есть.
Улита сидела, поджав губы, раздувая ноздри, отчаянно сдерживая свой порыв как раз и рассказать нахалу, которому крупно повезло породниться с купеческой семьей, что она о нем думает. Но здравый смысл или природная женская интуиция подсказывали ей промолчать и согласно кивнуть.
Но едва за Мартином закрылась дверь, девушка вскочила с кровати и в бессильной злости запустила ему вслед подвернувшуюся под руку вазочку, разлетевшуюся мелкими брызгами на черепки. Надев туфельки, Улита еще и потопталась на осколках, мечтая растереть тонкостенную глину в порошок, представляя, что бы она еще вчера приказала сделать с этим наглецом... но потом обессилено остановилась и снова чуть не расплакалась.
